— Здесь.
— А вот мы сейчас проверим, — решительно заявила Элис. — Посадите её туда.
Братья переглянулись. Не подозревая подвоха, Борис кивнул. Брим-Бом наклонился, разгреб ямку и устроил Ромашку в лунку. Конечно же, это был золотой корень! Мгновенно просветлело небо, оно наполнилось прозрачной свежестью, и над тайгой наперекрест раскинулись две радуги, прямо над головами друзей. На землю от радуг упала тень. В той точке, где тень перекрещивалась, и было заветное место для новогоднего бала. Кикирилла устало присела. Все, задание выполнено, золотой корень найден, зал построить успеем. Вряд ли скоро появятся строители в этой глухомани у подножия Лысой горы на Малахитовой поляне. Кикирилла готова была расплакаться от счастья, так ей было хорошо. С плеч свалилась огромная гора ответственности.
Шиповник, схватившись за голову, тихо простонал:
— Какое горе, она золотой корень. Какое горе…
— Почему? — удивилась Кикирилла. — Радоваться надо, глупый.
— Сама посуди, зачем я, обычный Шиповник нужен ей, необыкновенной?
Борис, понаблюдав за радугой, затем за всеми, воспользовался заминкой, юрко подскочил к Ромашке, выхватил её из лунки и спрятал у себя на груди.
— Я хочу ещё один камень.
— Дудки! — сказала Элис, и, пританцовывая, весело захлопала в ладоши. Обманули дурачка на четыре кулачка. Нет, нас же трое, значит, обманули на шесть кулачков.
— А как же уговор?! — в унисон воскликнули братья.
— Нет, — устало сказала Кикирилла, — я выполню свое обещание.
Братья насторожились, ожидая подвоха. Неужели она настолько наивна, что сделает все, как обещала. Ведь теперь у них не осталось ничего, что могло заинтересовать. Борис напряженно переспросил:
— Правда?
— Конечно.
— И сама пойдешь в клетку?
— Раз я обещала, значит пойду.
— Ну, ты даешь! — восхитился Борис, и крепко сцепил пальцы рук. — С таким самопожертвованием он сталкивался впервые. А поскольку такого, по его понятиям, в жизни не бывает, то естественно, он не поверил во всю эту чепуху.
— Моя миссия закончена, царская зала найдена, и сейчас надо освободить лис.
Брим-Бом хлопнул себя по лбу.
— Как я забыл!!!
— Что забыл? — напряглась Элис.
— Ключи забыл!
— У нас есть ключи, — напомнила Кикирилла.
Брим-Бом неожиданно заторопился. Он даже не уловил ответа Кикириллы, так как неотступно наблюдал за кустами. Оттуда выглянуло уже с десяток отвратительных рож. Одна из них исступленно завизжала, с грохотом захлопнула пустые черные глазницы, и рассыпалась в труху. Долговязого поразило, что кроме Бориса этого никто не заметил. Когда костистая рука с остатками сухой кожи поползла по земле по направлению к братьям, Борис истошно завопил:
— Бежим! Скорее, бежим отсюда!!!
Кикирилла изумленно смотрела, как толстячок перекатывается по поляне, словно от кого-то убегая. Неожиданно появилась тропинка. Деревья расступились, тропа пробивая себе дорогу, проскользнула впритирку к огромной елке. Ее ветви неистово отхлестали братьев, отхлестали основательно, до кровавых ссадин.
Борис уже не сдерживал стоны, когда тропа выскочила на поляну Ядигиды. Правнучка Бабы Яги приметив толстяка, взвилась от восторга:
— Ба! вернулся… Как я погляжу, тебе здесь понравилось.
Борис вздрогнул и спрятался за спиной Кикириллы. Заикаясь он промямлил:
— Я спас… зверей спас… Желми спас.
— Не пугай, — попросила Кикирилла за него, — он по делу.
— Да знаю я, по какому он делу, Петушок уже сообщил. Вот ведь мерзавец. Ромашку-то, зачем вытащил? Она сделала свое дело. Больше она не золотой корень.
Шиповник чуть не запел, услышав это! Какое счастье!
Петушок вздохнул и ласково потрепал Шиповника по плечу.
— Не переживай, все уладится.
Не вслушиваясь в разговор, Брим-Бом во все глаза глядел на Петушка. Борис прав — это чудо природы. Словно драгоценный камень, рубиновый Петушок переливался на солнце всеми оттенками радуги, от нежно-розового, до ядовито-бордового. Словно яркий костер горели его перья. Брим-Бом не удержался и заворожено потрогал птичку рукой. Он не верил своим глазам.
Петушок вздрогнул и брезгливо глянул на долговязого. Всем своим видом он показывал, что долговязый глубоко ошибается на его счет. Горло Брим-Бома мучительно сдавило. Он пошевелил пальцами рук, так хотелось ему пустить их в дело…
Борис склонился над ухом брата и тихо зашептал:
— Давай сначала выманим деньги, потом примемся за твой зверинец. Алмазы лежат себе спокойненько, а от этих неизвестно что ожидать, брыкаться начнут.
