- Я так и подумал, - сказал Антон. - Погоди, я сейчас.
Взяв обе тарелки, он вышел из кухни. Кнопка осталась одна. Попробовала надеть яичную скорлупку на голову Пифке.
- Если ты этому научишься, - шептала она, - сможешь выступать в цирке.
Но такса, похоже, не любила цирк. Она то и дело сбрасывала скорлупу.
- Не желает, вот дурацкая псина! - возмутилась Кнопка и огляделась вокруг.
Боже, до чего маленькая кухня! Что Антон мальчик бедный, она поняла сразу. Но такая крохотная кухня повергла ее в изумление. Она глянула в окно на серый двор.
- Не сравнить с нашей кухней, а? - обратилась она к собаке.
Пифке завилял хвостом. Но тут вернулся Антон и спросил:
- А вы с Пифке не хотите посидеть в комнате, пока мы с мамой будем есть?
Кнопка кивнула и схватила Пифке за ошейник.
- У мамы вид еще совсем больной, - предупредил мальчик, - но я очень тебя прошу, не вздумай сказать ей об этом.
Хорошо, что Антон подготовил Кнопку. Его мама, бледная-бледная, сидела в кровати, вид у нее был несчастный. Она приветливо поздоровалась с Кнопкой и добавила:
- Как мило, что ты пришла к нам.
Кнопка сделала книксен и в свою очередь сказала:
- Приятного аппетита, фрау Антон. Вы прекрасно выглядите. Как ваше драгоценное здоровье?
Мальчик расхохотался, подоткнул матери под спину еще одну подушку и поправил Кнопку:
- Мама вовсе не фрау Антон. Антон только мое имя.
- Ох, уж эти мужчины, - в отчаянии проговорила Кнопка, закатывая глаза. - Разве на них можно сердиться, вы согласны, сударыня?
- Никакая я тебе не сударыня, - ответила мать Антона, - я просто фрау Гаст.
- Гаст, - повторила Кнопка, - ну конечно же, и на дверной табличке написано "Гаст". Кстати, очень красивая фамилия.
Девочка вознамерилась, все, что видит здесь, считать красивым, чтобы не обидеть Антона и его маму.
- Ну как, мама, вкусно? - спросил Антон.
- Отлично, мой мальчик! - ответила больная, уплетая за обе щеки. Ну ничего, завтра я сама займусь готовкой. А то у тебя уже и поиграть времени нет. Да и домашние задания от этого страдают. Вчера он даже приготовил бифштекс по-германски, - сообщила она Кнопке.
А Антон опустил лицо в тарелку, чтобы не видно было, как его радует похвала.
- А я в готовке совсем не разбираюсь, - поведала Кнопка. - У нас готовит толстая Берта, она весит целых сто восемьдесят фунтов. Но зато я умею играть в теннис.
- А у ее отца есть машина с шофером, - доложил Антон.
- Если хочешь, как-нибудь мы тебя тоже покатаем. Директор славный малый, - сказала Кнопка. - Директор - это мой папа, - пояснила она.
- У него мерседес, - здоровенный лимузин, и кроме того, у них десять комнат, - расписывал Антон.
- Но у вас тоже очень хорошо, фрау Гаст, - сказала Кнопка и посадила Пифке на кровать.
- А откуда вы друг дружку знаете? - спросила фрау Гаст.
Антон наступил Кнопке на ногу и ответил:
- Знаешь, мы просто однажды разговорились на улице и сразу друг другу понравились.
Кнопка кивком головы подтвердила его слова и искоса взглянув на Пифке, заявила:
- Господа, Пифке нужно на улицу.
Фрау Гаст сказала:
- Да и вам, ребятки, тоже неплохо будет немножко погулять. А я еще полежу.
Антон отнес тарелки на кухню и взял свою кепку. Когда он опять зашел в спальню, мать заметила:
- Антон, тебе пора постричься.
- Ну нет! - воскликнул он, - только не это! От стрижки волосы падают за воротник и потом так щекотно...
- Дай-ка сюда кошелек, - потребовала мама. - И без разговоров отправляйся стричься.
- Что ж, если тебе это так важно, - сказал он; - схожу, ладно. Но деньги у меня свои есть.
Мать как-то странно на него взглянула и он поспешил добавить:
- Я на вокзале помогал таскать чемоданы.
Он поцеловал мать в щеку и посоветовал ей заснуть покрепче, укрыться потеплее, ни в коем случае не вставать и так далее.
- Слушаюсь, господин доктор, - сказала она и подала руку Кнопке.
- Поправляйтесь поскорее, - сказала девочка на прощание. - Пошли, Антон, Пифке не может больше ждать.
Пифке сидел у двери, неотрывно глядя на дверную ручку, словно хотел ее загипнотизировать. Все трое расхохотались. И наконец дети, очень довольные, вышли на улицу.
РАССУЖДЕНИЕ ВТОРОЕ
О ГОРДОСТИ
Я не знаю, что вы обо всем этом думаете. По-вашему, правильно, что мальчик готовит? Что, повязавшись материнским передником, он чистит картошку, кладет ее в котелок, посыпает солью и все такое прочее?
