— Вы должны поднести ему корзинку с фруктами и цветами; потом вы подведете вашего папу к столу и усадите на его зеленый трон. Пора, Маргарет, ступайте! Вот ваша корзинка. Мы все будем ждать вас с вашим отцом у стола на лужайке.
«Буду наслаждаться, пока это возможно, а потом — будь что будет!» — сказала я себе и, взяв корзинку, спустилась в кабинет к папе.
Он сидел у стола, занятый делами, но при моем появлении тотчас же обернулся. Надо заметить, что у моего отца была замечательная способность угадывать настроение окружающих и сочувствовать тем, кто приходил к нему — кто со своим горем, кто с радостью. Так и теперь, увидев меня в нарядном платье, с цветами в руках и улыбкой на лице, он привлек меня к себе и нежно обнял. Как я была рада, что он пока еще ничего не подозревает о моем проступке, о моем позоре! И что несмотря на его обычную прозорливость, мне пока еще удавалось скрыть от него мою душевную тревогу.
— Ах ты, милая моя лесная фея! — приветствовал он меня.
— Завтрак уже готов, милый папа, — объявила я, — и все ждут виновника торжества; пойдем же, я провожу тебя туда.
— Обожди минутку, моя милая, дай мне сначала сказать тебе, что у меня на душе. Молю Бога, чтобы Он благословил тебя Своей благодатью; благодарю Его, что Он даровал мне такое чудесное, достойное любви дитя!
— Скажи мне, папа, — взволнованно промолвила я, — ты никогда, никогда не откажешься от своей Маргарет? Ты всегда будешь любить ее, чтобы ни случилось?
— Конечно, дочь моя, я всегда буду тебя любить. Но что за странный вопрос? Ты, кажется, в каком-то нервном состоянии. В последнее время я замечаю, что ты как будто не вполне здорова. Но пойдем скорее, нельзя заставлять остальных так долго ждать.
Мое появление за столом произвело большое впечатление, я поразила всех своим роскошным нарядом, даже Джек не смог удержаться от комплимента. Но, понятное дело, героем дня был наш отец, и все мы весело разместились вокруг стола, счастливые тем, что наш дорогой папа обещал посвятить нам весь этот день.
Глава XV
Деревенская почтмейстерша
Утро прошло незаметно, и никто из посторонних не помешал нам наслаждаться семейным праздником. Я дорожила каждой минутой этого дня, так как несмотря на мое собственное и всеобщее веселое настроение, меня постоянно тревожила мысль о том, что будет завтра, когда все узнают о моем проступке. Этот чудесный день казался мне последним счастливым днем в моей жизни…
Было условлено, что днем мы все отправимся в рощу, где будет устроен обед на открытом воздухе. Пикник удался на славу; мы уже заканчивали его чаепитием в шестом часу вечера, когда вдруг мама подозвала меня к себе.
— Надеюсь Мэгги, что ты не испугаешься, — сказала она, — но я получила сейчас крайне неприятное известие, которое меня сильно встревожило.
— Что такое, мама?
— Девочка, которая принесла нам молоко из деревни, сказала мне, что твоя маленькая подружка Сесилия Ферфакс опасно заболела. Я хочу сейчас же пойти навестить ее. Доктор опасается, что она не перенесет этой болезни; по словам девочки, он даже сказал, что она может не дожить до утра.
— И ты, мама, собираешься туда? — спросила я дрожащим голосом.
— Да, я сейчас же еду к ним. Я знала, что это известие подействует на тебя очень сильно, но прошу тебя, Мэгги, по возможности сохранять присутствие духа. Мне бы очень не хотелось испортить наш пикник и расстроить папу. Конечно, позже, вечером, придется ему все сказать, но пока я хотела бы уехать отсюда незаметно.
— Да, так будет лучше, мама. Но вот что, возьми меня, пожалуйста, с собой. Я ведь всегда так любила Сесилию!
— Я это знаю, Мэгги, но у нее может быть какая-нибудь опасная заразная болезнь, и тебе не следует входить к ней в дом.
— Но я могу проводить тебя только до ее дома и не входить туда.
— Хорошо, поедем, если ты так этого хочешь. Впрочем, папа найдет вполне естественным, что я взяла тебя с собой. А вот и Джулия, она поможет нам в этом деле.
Мама подозвала Джулию и объяснила ей, что должна срочно ехать со мной к Сесилии. Она попросила Джулию позаботиться о том, чтобы пикник не сорвался и чтобы все шло своим чередом. Наше отсутствие можно было объяснить тем, что маме пришлось срочно поехать в деревню по приходским делам.
Джулия взялась все устроить, а мы с мамой уселись в кабриолет, запряженный моим пони. Я погоняла Бобби, всю дорогу мы с мамой молчали.
Но когда мы проезжали через деревню, из дверей почтовой конторы выскочила почтмейстерша, миссис Роббс, и стала делать знаки, чтобы мы остановились.
