— Ладно, — сказал дедушка, потирая бок, — хватит нам твоей техники, давай по старинке.
Джинн хлопнул в ладоши, и тотчас остатки стола исчезли. И сверху спустился большой стол тонкой старинной работы. Джинн хлопнул три раза в ладоши, и на столе появилось фарфоровое блюдо с яствами.
— Хлеб да соль, — сказал дедушка и поклонился джинну.
— Бер-мачегуру, — произнес торжественно джинн и поклонился дедушке и нам.
— Милости просим, — перевел дедушка. — Миша к столу зовет.
Конечно, мы не заставили себя ждать и быстро сели за стол, потому что очень проголодались. На столе так приятно пахло весенней ромашкой, шиповником, точно мы сразу очутились в благоухающем саду.
Скоро мы наелись. Только один Цыпленок сидел не закрывая рта, — туда так и летели вихрем миндаль, изюм, орешки и пастила. Как только мы покончили с обедом, сразу сделалось легко и весело и захотелось прыгать и танцевать. Ложка выскочила из-за стада, схватила джинна за руку и запела:
Одна горка высоко, а другая низко,
Один милый далеко, а другой-то близко…
И-их! Их!
Даже дедушка притопывал и хлопал в ладоши. А Ложка, бросив джинна, пустилась вприсядку:
Ах вы сени, мои сени, сени новые мои,
Сени новые, кленовые, решетчатые…
— Ране-то, — говорил дедушка, — я тоже ох мастак был плясать! Никто меня не перепляшет.
А Ложка, помахивая платочком, притопывая, подступала к джинну:
Проруби, сударь, ворота,
Проруби, сударь, другие…
Джинн смущенно вертел руками около головы и топал ножищами: топ… топ… топ…
Ложка смеялась и махала платком. Мы совсем развеселились. Джинн шутя принялся бороться с Торопуном-Карапуном.
— Эй, потише, робята! — закричал на них дедушка. — Так вы весь дворец поломаете!
Вдруг в самый разгар веселья Солдатик крикнул:
— Лодка наша поплыла!
Мы бросились к окну. Лодка и правда быстро удалялась к другому берегу.
— У-мулты-мучачо! — пробурчал джинн.
— Миша говорит — в лодке сидит кто-то, — пояснил дедушка.
— Увели! — закричала Ложка.
— Сроду такого здесь не бывало! — сказал дедушка. — А ну, робятушки!
И мы все помчались к реке.
Джинн в два прыжка оказался на берегу. Он перегнулся, точно мост, а лодка стала крутиться, увертываться, как живая.
В это время что-то черное ударило джинна по носу, по глазам, он потерял равновесие и брякнулся в молоко.
У-ух! — вышла речка из берегов. Нас чуть не смыло волной. И тут Солдатика, который стоял ближе всех к реке, накрыло темное крыло.
— Ох ты батюшки, за штык зацепился! — завизжала Ложка. — Хватай его, братцы!
Мы еще не успели опомниться, а уж Торопун-Карапун подбежал к Солдатику, навалился и… поднял над головой Филина. Торопун-Карапун крепко держал Филина за лапу, а тот вырывался, клевал его руки, клекотал сердито: «Ух-ух-ух! Ух-ох!»
— Из какой такой сказки Филин прилетел? — удивился дедушка.
— Это не из сказки, это из мешка, — ответил я. — Филин все детство меня пугал.
— Ах, пугал! Тогда вот что… Ну-ка, Самотоха, послужи нам и по-иному.
Дедушка достал из лодки скатерть-самобранку, закрутил в нее Филина и засмеялся.
— Бабушка одна здесь живет. Так очень для нее эта птичка подходящая будет. — Дедушка повернулся к джинну. — Ну, прощай, Миша. Поехали мы.
А тот, весь мокрый, в молоке, улыбнулся нам во весь щербатый рот:
— Чур-гу-чу.
— Значит, приезжайте, мол, еще, зовет Миша, — сказал дедушка.
Мы сели в лодку и поплыли. Торопун-Карапун развернул карту, долго — мне показалось очень долго — рассматривал ее.
— Ну что? — спросил я.
— Что-то сбились мы. — И повернулся к дедушке: — Дедушка, тайник тут должен быть по карте. Как бы его найти?..
— Тут кругом тайники да клады, — отозвался дедушка, — да взять их никак нельзя.
— Нет, нам не такой нужен. Вот погляди, дедушка, на карту.
— Эх, робятки, по карте-то я не могу, не обучен. Ты так скажи, словами.
— Вот дяденька этот, — сказал Торопун-Карапун, — он тайник ищет, который в детстве оставил.
— А, в детстве… — Дедушка задумался. — Нет, не знаю. А вот что, робята, мы все равно с птичкой-то к бабушке едем. Ее и спросим.
Дедушка тихо греб, молоко журчало, дул ветерок, принося запахи мяты, полыни и чебреца.