Пауль, с которым я говорил об этом, заявил мне:
- Я бы не стал готовить. Даже и не подумал бы.
- Гм, - сказал я. - А если бы твоя мама лежала больная и врач предписал бы ей хорошо и регулярно питаться, а то она может умереть...
- Тогда ладно, - поспешил ответить Пауль, - тогда бы я тоже стал куховарить, вроде вашего Антона. Но наверное мне все равно было бы стыдно. Готовка - не мужское дело.
- Вот если бы ты играл в куклы, забавлялся кукольными кастрюльками, у тебя и впрямь были бы основания стыдиться, - заметил я, - но если ты заботишься о том, чтобы твоя больная мама вовремя ела, то этим можно только гордиться. И, кстати, гораздо больше, чем прыжком в длину на четыре метра.
- Четыре двадцать, - уточнил Пауль.
- Вот видишь! - воскликнул я, - этим ты уже умеешь гордиться!
Немного погодя он сказал мне:
- Я все обдумал. Возможно, мне не было бы стыдно, если бы меня застали за готовкой. Но все-таки лучше, чтобы никто меня при этом не видел. Я, наверное, запер бы кухонную дверь. А кстати, мама моя ничем не больна. А если бы она все-таки заболела, мы пригласили бы приходящую прислугу. Чтобы она готовила.
Вот упрямая башка, вы не находите?
Глава третья
СОБАКА БРЕЕТСЯ
Пифке остановился у первого же фонарного столба. Дети хотели идти дальше, а он ни в какую. Кнопке пришлось тянуть его.
- Опять он уперся, - пожаловалась она Антону.
- Дай-ка мне, - сказал тот, - сейчас все будет в порядке.
Он выхватил у Кнопки поводок, вытащил из кармана белый носовой платок и снова засунул в карман, но так, чтобы виден был его кончик.
- Пифке! - позвал он.
Песик поднял голову, с любопытством поглядел на белый кончик и подумал: пожалуй, это можно будет съесть. И едва Антон сдвинулся с места, Пифке потрусил за ним, не сводя глаз с платка и взволнованно принюхиваясь.
- Блеск! - одобрила Кнопка. - Роскошная идея. Надо взять на заметку.
- Ну и как тебе наш дом? - спросил мальчик. - Довольно жуткий, да?
- Да, вид у него немного заблошенный.
- Какой? - не понял он.
- Заблошенный, - повторила она. - Тебе нравится это слово? Я сама его придумала. Я иногда изобретаю новые слова. Теплометр, это тоже я придумала.
- Теплометр вместо термометра? - воскликнул он. - Это не так уж плохо!
- Еще бы! - сказала Кнопка. - А давай играть в смешки.
Она не стала ждать, согласится он или нет, а просто взяла его за руку и запричитала:
- Ой-ой-ой, - мне совсем не до смеху, мне очень, очень грустно.
Антон удивленно воззрился на нее. Она наморщила лоб и сделала большие глаза.
- Ой-ой-ой, мне совсем не до смеху, мне очень, очень грустно, повторила она, потом толкнула Антона и прошептала: - Тебе тоже грустно.
Антон решил доставить ей удовольствие.
- Ой-ой-ой, - застонал он, - мне совсем не до смеху, мне очень-очень грустно.
А так как они смотрели друг на друга и у обоих на лицах была мировая скорбь, они начали хохотать во все горло.
- Ой-ой-ой, мне совсем не до смеху, - опять завел Антон и они еще пуще развеселились.
Наконец, они уже просто не могли смотреть друг на друга. Они заливались хохотом, стонали, хихикали, не могли остановиться и в конце концов чуть не задохнулись. Возле них уже стали останавливаться прохожие.
А Пифке сидел на месте. "Ну, похоже, они совсем спятили", - думал он. К опка взяла его на руки. И они пошли дальше, не решаясь даже взглянуть друг на друга. Кнопка еще несколько раз прыснула, но потом это прошло.
- Вот это да! - сказал Антон. - Я даже устал. Чуть не помер со смеху. - И он смахнул слезы с глаз.
Тем временем они дошли до парикмахерской и поднялись на несколько ступенек. Парикмахерская была совсем маленькой.
- Здравствуйте, господин Хабекус, - сказал Антон. - Мне надо подстричься.
- И впрямь пора. Садись, сынок, - сказал господин Хабекус. - Как мама?
- Спасибо. Ей уже лучше. А вот с деньгами пока не лучше.
- Значит, как и в прошлый раз, двадцать пфеннигов задатку, остальное в рассрочку, спереди немного длиннее, знаю, знаю. А маленькая фройляйн что желает?
- Я просто зритель, - объяснила Кнопка. - Я вам мешать не буду.
Господин Хабекус повязал Антона большим белым полотенцем и защелкал ножницами.
- Тебе уже щекотно? - в нетерпении спросила Кнопка.
Но так как Антон не отвечал, а тихо сидел, как мышка, она тут же придумала себе новое занятие. Посадив Пифке на соседнее кресло, Кнопка повязала его полотенцем и намылила ему мордочку. Пифке сперва принял пену за взбитые сливки, но поскольку эта белая штука оказалась совсем невкусной, он с отвращением спрятал язык и затряс головой.
