Георгий Скребицкий - Лесной прадедушка (Рассказы о родной природе)

Жене стало ещё более жутко. Он знал, что это ночная птица козодой, странная птица с мягкими перьями, как у совы, и огромным ртом, как у жабы. Этим ртом козодой на лету хватает разных ночных насекомых.

А вот где-то в глухих отрогах леса дико захохотала сова.

Скорей бы! Скорей бы поляна с берёзой! Взять нож — и домой. Жене казалось, что идти обратно к дому не так страшно.

Неожиданно всё кругом вдруг посветлело. «Неужели уже рассвет? обрадовался мальчик. — Нет, это луна». Она медленно показалась из-за верхушек и осветила лес. Но от её холодного синего света на душе у Жени не стало спокойнее. Наоборот, под деревьями и кустами тени сделались ещё гуще, ещё таинственнее; казалось, что кто-то неведомый затаился там, караулит, ждёт.

Но вот наконец и поляна. Женя уже хотел выйти туда и вдруг остановился как вкопанный: в кустах на другом конце поляны послышался лёгкий треск сучков.

«Кто это: собака, кошка?» Женя приглядывался. На освещённую луною полянку, осторожно оглядываясь, выбрался зверёк ростом с маленькую собачку — остромордый, остроухий, с длинным хвостом.

«Лисёнок!» — догадался Женя и затаился в кустах, чтобы не испугать зверька.

Вслед за первым лисёнком на поляну выбрался второй, третий — целых пять.

Оглядевшись по сторонам и убедившись, что нет никакой опасности, лисята затеяли возню. Они будто играли в догонялки, а догнав, таскали друг друга за уши, за хвост.

Вот один хочет поймать второго, уже настигает его, а третий забежал наперерез, припал к земле и стережёт. Только бегущие поравнялись с ним, он как прыгнет — и все трое сплошным клубком покатились в траву. А ещё два других — сверху на них. Мала куча! В такой возне разве что разберёшь? Один, верно, нечаянно куснул другого, а тот его — и из игры получилась драка. Все передрались, а потом уж, должно быть, разобрали, в чём дело, и, очень смущённые, разбрелись в разные стороны.

Вдруг все пятеро разом насторожились, обернувшись мордочками к другому концу поляны.

Женя тоже начал вглядываться туда.

Из кустов выскочила старая лиса и подбежала к лисятам. В зубах она что-то им принесла, кажется задушенного зверька.

В один миг лисята окружили мать. Та положила на землю свою ношу, а сама отошла в сторону, села и стала наблюдать за детьми.

Лисята очень заинтересовались тем, что принесла им мать. Они прыгали вокруг лежавшей на земле добычи, но сразу не решались её взять. А может быть, были сыты и просто хотели сперва поиграть с ней.

Наконец один из лисят схватил добычу — и в тот же миг раздался громкий жалобный крик, похожий на крик ребёнка.

Принесённый лисой зверёк вырвался от лисёнка и скачками бросился в кусты. Лисята так растерялись, что даже не стали его преследовать.

Но тут вмешалась мать-лиса. В два прыжка она настигла зверька, схватила его в зубы и потащила обратно к лисятам. Зверёк вновь жалобно закричал.

Увидев это, Женя выскочил из своего прикрытия и громко захлопал в ладоши.

Ух, и понеслись же лисята в кусты! Только хвосты замелькали.

Лиса, бросив добычу, тоже скрылась в кустах.

Женя подбежал к зверьку. Он испуганно прижался к земле и не двигался. Мальчик осторожно взял его в руки. Это был зайчонок. Женя ощупал ему ножки. Они были целы, и сам зверёк оказался тоже целым и невредимым. Лиса, очевидно, не хотела душить его, а осторожно несла лисятам, чтобы учить их, как надо ловить добычу.

— Нет, уж ты лучше мышей лови. Их и в лесу и в поле сколько угодно, говорил Женя, приглаживая взъерошенную шёрстку зверька. — А мы с тобой давай-ка уйдём отсюда подальше.

И Женя торопливо зашагал по дорожке в лес.

Выйдя на другую полянку, мальчик посадил зайчонка на землю, а сам отошёл в сторонку.

Зайка сидел сперва неподвижно, похожий на комочек земли.

Но вот он зашевелился, приподнял одно ухо, потом другое, поводил ими, привстал на лапки и вдруг начал передними умываться. Умывшись, зайчонок ещё раз огляделся по сторонам и неторопливыми прыжками исчез в кустах.

— Погуляй здесь, а я отдохну немного и тебя покараулю, чтобы лиса опять не схватила, — сказал Женя, усаживаясь в копну свежего сена. — Он прилёг на него, с удовольствием вдыхая запах вянущих трав и цветов.