— Вон, — показал дедушка, — за бугром стоит деревня. В деревне коров держат. А коровы молочко дают. Оттуда и начинается наша молочная речка.
Из-за бугра деревня выплыла к нам навстречу. Избы в деревне были старинные, высокие. Тишина вокруг, только и слышалось, как неторопливо жевали коровы.
Шу-шу-шу… — это спит деревня.
Шу-шу-шу… — это лежит над полем и речкой сенной дух.
Дедушка подогнал лодку к противоположному от деревни берегу.
— Вылезайте. Теперь лодочку подтянем на бережок. Вот так… Еще разок… Хорошо. Давай-ка, молодец, шипу, — сказал он Торопуну-Карапуну.
Филин хлопал глазами и поводил стариковским, крючковатым носом.
Мы долго шли через лес, пока не увидели посреди поляны старую избушку, наполовину вросшую в землю. У окошка сидела старуха. Как только мы приблизились к избушке, дедушка закричал:
— Ну, как живешь, старая?
— Какая моя жизнь… — махнула рукой старуха. — Ревматизьма замучила, ноги-руки ломит. Докторов-то нет. Вот я сама разными травками лечусь.
— Да, — вздохнул дедушка, — плохое дело старикам-то… И тут болит, и тут мозжит. Давай, что ли, с тобой трубочку покурим. Табачок-то есть?
— Чего ты говоришь? Глухая стала.
— Говорю, табачок есть ли? А то покурили бы с тобой трубочки.
— А-а, табачок найдется.
Старуха вышла из дома, села на завалинку рядом с дедушкой. И они закурили трубочки.
— Ну, чего пришел, выкладывай, — проворчала старуха.
— Подарочек тебе принес. Птичку.
— Что за птичка?
— Да Филин!
«Ух-ух-уу!..» — завертел головой Филин.
— Хорошо поет! — обрадовалась старуха. — Хорошо!
— Вот и будете друг дружку пугать.
— Дедушка, про тайник-то спроси, — зашептал Торопун-Карапун.
— А вот ты и есть торопун! — заворчал дед. — Всему свое время. Ну ладно уж… Скажи нам, старая, как найти то, что в детстве было спрятано?
— Ох! В детстве-то? — отозвалась старуха. — Так это за горами.
— А дорогу покажешь?
Старуха сказала:
— Вот идите прямо по тропинке через лес. А там и увидите три горы. А на горах три сестры сидят. На одной — Марья-га, на другой — Варя-га, а на третьей — Дарья-га. Сидят и плачут.
— А чего ж они плачут? — удивился Торопун-Карапун.
— А то плачут, как им вместе сойтись. Сдвинете горы, так и видать будет.
И старуха опустила голову, задремала.
— Бабушк, а чего видать?
— Чего-чего, почем я знаю чего!
— Бабушк, а как же мы их сдвинем?
— Кого?
— Да горы!
— А я вам поясок дам.
Старуха закряхтела, поднялась на крылечко и вынесла широкий ремень.
— Держи, молодец, — и отдала ремень Торопуну-Карапуну.
Мы попрощались со старухой, а как отошли, Ложка спросила:
— Дедушка, чья такая старуха-то?
— Аль не узнали? Баба-Яга это.
— Ой! — испугалась Ложка.
— Ничто, — махнул рукой дедушка. — Совсем она теперь старая, вреда от нее нету, в новые сказки ее не пускают.
Мы шли. Торопун-Карапун впереди, размахивая ремнем — эге-гей! Он как будто опьянел от запаха травы, первого, еще не привядшего сена. И мы тоже развеселились.
— Солдатушки! — затянул дедушка Ус.
Солдатушки, Бравы ребятушки, А где ваши детки?
Но дальше он забыл и прокричал весело:
— А ну, робятки, есть у вас какая походная?
— Есть! — ответил Торопун-Карапун и запел:
Страхи нам будут с вершок, ха-ха!
Мы их запрячем в мешок, ха-ха!
Живы мы будем,
Друзей не забудем,
Врагов же сотрем в порошок, ха-ха!
И мы бодро зашагали, подпевая Торопуну-Карапуну.
Долго ли, коротко шли, и пришли мы наконец к трем горам. С тех гор стекали ручьи, а сидели на них три женщины, три сестры: Марья-га, Варя-ка и самая младшая Дарья-га — и плакали в три ручья. А между горами — озеро.
— Эге-гей! — крикнул Торопун-Карапун. — Хватит плакать!
— Как же нам не плакать? — отвечает старшая, Марья-га. — Сидим мы близко друг от дружки, а никак сойтись не можем.
— Сейчас сойдетесь! Видали? — И Торопун-Карапун показал им ремешок.
Торопун-Карапун раскрутил ремень, размахнулся да и обвил его сразу вокруг трех гор. Взялся за два конца и начал на себя тянуть.
