Тут Тополиха бесцеремонно ткнула пальцем в сторону Коровы и спросила:
— А что это у вас такое?
Какое-то странное подобие пятна, словно черная повязка пирата, прикрыло левый глаз Коровы. Сначала Тополиха подумала, что это природное пятно, то есть от рождения, но приглядевшись внимательнее, поняла, что ошибается. Рябина приставив очки к глазам также разглядывала пятно. Она была уверена, что до полета у Коровы его не было. Рябина вытащила огромное зеркало и заставила Корову в него взглянуть.
Корова, увидев свое одноглазое изображение, была удивлена не меньше.
— Кто заклеил мой глаз? Нельзя на минуту отлучится! Теперь понятно, почему я перелетела.
Повязка на глазу зашевелилась, и застонала. Все отскочили от Коровы на почтительное расстояние. Сама же Корова, казалось, перестала даже дышать. Рябина вдруг набралась храбрости и подойдя к корове, тронула дужкой очков черное пятно. Пятно вздрогнуло, зашипело, у него появились глаза, затем образовался рот и из него выпали слова.
— Умираю, помогите.
Рябина взвизгнула, и отскочила от Коровы.
— Это я умираю, — простонала Корова, — я чем-то заразилась?
— Летучей мышью. Не переживай, — поняла вдруг Рябина, — я её знаю, она любит слушать музыку. Вон у неё наушники. — Отцепив мышку от глаза двумя пальчиками, Рябина спросила мышь, что она делает на морде коровы.
Мышь, неудобно повиснув на одном крыле, тихо простонала:
— Я гуляла. Между прочим, возвращалась из гостей, от моей новой подружки Леночки. Никого не трогала, вдруг кто-то сбил меня с крыльев. Ой как больно!
Корова довольная, что оба её глаза целы и невредимы, и что произошло лишь маленькое недоразумение, вежливо возразила.
— Между прочим, я вам предупредительно гудела.
— Как это вы гудели? — округлив и без того огромные глаза, изумилась мышь.
— Я мумукала, МУ — МУ.
— МУ — МУ? — страшно удивилась Мышь. — Не слышала.
— Да, два раза, а потом вы куда то исчезли, — вспомнила события пятиминутной давности Корова.
— Да кто же гудит МУ — МУ? — распалялась мышь, — надо гудеть БИ — БИ.
— Да что вы говорите??? — искренне удивилась Корова, — впервые слышу. Обещаю исправиться. Но мне кажется, если бы я крикнула БИ — БИ, вы бы все равно в наушниках меня не услышали.
Мышь опустила голову, и задумчиво произнесла.
— Вы правы. Но все равно Коровы не должны летать, они должны ходить, и желательно по земле.
— Согласна, вы даже не представляете, как я с вами согласна! Но мне простительно, я святая, и из Индии.
— А что у вас в Индии правил полетов не существует? — перешла в наступление мышь.
Тополиха, утомленная перепалкой и путешествием, прилегла рядом и мгновенно заснула. Она не слышала, чем закончился спор, но проснулась она словно от толчка. Тополиха открыла глаза и огляделась. Утро только занималось, значит, она проспала совсем немного — пару часов. Первые птицы наперебой воспевали гимн зарождающемуся дню.
Тополиха перевернулась на другой бок и не поверила собственным глазам. Отойдя от неё на почтительное расстояние и забыв обо всем на свете, все слушали Рябину.
— Ну, с Коровой и Рябиной все понятно, но Желми! Как он мог? Измученный страданиями, продырявленный пулей, заниматься такими пустяками, как слушать стихи!!! Тополиха видела, как он поглощен, весь превратился в слух, никакого притворства…. Тополиха тихо подползла к слушателям и притаилась. Она могла бы и не беспокоится, так как все равно её никто не услышал, и не обратил внимания.
Чувство ревности всколыхнуло Тополиху, когда она заметила что даже её гусеницы, раскинув по земле юбки, слушали Рябиновое монотонное излияние. Они то улыбались, то всхлипывали, то восторженно вскидывали бровками. — Их словно заколдовал волшебник…
Тополиха уже хотела прислушаться к словам Рябины, как вдруг гусеницы стали обволакиваться какой то прозрачной паутиной, которая превратилась в белесый клейкий кокон. Он тут же медленно стал тускнеть, твердеть. Затем покрылся глиняно-коричневой оболочкой, ещё секунда, корка оболочки громко щелкнула и развалилась, словно скорлупа яйца. Зрелище небывалое. На свете появилось два очаровательных создание.
Прекрасные ярко бордовые бабочки, несмело выпрямили усики, расправили крылья, и подставили их солнышку. Словно яркий костер, вобрав в себя все цвета мира, тепло разгорелся, здесь на пустой мрачной вершине.
