Все еще не открывая глаз, чтобы яснее видеть воображаемую картину, Кралевский выпрямился на стуле, расправил плечи и придал своему лицу выражение насмешливого вызова, лихой отваги – выражение человека, собравшегося спасать Леди от бультерьера.
– Я поднял свою тяжелую трость и бросился вперед, громким голосом подбадривая Леди. Обернувшись на мой крик, собака сразу рванулась ко мне и страшно зарычала. Я так стукнул ее по голове, что палка моя сломалась пополам. Это, конечно, ошеломило собаку, но она все еще была полна сил. Я стоял перед нею беззащитный, а она собралась с духом, разинула пасть и прыгнула мне прямо на горло.
На лбу Кралевского выступил пот. Прервав свой рассказ, он достал носовой платок и приложил ко лбу. Мне не терпелось узнать, что было дальше. Кралевский снова соединил кончики пальцев и продолжал:
– Я сделал единственно возможную вещь. Это был один шанс па тысячу, но я им воспользовался. Когда собака оказалась у моего лица, я всунул ей руку в глотку, схватил за язык и перекрутил его изо всей силы. Зубы впились мне в запястье, брызнула кровь, однако я держался упорно, зная, что на карту поставлена моя жизнь. Собака таскала меня из стороны в сторону, и так продолжалось целую вечность. Силы мои были на исходе, я чувствовал, что больше не продержусь. Но животное вдруг резко дернулось и обмякло. Я достиг цели. Собака была задушена собственным языком.
Я вздыхал от восторга. Какая замечательная история! И это вполне могло быть правдой. А если даже это не правда, все равно такие вещи должны существовать на свете. Может быть, жизнь до сих пор не представила Кралевскому случая задушить бультерьера, что ж, он его придумал, и тут я ему вполне сочувствовал. Я сказал, что считаю его очень храбрым, если он сумел вот так справиться с собакой. Кралевский открыл глаза, просиял от удовольствия при виде моего искреннего восторга и улыбкой выразил сомнение в своей храбрости.
– Нет, нет, тут дело не в храбрости,– пояснил он.– Просто Леди попала в беду, и у джентльмена не было другого выхода. Ему ничего не оставалось, бог ты мой!
Я оказался благодарным слушателем, так что уверенность Кралевского заметно возросла. Он рассказывал мне все новые и новые истории, одна поразительнее другой. Я скоро уразумел, что если искусно натолкнуть его на какую-нибудь мысль, то на следующий день появится соответствующее ей приключение, созданное за это время его воображением. Затаив дыхание, я слушал, как он и Леди оказались единственными уцелевшими душами после кораблекрушения на пути к Мурманску ("Я ехал туда по делу"). Две недели они плыли вдвоем на айсберге в обледеневшей одежде и питались случайной рыбешкой или чайкой, пока их не подобрали. Заметивший их корабль мог бы свободно пройти мимо, если б не находчивость Кралевского: он использовал меховую шубку Леди, чтобы зажечь сигнальный огонь.
Меня очаровал рассказ о том, как он попал в руки бандитов в Сирийской пустыне ("сопровождал Леди к гробницам"). Когда эти негодяи грозили похитить его прекрасную спутницу, чтобы потребовать за нее выкуп, он предложил себя вместо нее. Но бандиты, очевидно, сочли Леди более привлекательным заложником и отказались. Кралевский ненавидел кровопролития, но что может поделать джентльмен в подобных обстоятельствах? Он убил всех шестерых ножом, спрятанным в сапоге. Во время первой мировой войны Кралевский был, разумеется, агентом секретной службы, и его (с фальшивой бородой) забросили за вражеские линии, где он должен был связаться с другим английским шпионом и раздобыть кое-какие планы. Я не очень сильно удивился, когда вторым шпионом оказалась Леди. Их бегство (с планами) от стреляющей им вслед полицейской машины было чудом изобретательности. А кто, кроме Кралевского, рискнул бы пробраться в арсенал, зарядить все винтовки холостыми патронами и потом, когда загремели выстрелы, притвориться убитым? Я так привык к необычным рассказам Кралевского, что верил самым невероятным историям, какие он изредка рассказывал. Это его и погубило. Однажды он рассказал мне, что в юности, гуляя как-то вечером по парижским улицам, он наткнулся на огромного детину, пристававшего к Леди. Кралевский, в ком были оскорблены чувства джентльмена, не раздумывая, стукнул его тростью по голове. Человек оказался чемпионом Франции по борьбе и немедленно потребовал сатисфакции. Он предложил встретиться на площадке для борьбы и провести поединок. Кралевский согласился. День был назначен, и Кралевский приступил к тренировкам ("овощная диета, постоянные физические упражнения"). Когда подошло назначенное число, он чувствовал себя в отличной форме. Противник Кралевского – судя по его описанию, и ростом и умственными способностями похожий на неандертальца – был чрезвычайно удивлен, обнаружив в Кралевском достойного противника. Они боролись целый час и все без результата, потом Кралевский вдруг вспомнил об одном приеме, которому его научил какой-то японский друг. Сделав поворот, он рывком подбросил своего мощного противника кверху, перевернул его и с силой швырнул за площадку. Бедняга пролежал в госпитале три месяца, так ему было худо. По словам Кралевского, это было достойное наказание для грубияна, посмевшего поднять руку на Леди.