Брим-Бом прерывисто вздохнул, он готов ждать сколь угодно, лишь бы обладать этим существом. Он буквально изжарил своим взглядом Петушка. Тот, оценив испепеляющее внимание к своей особе, поднял самовар и удалясь как бы ненароком бросил:
— Живым не дамся.
— Куда ты денешься? — с удовольствием подумал про себя Брим-Бом.
Борис, пощелкав пальчиками, сдвинул брови ниже ушей, и болезненно сморщившись, бросил:
— Ну что? Как говорится ближе к делу. Алмазы сейчас. На стол.
— Алмазы? — протянула Ядигида, — кажется, речь шла об одном камне?
— Один Алмаз за спасение Желми… — стал загибать пальцы Борис.
— Неправда, — воскликнул Петушок, — Желми спас Слава.
Ядигида напряглась.
— Это правда? — укоризненно глянула она на Славу.
Тот пожал плечами и промолчал.
— Почему раньше не сказал? — фыркнула она Петушку.
Ты же не любишь героев, — стал оправдываться Петушок, — а его я застал с ножовкой, когда он пилил пол. Пришлось помочь.
Борис напрягся, он ощутил как над его богатством нависла угроза. Он умоляюще глянул на Кикириллу, прося помощи.
— Значит я вам должна на один камень меньше? — недоуменно пожала плечами Кикирилла, — надо сначала сходить за ними.
— Вот и сходи, только быстро, как на соревнованиях за золотую медаль, очнувшись от видения включился в беседу Брим-Бом
— Хорошо, — привстала Кикирилла и глянула на Элис. — Ты пойдешь со мной?
— Я пойду, — вскочил Борис. Ему было страшно здесь оставатся и ещё ему страсть как хотелось разузнать, разнюхать, откуда девчонки таскают сокровища. Он был уверен, что запомнит дорогу, и в следующий раз сам придет.
— Не советую, — сказала правнучка Кикиморы болотной.
— Я не нуждаюсь в советах, это одно из моих условий, — и Борис демонстративно похлопал себя по груди, напоминая о Ромашке.
— Хорошо, — согласилась Кикирилла. — Стоило тогда беспокоить Ядигиду. Может контейнер откроете, лисы там, наверное, уже задохнулись.
— У них запас воздуха и продовольствия на полгода, — беспокойно сказал Брим-Бом. Этот урод за кустами определенно решил его достать. Заплесневевшие пальцы чудовища сузились до сверкающих пик, наполнились неоновым светом. Брим-Бома передернуло от отвращения, ему уже слышалось чавканье сырого кровавого месива. Брим-Бом вздрогнул, и тут же проявил решительное желание не отставать от девчонок.
Лесное урочище громко шипело, грязно плевалось липкой росой, стягивало братьев с тропы. Оно, словно мясорубка, пропускало сквозь себя натянутые нервы братьев, испытывая их на прочность и скручиваемость.
Наконец тропа вздрогнула и притормозила перед пещерой Лысой горы. Ветер весело швырнул порцию песка в глаза братьям. Из пещеры выскочила летучая мышь, и шмякнулась об долговязого. Тот задрожал от ужаса и грохнулся на галечник. Борис злобно выругался:
— Какой же ты директор зверинца, если мышей боишься?
Борис заглянул внутрь. За неровным, словно изгрызенным временем проходом, красовался грот. Полный еле слышных странных звуков, он представлял собой круглую просторную комнату. Потолок в виде арки уходил в высоту, словно в поднебесье, и заканчивался отверстием. Просачивающийся солнечный свет создавал эффект яркой звезды, дарящий свой холодный щедрый свет мрачным неровным стенам.
Борис, слегка раздавленный впечатлением, нервно сглотнул слюну и, скосив глаза, приказал девочкам:
— Поторапливайтесь.
Где-то в глубине извилистого грота, зашуршал обваливающийся песок. Из черного провала выполз клуб дыма, в обнимку с вековой пылью и скрылся в высоте, словно сбежал от грозной неизвестности.
Кикирилла взмахнула рукой, требуя тишины. Она прислушалась. По разветвленным тоннелям эхом гуляли отзвуки обвала.
— Только прошу тихо. Гора не любит суеты, старость требует спокойствия.
Борис нервно дернул плечами. К чему все эти условности? Ему не терпелось поскорее увидеть место, где спрятаны сокровища, его сокровища, в этом он уже не сомневался.
Кикирилла зажгла факел и двинулась в сторону шахтерских, ржавых рельс. Продвигались осторожно, почти на ощупь. Стало не хватать воздуха. Факел освещал пространство лишь на расстоянии вытянутой руки. Дальше хозяйничала тьма. Иногда свет выхватывал на стенах яркие пятна вкраплений изумруда, малахита, угля.