«Как хорошо в лесу! — подумал он и вдруг, вспомнив слова Володи и улыбнувшись, добавил про себя: — И не только днём, когда светло!»

Женя с радостью почувствовал, что ему ведь совсем не страшно. Наблюдая лисят, а потом спасая зайчонка, он даже и сам не заметил, когда прошёл этот страх. Теперь ему, наоборот, было уже непонятно, чего он раньше боялся ночью в лесу. Ведь это был тот же самый лес, что и днём, только полный другой, таинственной жизни его ночных обитателей.

Женя лежал на копне и глядел вверх, в небо. Оно было очень глубокое, тёмное, и в нём только ярко светилась совсем круглая, как сказочный колобок, луна.

«А вот и медведь гонится за колобком», — подумал Женя, глядя на странной формы облако, наплывающее на луну.

Но Жене не удалось досмотреть, схватит ли медведь колобок или нет. Глаза его почему-то слегка закрылись…

…А когда он снова открыл их, было уже совсем светло и очень прохладно.

Лучи солнца уже прорывались сквозь густую листву берёз. Вся поляна была укрыта белой дымкой тумана. Он слегка колыхался, весь пронизанный ярким утренним светом.

Женя не стал дожидаться, пока туман поднимется вверх, а весело бросился прямо в него, в эту прозрачную сыроватую мглу, последний остаток ушедшей ночи.

Выбравшись из тумана, Женя бодро зашагал по дорожке. Кругом в лесу на все голоса распевали птицы, встречая новый погожий день; и лесной доктор дятел уже выстукивал больное дерево, отыскивая под его корой жуков-короедов; и где-то вдали звонко куковала кукушка, отсчитывая Жене много-много счастливых лет.

«Нужно скорее домой, чтобы мама с папой не встали и не начали беспокоиться, где я», — подумал Женя, ещё прибавляя шагу.

Подходя к самому дому, Женя вдруг вспомнил, что именно то, за чем он ходил в лес, своё задание, он так и не выполнил — забыл взять свой ножик.

Но Женя только улыбнулся при этом. Ведь теперь он уже твёрдо знал, что такое задание он без труда сможет выполнить в любое время.

Я путешествовал по Кавказу, знакомился с его природой, с его разнообразным миром растений и животных.

От маленькой железнодорожной станции Коджах я прошёл вверх по долине реки Белой в глубину горных отрогов Кавказского хребта и добрался до посёлка Гузерипль.

На самом берегу быстрой реки у подножия гор приютилось несколько красивых домиков — это управление северной части Кавказского заповедника. Здесь я и решил прожить недельку-другую, чтобы побродить в окрестностях по заповедным лесам. В этих лесах водится много интересных и ценных животных. В заповеднике они находят надёжный приют и охрану человека.

Но как же увидеть их среди дремучих зарослей, в особенности теперь, когда лес ещё не сбросил листву? Кто поможет мне разыскать осторожную куницу или выпугнет из непролазной чащи редкую птицу — горного тетерева? Несколько раз я отправлялся бродить по окрестным горным лесам, знакомился с их чудесной растительностью, но, увы, из животного мира мне почти никого не удавалось увидать. Одни только крикливые сойки всюду попадались на глаза, да изредка слышалась в лесу громкая стукотня хлопотливого дятла.

«Неужели же мне так и не удастся понаблюдать за обитателями этих заповедных мест? — с невольной досадой думал я, возвращаясь домой из лесу. — Неужели придётся писать о зверях и птицах Кавказа, даже не повидав их, а только послушав рассказы очевидцев?» Писать с чужих слов — это было очень обидно, и я делал всё новые и новые, но такие же безуспешные попытки.

Однажды после трудного путешествия по заповеднику я проснулся утром довольно рано. Солнце ещё не поднялось из-за гор, и под ними, цепляясь за верхушки леса, плыли сизые клочья тумана. Но небо было ясным, безоблачным, обещало погожий день.

У крыльца, в палисаднике, цвело много цветов. Тут же на поляне стояло несколько ульев. Я смотрел, как из них вылезали первые пчёлы. Они расправляли крылышки после ночи и потом быстро летели куда-то вдаль. А некоторые подлетали к ближайшим цветам и забирались в их чашечки, ещё влажные от ночной росы.

Всё кругом меня дышало теплом. Деревья возле дома только слегка начинали желтеть, будто в июле от сильной жары. Но стоило мне взглянуть вдаль на горы, и сразу становилось понятно, что это не лето, а осень. Внизу, у подножия гор, лес тоже был сочно-зелёным, зато чем выше, тем больше в нём появлялось жёлтых и красных пятен, и наконец у самой вершины он уже весь сплошь был ярко-жёлтым, оранжевым. Одни сосны да пихты темнели густой зелёной щёткой. И за них цеплялись плывущие вверх клочья тумана.