ЕДИНСТВЕННАЯ ТАЙНА ШВАМБРАНИИ
Степка Атлантида прислал мне еще в Квасниковку записку. "Здорово, Леха! было написано в ней. - Первого приходи в гимназию. Будет открыта Един, Т. Ш. Ох, и лафа будет! С. Гавря", Я долго расшифровывал это "Един. Т.Ш.", и вдруг меня осенило. Един. Т.Ш.! Ясно: Единственная Тайна Швамбрании - вот что это значило. Кто-то разоблачил тайну ракушечного грота, выпустил королеву и нашел записку... Степке теперь было известно про Швамбранию, и он собирался ее открыть для всех. Мы с Оськой были потрясены. Грубая действительность бесцеремонно вторгалась в наш уютный мир. Но дома мы нашли печати на дверцах грота нетронутыми. Внутри, в сумраке и паутине, отбывала срок королева - хранительница тайны. Откуда же Степка узнал о Швамбрании? Я решил поговорить с ним начистоту. Степка был сам не чужд фантазии и заработал свое прозвище постоянной мечтой об Атлантиде. Я подумал, что Швамбрания и Атлантида могли бы стать союзными государствами. Степка встретил меня с ликованием. За лето он вырос и поважнел. - Ходишь? - спросил Степка. - Хожу, - отвечал я. - Существуешь? - спросил Степка. - Существую, - отвечал я и нерешительно спросил: - А откуда ты про... Е. Т. Ш. узнал? - Подумаешь, откуда! - хмыкнул Степка. - Все ребята уже знают... - Раззвонил! - с тоской сказал я. - Эх, ты, а еще друг, товарищ... Мне ведь Швамбрания лучше жизни нужна. И, оправдываясь, я рассказал Степке всю правду о стране вулканического происхождения, Я звал атлантов стать союзниками швамбран. Степка слушал с интересом. Потом вздохнул и погасил разгоревшиеся было глаза. - Я про Атлантиду больше не мечтаю, - сказал Степка твердо. - На что она мне нужна теперь, Атлантида! Мне нынче и без нее некогда! Революция. Это при царском режиме всякие тайны были... А теперь и без секретов дела хватает. А Швамбранию - вы это толково выдумали, - признал Степка. Только Е. Т. Ш. - это из другой губернии вовсе. Это вместо гимназии будет Е. Т. Ш. - единая трудовая школа, значит!
ТОЧКА, И ША!
Первого числа над гимназией взвился красный флаг. Мы собрались на дворе. Бодрый август сиял и звенел. Заведующий, Никита Павлович Камышов, вышел на крыльцо. - Здравствуйте, голуби! - сказал Никита Павлович. - С обновкой вас. Вы теперь уже не гимназисты сизые, а ученики советской единой трудовой школы. Поздравляю вас. - Спасибо! - ответили мы. - И вас также! - А так как, - сказал Никита Павлович, - меня Совет назначил комиссаром народного здравоохранения, то с вами сейчас будет говорить новый, временный заведующий, он же военный комиссар, товарищ Чубарьков. Прошу любить и жаловать. Чубарькова встретили без аплодисментов. Чубарьков сказал: - Товарищи! Вы образованные, а я был, между прочим, темным грузчиком. Вас книжка учила, а меня - несчастная жизнь. И вот я хочу прояснить о школе, о том, что есть такая единая и трудовая. Первым делом - почему школа, товарищи? Потому что это есть школа, а не что-либо подобное. Школа для всеобщего народного образования. Точка. Отчего трудовая? Потому что она для всех трудящихся и обучает всяким трудам, умственным и физическим. Точка. А единая оттого, что не будет теперь всяких гимназий и прогимназий да институтов благородных дамочек. Все ребята равные теперь и по-одинаковому будут науку превосходить. А чтоб с этого была польза революции, именем революционного порядка прошу быть поаккуратнее, занятия соблюдать, и все будет у нас хорошо, как говорится: точка, и ша! - А раньше-то? - закричали Биндюг и два-три старшеклассника. - Долой комиссара! Даешь Никиту Павловича! - Именем революционного порядка, - сказал Чубарьков, - пожалуйста, прошу быть посознательней. Никита Павлович назначен Советом на должность. И точка. Это раньше здравия желали только их благородию, а теперь всему народу здравие будет. Должность серьезная. Тем более, от тифа сейчас нам большая угроза. И ша! В школьный совет назначили товарища Чубарькова, учителя Александра Карлыча Бертелева, члена городского совдепа Форсунова, Степку Атлантиду и еще двух старшеклассников. Кое-кто из гимназистов тихонько свистел. Потом Чубарьков объявил, что ввиду полного равноправия женского элемента мы будем теперь учиться вместе с девчонками. Точка, и ша!
