там мало осталось.
– Полундра! – закричал Сташук. – Свистать всех! Где Антон Фёдорович?
Как на грех, сам начальник школы в тот день уехал, чтобы выяснить, что слышно о переводе юнгов на другое место. Мичман пытался созвониться с городом по телефону, но связь была уже нарушена.
– Давай ключи, разбирай оружие! – командовал тем временем Сташук.
Пока Антон Фёдорович, хрипя, бился над телефоном, крепко ругался в трубку и наконец в бессилии бросил ее на стол, юнги уже выстроились во дворе, разобрав оружие, которое имелось в школе.
Капка подошел к Сташуку:
– Витя, возьми меня, я тоже!
– Да пошел ты!. Игрушки, что ли, это? Это тебе не кино и не синегорцы ваши! Жизнь надоела?
– А тебе что, надоела?
Сташук строго глянул на него и резко отвернулся, пожав плечами:
– Уж моя такая обязанность, я моряк, военный юнга.
– Ну а я пехотный юнга буду! – со страстным убеждением настаивал Капка. – Все равно, Витя, возьми, а, Витя!
Дай мне гранаты. Я ведь почище тебя бросаю. Витя, а?
Я вот фуражку сейчас задом наперед надену, вот так, козырьком наоборот, и тоже буду на манер моряка. Заодно с вами. Витя, возьми, а то сам пойду. – Он сжал кулаки и, едва не плача, наступал на Сташука. – Не име ешь ты права меня не брать! Слышишь, Витька! Это не по справедливости. Я к вам через бой пробрался, а вы меня не принимаете. И я тут всю местность знаю. Я вам такую тропочку покажу… Витька, возьми…
– Да ладно, отвяжись только.
Юнги с винтовками, гранатами уже выбегали со двора школы. Мичман нагнал ребят.
– Антон Фёдорович, слышали, какое дело? – крикнул, не останавливаясь, Сташук.
– Слышал я, слышал, Сташук. Что это за порядок? Кто приказал? Где разрешение? Слушай мою команду. Рота, стой!
Юнги остановились.
– Сперва надо разведать расположение противника, а что же так дуром на пулю лезть? Учили, кажется, вас.
– Антон Фёдорович, – обратился к нему Сташук, – разрешите. Вот Капка все уже разведал.
– Капка? Это что за такой Капка?.. Ах, это ты будешь! Знакомый. Ты чего такое говоришь? Быстро!
– Они вон там, в овражке в том, за переездом. А пулемет у них на острове нашем, – заторопился Капка. – Товарищ командир, я вам чего скажу, слушайте… Тут можно за пригорком через кусточки на берег выйти, а оттуда незаметно совсем будет для немцев. А там как раз у прораны поворот делается. И мелко сейчас совсем. Я там каждое место знаю. Я покажу где… Мы на остров и выберемся. У немцев сзаду… А немцы ведь думают, что это правда остров, они думают, к ним и не добраться, а там, в проране, мелко, я покажу.
Мичман на секунду задумался, обернувшись к Волге, покусал усы, потом, видимо, одобрил план.
– Значит, тихо, – приказал мичман. – Чтоб молчок, чтоб ни звука. Ударим с тыла. Гранаты чтоб в готовности были. И сразу по моей команде. А до этого чтоб ни-ни! Ясно?
Капка вывел юнгов через кусты на берег прораны там, где рукав реки делал крутой поворот. – Вот тут мелко совсем, мне по грудь, а вам уж и вовсе хорошо будет, – звал Капка, первым зайдя в нестерпимо холодную воду у берега. Издалека продолжала доноситься частая стрельба, судорожный стрекот пулемета. Потревоженные птицы носились над островком. Юнги сбросили шинели, оставили их под кустами, завернули выше колен клёши, разулись и, высоко держа гранаты и винтовки, вошли в воду. Она была по-октябрьски студёна и обожгла сперва, а потом тело немножко свыклось, и вода не казалась уж такой ледяной. Капка оказался прав: вода на отмели была юнгам не выше пояса. Но сам маленький проводник погрузился уже почти по самую грудь. Тогда Сташук и Палихин подхватили его с двух сторон под мышки и перенесли через глубокое место. Они быстро выбрались на берег островка. Немцы были на другой его стороне, за поворотом, и никак не ждали нападения отсюда: остров казался целиком отрезанным от левого берега Волги. Юнги залегли цепью и поползли. Холодный ветер сипел в оголенных кустах. Сыпалась изморось. Сухая, выгоревшая за лето трава была холодна и мокра. С прутьев ивняка срывались отяжелевшие капли. Дрожь пробирала юнгов, вымокших при переходе вброд прораны. Рядом с мичманом, у левого плеча его, полз гибкий, изворотливый Сташук, а справа сосредоточенно пыхтел маленький Капка Бутырёв. Он для чего-то надел черные суконные наушники, которые носил иногда зимой, в холодные дни, и перевернул фуражку задом наперед, так что она смахивала теперь на бескозырку. Оттого, что они ползли, прижимаясь к земле, мир казался им очень высоким, деревья, кусты, былинки и самоё небо – все ушло вверх.
– Ну как, ручок, не страшно? – тихо спросил Сташук.
– Пока еще не страшно совсем, – шепотом ответил Капка, – а так только, боязно чуток.
– Разговорчики! – зашипел на них мичман.
Они ползли, и все громче отдавался в ушах частый стук близких пулеметов, низко посвистывали пули. Учебный ров, вырытый недавно юнгами, был совсем уже рядом, за кустами. Во рву и сидели немцы, живые немцы, немцы, обстреливавшие с островка Затон. Юнги бесшумно подползали.
– Передать по цепи. Слушать мою команду, – шепотом приказал мичман. – Товь-сь! Встали… За мной!
Сташук пронзительно засвистел в два пальца и швырнул гранату. Капка бросил свою. Крики «ура!», «бей фашистов!», «балтийцы, вперед!» слились с трескучим грохотом разрывов, с беспорядочным щелканьем выстрелов. Капка почувствовал, что какая-то сила увлекает его вперед и он летит в ров.
Глава 24
Под землей
Фашисты, должно быть, не сразу поняли, что случилось, когда на них с тылу в упор, слепя, кроя́ огнем и грохотом, посыпались в ров гранаты и откуда-то сзади, где за минуту до этого никого не было, с гиканьем, визгом и свистом какие-то разъяренные дьяволята свалились на головы и на плечи парашютистам. Гитлеровцы не сразу начали отстреливаться. Гранаты оглушили их, неожиданность сбила с толку.
Стесненные узким пространством рва, десантники пытались выкарабкаться из него, но цепкие мальчишки повисали на ногах, стаскивали немцев обратно, душили, прыгали с налету, кололи штыками, матросскими ножами – бе́бутами. Фашисты пустили в ход тесаки. Свирепая резня закипела на дне рва. И дальше было уже трудно разобрать что-нибудь в общей кромешной свалке. Капка, падая, видел только, как несколько юнгов ничком свалились на дно траншеи. Их давили, топтали пудовые ботинки с толстыми подошвами, обитыми шипами. Потом Капка увидел около себя Серёжу Палихина. Он обливался кровью. Вот Палихин свалился, но оперся сперва на одно колено, потом подтянулся, встал и опять бросился на немцев, ухватив обеими руками дуло автомата у одного из парашютистов. Капку притиснули к сырому глинистому откосу рва. Он был здесь самый маленький, рукопашная бушевала над ним. Капке видны были главным образом ноги сражающихся. Он видел мокрые клёши юнгов и кованые бутсы парашютистов,