Увлеченный рассказом, я спросил, не сможет ли он научить меня основам борьбы. Для меня это будет очень полезно, если я когда-нибудь встречу Леди в беде. Кралевский не выразил по этому поводу никакого восторга. Возможно, как-нибудь потом, если у нас будет побольше места, он и покажет мне некоторые приемы. Кралевский забыл об этом случае, но я о нем помнил, и в тот день, когда мы должны были строить новое жилье для Сорок, решил поговорить с ним о его обещании. Выждав за чаем удобный момент, когда общая беседа на минуту прервалась, я напомнил ему о его знаменитом поединке с чемпионом Франции. Кралевскому это совсем не понравилось. Он побледнел и поспешил перебить меня.
– На людях такими вещами не хвастают,– проговорил он хриплым шепотом.
Я охотно согласился пощадить его скромность, если он даст мне урок борьбы, покажет некоторые простые приемы.
– Хорошо,– сказал Кралевский, облизывая губы.– Я могу показать тебе несколько самых элементарных позиций. Но, знаешь, чтобы стать хорошим борцом, нужно очень много учиться.
Я обрадовался и спросил, будем ли мы бороться на веранде, на виду у всех, или же уединимся в гостиной? Кралевский предпочел гостиную. Очень важно, сказал он, чтобы нас не отвлекали. Мы ушли в гостиную, раздвинули там мебель, и Кралевский нехотя снял пиджак. Он объяснил, что основной и самый существенный принцип борьбы – выбить противника из равновесия. Для этого надо обхватить его вокруг талии и сильным рывком дернуть в сторону. Он продемонстрировал, как это делается, схватил меня и осторожно бросил на диван.
– – Ну вот! – сказал он, подняв кверху палец.– Ты это усвоил?
– Я ответил, что, кажется, вполне усвоил.
– Как раз то, что надо! – сказал Кралевский.– Ну, повали теперь ты меня.
Я решил не посрамить своего учителя и уж повалить так повалить его. Разбежавшись через всю комнату, я обхватил Кралевского вокруг груди, стиснул что есть силы, чтоб он не вырвался, и ловким поворотом руки швырнул на стул. К сожалению, толкнул я его недостаточно сильно. Не долетев до стула, он грохнулся на пол с таким пронзительным криком, что в гостиную сбежались все мои родные. Мы подняли бледного, стонущего чемпиона и положили на диван. Марго отправилась за бренди. – Что же ты такое с ним сделал? – спросила мама. Я сказал, что только следовал указаниям. Мне было сказано, чтобы я положил его на обе лопатки, я и положил. Все очень просто, я даже не понимаю, какие ко мне могут быть претензии.
– Ты не имеешь представления о собственной силе,– сказала мама.– Надо действовать осторожнее, милый. – Ничего себе дельце сделал,– сказал Лесли.– Мог убить его. – Я знал человека, оставшегося калекой на всю жизнь после такого броска,– охотно поделился с нами Ларри. Кралевский застонал громче.
– Честное слово, Джерри, ты иногда поступаешь очень глупо,– сокрушалась мама. Ей, очевидно, представлялся Кралевский, прикованный на весь остаток своих дней к креслу на колесиках.
Меня раздражала эта несправедливая, на мой взгляд, критика. Я снова заявил, что вины моей тут нет. Мне показали, как надо повалить человека, и предложили проделать это. Вот я и проделал.
– Он, конечно, не думал, что ты собьешь его с ног,– сказал Ларри.– Ты мог повредить ему позвоночник. У того человека, о котором я говорил, позвоночник треснул, как банан. Очень любопытно. Он рассказывал, что у него высовывались кусочки кости... Кралевский открыл глаза и бросил на Ларри тоскующий взгляд. – Можно попросить у вас воды? – спросил он слабым голосом. В это время в комнату вошла Марго с бутылкой в руках, и мы заставили Кралевского выпить немного бренди. Щеки его чуть порозовели, он снова прилег и закрыл глаза.
