Юрий Сотник - Приключение не удалось

табурете. Ведро загремело, кадка бухнула об пол, Вовка, сидя на полу, тоненько завыл, и Федя, всклокоченный, в одних трусах, выскочил из "кабинета".

– Что это ты? Откуда ты свалился?

– Отту-у-уда! – проплакал Вовка, показав глазами на шкаф.

– Зачем ты туда полез? За каким чертом тебя туда понесло?

– Хотел прове-ерить, не завелась ли в чемодане мо-о-о-оль, – рыдая, соврал Вовка.

Такая Вовкина хозяйственность рассмешила Федю, да к тому же он вспомнил, что видит братишку последние часы. Он ласково успокоил Вовку, водрузил неповрежденный фикус на место и даже запер и поставил друг на друга корзину с чемоданом, в которых Вовка, по его словам, тоже искал моль.

У Феди все было готово к побегу, он мог бы пуститься в путь хоть сейчас, но задерживал Миша Полозов – мальчик, с которым Федя сговорился о продаже фотоаппарата. Мать обещала Мише подарить деньги только сегодня вечером, по возвращении с работы. Миша не хотел ей говорить, что покупает аппарат с рук, поэтому было условлено, что покупатель и продавец встретятся для совершения сделки на улице сегодня в половине восьмого.

Уроков Федя делать не стал, все учебники его лежали в рюкзаке на пустыре. Он и в школу-то собирался пойти лишь для того, чтобы попрощаться с ней да убить время. Позавтракав, он стал слоняться по дому, то и дело поглядывая на часы. Вовка всюду бродил за ним и временами спрашивал, пойдет ли сегодня Федя в школу, когда он вернется из школы домой и что он собирается делать сегодня вечером.

В половине первого пришла Варя. Сели обедать. За столом Варя, как всегда, воспитывала Вовку, а Федя с грустным умилением смотрел на них.

Но вот часы пробили половину второго.

– Пора! – шепнул сам себе Федя.

Он резко поднялся, на минуту удалился к себе в "кабинет" и вернулся с портфелем, в котором лежали фотоаппарат да старые тетрадки.

– Ну! – сказал он неестественно громко. – Я, значит, пошел. Вы тут живите мирно без меня...

Секунду поколебавшись, он подошел к Варе, затем к Вовке, все еще сидевшим за столом, быстро чмокнул каждого из них в макушку и исчез.

Занятное это положение – прийти в знакомый класс, вести себя как ни в чем не бывало, видеть, что все смотрят на тебя как на самого простого смертного, и знать, что дня через два вся школа будет потрясена твоим отчаянным поступком и имя твое будет на устах у всех, начиная от первоклассника и кончая седовласым педагогом.

Смешными и незначительными казались Феде волнения, радости и огорчения, которыми жили его товарищи в тот день.

Когда он вошел в класс, председатель Слава Панков вешал на дверь объявление:

"Внимание!

Завтра после пятого урока состоится сбор отряда. Обсуждаем план работы на первую четверть.

Пионеры! Вносите свои предложения!"

Увидев Федю, Слава сказал:

– Вот Фантазер Васильевич! Ты говоришь, что энергию тебе некуда девать... Вот, давай завтра такое предложение, чтобы было куда ее девать. А то мечтать о великих делах ты мастер, а как конкретное что-нибудь – так в кусты.

Федя ничего не ответил на это. Славка был неплохим малым, но уж больно он стал воображать себя важным руководящим работником после того, как его снова выбрали председателем. А ведь выбрали его не потому, что он был очень уж хорош как председатель, а просто так, по привычке. Учился он отлично, по дисциплине имел пятерки, в прошлом году аккуратно выполнял все указания вожатых и классной руководительницы и ни с кем из ребят не ссорился. Вот его и выбрали снова, чтобы не спорить из-за других кандидатов.

Дежурные сегодня запоздали, и в класс до начала уроков набилось много народу. Стоял изрядный галдеж, крик и визг. Сквозь весь этот шум Федя расслышал голос, который звучал то в одном углу класса, то в другом, то в третьем:

– Нина, Нин! Напиши заметочку. Леш!.. Леша! Заметочку напиши, а? Сеня, а Сеня! Ну, будь человеком, напиши!

Дошла очередь и до Феди. К нему приблизилась редактор Соня Лакмусова худенькая бесцветная девочка с большим тонким носом.

– Федя, Федь! Напиши заметочку, а! Федя пожал плечами:

– Писать не о чем.

– Ну, о чем-нибудь напиши: об учебе, о дисциплине, о пионерской работе...