— Мне нужно сказать вам два слова, сударыня, — сказала она, обращаясь к маме. — Кстати, тут и мисс Маргарет, она-то мне и нужна. У меня очень важное дело к вам, миссис Гильярд. Пожалуйста, зайдите ко мне.
— Нет-нет, сейчас нам некогда, мама спешит к больной, — крикнула я и так сильно хлестнула Бобби кнутом, что он всхрапнул и рванулся вперед.
Мама только успела сказать миссис Роббс, что заедет к ней завтра утром.
— Странно, о чем это ей так срочно понадобилось поговорить со мной, — заметила мама. — Может быть, она узнала что-нибудь новое о пропавшем письме?
— О каком письме? — спросила я, стараясь говорить равнодушным тоном.
— О письме с чеками. Я только вчера узнала об этой истории. Миссис Роббс, понятно, очень расстроена, так как уже известно, что это письмо было получено именно в ее почтовой конторе. Но что это ты так побледнела, Мэгги? Тебя, наверное, расстроило известие о болезни Сесилии. Но ведь ты знаешь, дитя мое, что жизнь и смерть — в руках Божьих… А вот и домик лесничего; я зайду и узнаю, что с Сесилией, а ты останься в кабриолете и подожди меня.
Я отвела своего Бобби в тень под деревьями и довольно долго прождала возвращения мамы. Все кругом дышало невозмутимым спокойствием, но сердце мое было преисполнено тревоги, и я уже не могла, как в былое время, наслаждаться природой. Я дошла до крайней степени нервного возбуждения. Бедная Сесилия была смертельно больна, но в ту минуту я относилась к этому гораздо более равнодушно, чем к моему собственному отчаянному положению. Куда мне скрыться от позора? Какие усилия приложить, чтобы стать прежней — честной, беззаботной, веселой девушкой, какой я была, пока так необдуманно не утаила это несчастное письмо!
Вскоре я услышала голос мамы: она разговаривала с миссис Ферфакс, которая провожала ее до калитки их садика.
После какого-то замечания мамы, которое мне не удалось расслышать, миссис Ферфакс ответила:
— Я и сама не понимаю, как это случилось и зачем моей девочке понадобилось выбираться из дома в такую рань. Она вылезла из окна, чтобы нас не разбудить. И все для того, чтобы повидаться с мисс Маргарет! А теперь она лежит при смерти. Это ужасно! Если она, бедняжка, умрет, то в ее смерти надо будет в первую очередь винить вашу дочь. Да, сударыня, мне жаль вас расстраивать, но мисс Маргарет просто погубила мою бедную Сесилию!
— Вы не имеете права так говорить, — спокойно возразила мама. — Моя дочь, скорее всего, вовсе не желала, чтобы бедная Сесилия пошла встречать ее в рощу, особенно при ее болезни. Впрочем, я выясню это с моей дочерью. Я постараюсь быть у вас сегодня еще раз, попозже вечером, чтобы помочь ухаживать за больной, а пока — до свидания!
Мама вернулась ко мне, и по ее бледному лицу было видно, что она сильно встревожена. Она немного помедлила, прежде чем сесть в экипаж.
— Не знаю, не опасно ли мне садиться рядом с тобой сразу по выходе из дома больной, — сказала она. — Сесилия очень плоха. У нее воспаление легких и корь. В Гарфилде было несколько случаев кори, и бедная девочка, должно быть, заразилась там, когда ходила в почтовую контору. Ее мать говорит, что она ходила туда по твоему поручению, Мэгги, и я не могу понять, зачем тебе это понадобилось.
Мама вопросительно посмотрела на меня, но я упрямо промолчала.
— Знаешь что, Мэгги, мы, пожалуй, не вернемся на пикник в рощу, а лучше сначала поедем домой. Мне надо о многом поговорить с тобой наедине. Но успокойся, тут нет ничего страшного. Будем надеяться, что Сесилия поправится. Ты просто поступила необдуманно, но это должно послужить тебе хорошим уроком, чтобы научиться владеть собой и не падать духом, когда придется понести наказание за неразумные поступки. Между прочим, я только что узнала, что вы с Вайолет ходили навещать Сесилию.
— Да, мама, мы были у нее. Ферфакс сказал нам, что у нее только сильная простуда. Мы думали, что простуда — неопасная болезнь.
— А на деле оказалось, что это корь. За тебя я не особенно опасаюсь, но ужасно боюсь за Вайолет. Она такая слабенькая девочка, и если она захворает, то я не знаю, что станет с ее родителями. Как только вернусь домой, сейчас же напишу леди Пенроуз и сообщу ей о болезни Сесилии.
— Ах, мама, почему вокруг только одни несчастья! Право, я думаю, что лучше было бы мне вовсе не родиться на свет!
