трясло. И лишь когда первая дрожь унялась, Инга поняла, о чём говорили с ней.
Витя пропал.
Инга вытерла холодными ладонями лицо. Из её знакомых никто никогда не пропадал. Она даже предположить не могла, что это так ужасно!
Нет, этого не может быть! Витя не пропал. Потому что он не мог пропасть! В конце ХХ века люди так просто не пропадают!
Точно?
Стало хуже.
Нет, нет! Витя сейчас на занятиях, на перемене она найдёт его, и всё закончится. Непременно!
Инга несколько раз повторила это, стало легче. Даже получилось улыбнуться.
* * *
Пожарная тревога заставила её подскочить. Впрочем, подскочила не только она.
– Спокойно! – тут же нарисовался староста. – Это учения. Собираемся и цивилизовано выходим на улицу.
Тут же кто-то попытался пошутить на тему «цивилизованно», некоторые заржали. Одна только Инга не участвовала в общем шуме.
– Миловская! – пихнул её староста. – Тебя это тоже касается.
Вывалившийся во двор институт был похож на разворошённый улей. Все ржали, шумели, размахивали руками, довольные срывом занятий, активно обсуждали – стоит ли возвращаться или имеет смысл уже валить.
В толпе мелькнула широченная спина Горчакова.
– Славка!! – заорала Инга, бросилась догонять.
Но Горчаков вышагивал гигантскими шагами, сам кого-то искал. Инга кое-как его догнала.
– Лёшку не видела? – даже не поздоровался Славка.
– Какого Лёшку? – удивилась Инга.
– Ну, Яковлева! – Славка чуть ли не орал. – Из моей группы!
– Не знаю такого, – Инга растерянно пожала плечиками.
Услышав ответ, Горчаков развернулся и зашагал прочь. Инга посеменила следом.
– Славочка! – лепетала она. – Славочка! Знаешь, что случилось… Знаешь?
Но Горчаков её не слушал, даже не останавливался. Он пытался в толпе разыскать Яковлева. Злился.
Всё шло не так! Вчера не позвонил Лёшке. Да и как звонить в таком бедламе?! Тётка, Родька, прочая родня, у всех уши имеются. Думал, увидит Яковлева на занятиях, а он – вот олух! – не явился. То ли проспал, то ли решил прогулять, то ли электричка где встала. Ещё дура эта, Миловская! Вот чего она привязалась?
Но Инга не унималась. Бежала следом, лепетала. Испуганно глаза таращила.
– Витя пропал, Славочка! – говорила она. – Мне отец его сказал…
Горчаков вдруг остановился. Развернулся. Плюнул ей прямо в лицо:
– Дура.
Инга встала, как вкопанная, сразу всё поняла. Заорала:
– Славка!! – вцепилась в рукав его рубашки, аж ткань треснула. – Ты ведь ничего не сделал!! Славочка!! Ты ведь ничего не сделал!!
– Уйди, дура! – Горчаков замахал руками, стряхивая Ингу.
– Отпусти его, кретин! Отпусти, слышишь? Я отцу его скажу. Слышишь!
– Думаешь, – зашипел гусем Славка, – Сметана так и поверит, что ты ничего не знала?
– Мы скажем, что ты пошутил, – говорила Инга, захлёбываясь слезами. – Я попрошу Витю! Он скажет…
– Ничего себе шуточки! – Горчаков вспомнил привязанного к трубе Витю и окончательно разозлился. – Да пойми ты, идиотка хренова! Я всё это ради тебя делаю. Ради нас, ради детей наших!
– Каких детей? – Инга совсем перепугалась. – Опомнись! Ты куда Витьку дел?
– Да не ори ты! – Горчаков схватил Ингу, потащил в сторону, подальше от гомонящих студентов. – Не ори! В порядке твой Витечка.
– Отпусти его! – Инга уже не боялась – злилась. Глаза как-то иначе засверкали, даже ногами затопала. Ух, никогда ещё она так не злилась! Даже не знала, что умеет так злиться. – Сейчас же! Немедленно! – заорала она.
– Ещё чего! – Славка подбоченился.
– Думаешь, тебе это с рук сойдет? Да Сметана тебя с потрохами съест!
– Никто ничего не узнает! – заорал в ответ Славка. Опомнился, заговорил шепотом: – Всё продумано. – Схватил девушку за плечи, встряхнул. – Да пойми ты, дура! Квартира у нас будет, своя. Большая. И деньги на жизнь, на свадьбу.
– Вот по деньгам тебя Сметана и найдет. И Лёшку. И меня. И могила будет нам общим домом.
– Дура!! – Славка зажмурился, сжал пальцы в кулак да так, что кости заломило, и… ударил её, Ингу.
Инга пошатнулась. Упала. Удивленная, растерянная, но не испуганная. На губах выступила кровь.
– Я тебя не боюсь, – сказала она. И действительно не боялась. Ничего она теперь не боялась. Ни Славки, ни матери. Ничего.
В глазах Славки потемнело. Он шагнул к девушке…
– Горчаков, совсем дурак, что ли?
И Славка словно очнулся. Перед ним на асфальте с разбитой губой сидела Инга, его Инга. Смотрела злыми, ненавидящими глазами. А рядом стояли парни, студенты, его однокурсники и просто ребята. Смотрели на Горчакова удивлённо, неодобрительно. Он испугался. Да, испугался. Их, Ингу, самого себя.
– Дурной ты какой! – кто-то из ребят помог Инге встать. – Вали давай, пока не наваляли!
Он сбежал из института. Шёл, не оглядываясь, широченными шагами, вжав голову в плечи. Испугался. Просто испугался.
Всё пошло не так. Лёшку не увидел. С Ингой поссорился. Что теперь? Что делать-то? Вот этого Славка как раз и не знал. Думал, что увидит Лёшку, посовещаются – решат. Ну, может, Инга что присоветует (когда нужно, она – девица башковитая). Но не получил ни того, ни другого. Остался с носом. И с Витькой на стройке.
Что с ним делать-то? Отпустить? Опасно! Миловская сказала, что паренька папашка ищет. Если Витька и сделает вид, что это Славка так пошутил неудачно (давайте говорить честно, ради Инги сделает такой вид), то папаша в ответ тоже пошутит, да так, что Славке мало не покажется. Нет, может всё-таки договориться? «Ога! Смешите мои тапочки!» – сам себе огрызнулся Горчаков. Кулаки сжал.
Нет, шанс ещё есть. Надо Лёшке звонить. Не пришел – ну и фиг с ним! Сейчас дома наверняка никого нет. «Дело», – сам себе обрадовался Славка. Тётка с дядькой на работе, мальчишки в школе, вот только Родька… Но Родька, скорее всего, дрыхнет или шляется где, делает вид, что работу ищет.
Славка повеселел. Зашагал бодрее, плечи расправил. А что? Сейчас придёт, пожрёт и трубку в зубы. Вызвонит Лёшку, накрутит его. Пусть дурак этот прется к Сметане за выкупом, на то его в соучастники и звали!
А там Славка его убьёт. И Витьку. На фиг они оба ему сдались с такими деньгами! Как только Миловская этого не понимает? С такими деньгами в кармане ему даже Сметана не страшен!
Инга ехала в электричке.
В том, что Славка виноват в пропаже Вити, она уже ни капли не сомневалась. Но что делать с этим своим несомнением – не знала, так что действовала по наитию. А наитие говорило одно: бежать. Желательно – прочь и подальше. Но вот так бросить Витю она не могла, поэтому