Слава с деланным возмущением набросился на редактора:

– Ты что, с ума сошла? Ты знаешь, к кому обращаешься? К знаменитому исследователю "белых пятен"! К нему с какими просьбами можно обращаться? Отправиться в космос, спуститься к центру Земли... А ты с какой-то там заметкой, да еще о какой-то там пионерской работе!.. Тьфу! Станет он мараться с такой ерундой!

– Ладно! Напишу заметку! – сказал вдруг Федя, сердито взглянув на председателя. – Завтра получишь.

Он быстро подошел к своей парте и сел на скамью. Он покажет Славке, как смеяться над ним. На прощание он напишет письмо в стенгазету. Он так его и озаглавит: "Открытое письмо в пионерскую организацию Третьей черемуховской школы". В этом письме он напомнит о статьях, прочитанных им в "Правде" и "Комсомолке", о статьях, призывающих "покончить со скукой и формализмом в работе пионерской организации". В этих статьях говорится, что пионерам нужна романтика, что каждый пионер должен иметь возможность проявить свою смелость, энергию, инициативу. Федино письмо и сам побег его будет суровым упреком пионерской дружине Третьей школы, где его, Федино, стремление к подвигам так и осталось неудовлетворенным.

Зазвенел звонок. Слава сел на свое место рядом с Федей. Скоро в класс одновременно вошли преподавательница русского языка и Ната Белохвостова. Обычно свежая розовая физиономия Луны выглядела сегодня бледной, расстроенной. Она еще с порога отыскала глазами Федю, а потом, уже сидя за партой, все время поглядывала на него, но он в течение всего урока ни разу не посмотрел в ее сторону. Новый замечательный замысел созревал в его голове, новые чудесные перспективы открывались перед ним.

Мало того, что он напишет письмо в стенгазету, копию письма он пошлет в "Пионерскую"... нет, еще лучше – в "Комсомольскую правду", и, может быть, скоро в этой газете появится большая статья: "Почему убежал Федя Капустин?" Комсомольцы, пионеры, родители, педагоги – все будут взволнованы этой статьей, во всех газетах будут напечатаны отклики на нее, и вот, когда Федя появится, наконец, в далекой школе-интернате, его встретят там не как подозрительного, неизвестно откуда явившегося мальчишку, а как человека, имя которого известно всей стране. Его, конечно, сразу же изберут председателем совета дружины, и вот тогда-то он покажет, что такое настоящий пионерский вожак! Он не будет, как Славка, подражать ответственному работнику, не расстающемуся с портфелем и выступающему на всяких заседаниях да совещаниях. В суровых условиях Заполярья он со своими новыми друзьями совершит столько смелых подвигов, прославит дружину такими героическими делами, что к нему специально пришлют писателя, который напишет книгу, озаглавленную: "Школа бесстрашных..." Нет! Лучше: "Дружина юных полярников". Нет! Еще лучше: "Юные герои полуночных стран".

Не слыша голоса учительницы, объяснявшей новые правила, Федя открыл портфель, вынул оттуда фотоаппарат, чтобы он не мешал, и стал рыться в старых тетрадках, ища бумагу для своего письма.

– Зачем ты фотоаппарат притащил? – шепотом спросил Слава.

– Так просто, – ответил Федя, продолжая копаться в портфеле.

– Можно посмотреть?

– Смотри.

Председатель расстегнул футляр и стал вертеть в руках новенький, блестящий матовым блеском аппарат, то рассматривая его спереди, то заглядывая в окошечки дальномера и видоискателя.

Ни Слава, ни Федя не заметили, что еще один человек заинтересовался "Зорким". Это был сидевший позади них Пашка Бакланов – небольшого роста смазливый мальчишка. Увидев в руках у Славы фотоаппарат, он уже не отрывал от него больших светло-серых глаз и даже несколько раз приподнялся, чтобы получше его разглядеть.

Впервые в жизни Федя трудился над таким литературным произведением, которое собирался послать в редакцию настоящей газеты. Это вам была не какая-нибудь контрольная по литературе. На протяжении четырех уроков он выдирал из тетрадок чистые листки, писал, зачеркивал и снова писал. Слава скоро заметил, что Федины занятия не имеют никакого отношения к урокам, и стал спрашивать, что он сочиняет, но Федя лишь загораживал написанное рукой да бормотал:

– Отстань. Потом узнаешь.

Как только закончился урок, Луна подошла к Феде и зашептала:

– Федя, ну как? Может быть, ты все-таки раздумал? Ой, Федька, я из-за тебя сегодня почти всю ночь не спала! И я ни одного, ни одного урока не приготовила, так волновалась. Теперь я прямо не знаю, что буду делать, когда меня спросят...

Всю первую перемену и всю вторую Луна не отставала от Феди и все шептала о том, как она волнуется.