ДЕЛИКАТНАЯ МИССИЯ
При слиянии мужской и женской гимназий классы так разбухли, что никак не уместились бы в прежних помещениях. Пришлось раздвоить классы на основные и параллельные, на "А" и "Б". Мы организовали специальную комиссию для выбора девочек в наш класс. Председателем выбрали меня, помощником Степку. Полчаса мы оправлялись перед зеркалом в раздевалке. Все складки гимнастерки были убраны назад и заправлены за пояс. Кушаки нам затянул первый силач класса Биндюг. Груди выпирали колесом. Но дышать было почти невозможно. Мы терпели. Потом Степка попросил кого-нибудь плюнуть ему на макушку. Желающих плюнуть оказалось очень много. Но Степка позволил плюнуть только мне. - Плювай пожидче, - сказал он, - только, чур, не харкать. Я добросовестно плюнул. Степка пригладил вихры. - Ох, вид у вас боевой! - сказал Биндюг, заботливо оглядывая нас. - Фасон шик-маре!.. Они в вас там повлюбляются по гроб жизни. Вы только покрасивше выбирайте. Захватив с собой в качестве почетного эскорта-караула еще пятерых, мы отправились в женскую гимназию. У девочек шли уроки. Тишины и мира был полон коридор. Из-за дверей классов ползли приглушенные реки и озера, тычинки и пестики, склонения и спряжения... В углу громоздились друг на друге старые парты, а рядом стояло новенькое пианино, кон-фискованное у какого-то буржуя. - Захватим музыку, - предложил Степка.
В четвертом классе урок, как мы заранее узнали, был "пустой", так как не пришла учительница Русского языка. Чтоб занять время, классная дама велела девочкам читать вслух, а сама, сидя на кафедре, вышивала платочек. Пухлая гимназистка с выражением читала: Кто скачет, кто мчится под хладною мглой?.. - Это мы, - раздался голос из коридора. Двери класса распахнулись настежь, и в класс, победоносно грохоча, въехала невиданная процессия. Она превзошла все швамбранские вымыслы. Впереди, как танки, ползли гуськом две парты. В отверстия для чернильниц были вставлены флаги. На партах прибыли мы со Степкой, а за нами в класс величественно въехало пианино. Пять человек катили его, подталкивая сзади. Ролики пианино верещали по-поросячьи. На пюпитре стоял список учеников нашего класса "А". На подсвечниках висели наши фуражки, а левая педаль была обута в лапоть, подобранный во дворе... - Вот и приехали! - сказал Степка. - У вас ведь урок пустой? Девочки растерянно молчали. - Что это такое?! - истерически взвизгнула классная дама. Она так закричала, что в гулком пианино заныла и долго не могла успокоиться какая-то отзывчивая струна. - Это мирная депутация, - сказал я и стоя сыграл на пианино вальс "На сопках Маньчжурии". Дама хлопнула дверью. Девочки немного успокоились. - Уважаемые равноправные девочки! - начал я. - Равноправные девочки! повторил я и затем еще более горячо: - Я хочу вам сказать, что я хочу рассказать... Девочки улыбались окончательно. Я осмелел и бойко объяснил девочкам, что мы теперь будем учиться вместе и будем как подруги и товарищи, как братья и сестры, как Минин и Пожарский, как "Кавказ и Меркурий", как Шапошников и Вальцев, как Глезер и Петцольд, как Римский и Корсаков... - А как сидеть? - спросила высокая и строгая девочка. - Мальчишки отдельно или на одной парте с девочками? Если на одной, я не согласна. - Мальчишки будут за косы дергать, - сказала басом толстая гимназистка, или целоваться начнут. Наша депутация изобразила бурное возмущение. Я с негодованием сыграл "Бурю на Волге", а Степка даже плюнул и сказал: - Тьфу! Целоваться... Лучше уж жабу в рот. - А в "гляделки" можно играть? - спросили хором самые маленькие ученицы с огромными бантами на макушках. - "Гляделки"? - задумался я. - Как по-твоему, Степка? - "Гляделки", я думаю, можно, - снисходительно сказал Степка. Когда ряд других немаловажных деталей был выяснен и церемония окончена, мы принялись довольно бесцеремонно вербовать себе одноклассниц. Девочки спешно прихорашивались. Первой я записал Таю Опилову, обладательницу толстой золотой косы. - Я сегодня не в лице, - сказала в нос Тая Опилова, - у бедя дасборг (у меня насморк)... Записывая девочек, мы тут же в своем списке пометили: около фамилий строгой девочки - Бамбука, около двух маленьких - Шпингалеты, рядом с толстой - Мадам Халупа. Затем были еще Соня-Персоня, Фря, Оглобля, Букса, Люля-Пилюля, Нимур-мура, Шлипса и Клякса. А девочки, которых мы не выбрали, называли нас дураками. - Ну, - сказал Степка, когда мы вышли, - теперь Б классе придется без выражений, пока не привыкнут. Во дворе встретилась депутация нашего класса "Б". Произошло крупное объяснение по поводу того, что мы опередили их. Нам слегка испортили наш вид и настроение.
"СОБАЧЬЯ ПОЛЬКА"
В амбарном городке вымирают голуби. Ветер шуршит в пустых амбарах страшным словом "разруха". - Свистит разруха сквозь оба уха, - говорит наш сторож Мокеич, горестно наблюдая за тем, что творится в школе. А в школе происходят такие громкие дела, что лошади на улице пугливо косят глаза на нас или шарахаются на другую сторону улицы. Целый день гремит в школе "собачья полька": одним пальцем - до! ре! ре!.. до! ре! ре!.. си! ре! ре! Пианино волокут по коридору. Его возят из класса в класс на свободные уроки.