Тополиха не хотела участвовать в этой шутке, в этом фокусе, в этом фарсе. Да как угодно можно назвать это безобразие. Где её милые гусеницы? Сгребая трясущимися пальцами теперь никчемные разноцветные юбки, Тополиха уткнулась в них носом, и громко разрыдалась. Как она страдала! Она ненавидела эти стихи которые превратили её мохнатеньких пузатеньких зелененьких червячков в крылатые творения природы!
— …Не хочу! Не хочу! — восклицала она утирая горючие слезы.
Рябина отвлеклась от чтения, и с сочувствием посмотрела на Тополиху:
Желми подошел к Тополихе и ласково погладил её по голове.
— Неужели ты думала, что они на всю жизнь останутся с тобой? Родятся другие гусеницы, ты с ними подружишься.
— Что ты понимаешь!!! — воскликнула она и в сердцах оттолкнула его в плечо. Желми скривился, застонал, и прижав руку к плечу, медленно опустился на землю. Он немного схитрил, предполагая отвлечь Тополиху от грустных мыслей. Но доля правды, в этом спектакле все — таки была, рана ещё болела
— Ой, что я наделала? — и Тополиха снова залилась слезами, только теперь по другому поводу.
Чьи-то ласковые руки коснулись её головы. Тополиха подняла голову и узнала их — своих добрых, ласковых гусениц, но только в облике бабочек.
Бабочки, сверкая в предутреннем солнце роскошными чешуйчатыми крыльями, поцеловали её соленую от слез щеку.
Тополиха всхлипнула, обняла их и простонала.
— Какие вы у меня красивые…
Пока освобождали зверей, Вьюн старался оставаться в тени. Ведь ему не было известно, как развернуться события. Как он испугался, когда заметил, что за спиной Элис неожиданно возник толстяк! Вьюн хотел окликнуть девочку, что бы предупредить её о грозящей опасности, но вовремя сообразил, что не стоит этого делать. Кто знает, кто выиграет эту схватку?
Пока толстяк беседовал с девочкой, Вьюна бросало то в жар, то в холод. Его колотила нервная дрожь, страх прижимал к земле. До самого утра так и не выдавший своего присутствия, Вьюн чистосердечно прятался под кустом. Он выполз только тогда, когда Кикирилла произносила хвалебные речи и раздавала слова благодарности. Получив порцию, Вьюн вздохнул полной грудью, отчего она округлилась и увеличилась в размерах. Погладив её ладонью, Вьюн удовлетворенно заметил, что появилось место для новых наград. Теперь пора браться за собственные дела.
Его очень раздосадовал тот факт, что Черзи вернул пуговицу Кедру, а ведь она входила в его очередной план. Он хотел заставить Кедра, пообещав пуговицу, вместе с ним шантажировать директора кафе. Вьюн давно понял, где и как можно было вдоволь насладиться властью и почетом. Как он мечтал о славе и наградах! Он предвкушал, как павший директор кафе будет ползать в пыли у его ног и молить о прощении. А Вьюн, Великий Вьюн подумает, достоин ли тот его милости…
Очень жаль, что его история с золотым корнем не сработала. Верный шанс прославиться, провалился с треском. А ведь Вьюн целый год страдал от всяких там Кедров, Желми, бестолковых девчонок Кикирилл. Разве можно жить там, где правят дети, а не тот, кто достроен. Тот, в ком течет благородная кровь, тот, чьи предки, прославили свой род умением приспособиться, не конфликтовать, возможностью висеть на чужой шее. "Нашему благородному роду сотни тысяч лет. И мы везде и всюду!"
Придется идти в кафе одному. По дороге, что-нибудь придет в голову. Вьюн давно все просчитал, все взвесил, даже маленькие несовпадения не могли разрушить его грандиозные планы.
Сначала он хотел прибежать к братьям и сообщить им, о готовящемся нападении. Он даже нарисовал план, и уже направлялся в сторону зверинца, но в это время наткнулся на Желми с Тополихой. Какая роскошная драма разыгралась на его глазах!
Вьюн даже посчитал, сколько пуль Брим-Бом выпустил из своей винтовки. Их было двадцать шесть, и одна осечка. Дуло с глушителем было всего в десяти сантиметрах от его носа. Если бы он хоть чуть-чуть потянулся, то без проблем дотронулся бы до ружья рукой. А пока Брим-Бом копался в своей сумке с патронами, он вообще мог преспокойно забрать винтовку и убежать далеко, далеко. Но только зачем, что бы ему это дало? Еще одну винтовку?
Ни признания, ни почета. Правда возникло тайное желание, помочь долговязому завалить зазнайку Желми. Вот скажи на милость, зачем он тащит эту дубину? Своих деревьев мало? Вьюн хотел было отползти в сторону, когда над его ухом что-то просвистело. Вьюн увидел, как сучковатая дубинка опускается на затылок Брим-Бома. Он даже почувствовал ветерок от её движения.
