Протиснувшись в гостиную, я опустил Алеко на пол и под его непрерывный хриплый аккомпанемент принялся разматывать рубашку. На шум из кухни прибежали мама и Марго. Алеко стоял посреди комнаты со все еще завязанным клювом и неистово орал. – Что это такое? – спросила мама, стараясь отдышаться. – Какая огромная птица! – воскликнула Марго.– Это что, орел?
Меня всегда раздражал недостаток орнитологических знаний у моих родных. Еле сдерживаясь, я разъяснил им, что это не орел, а чайка – чайка морская, потом рассказал, как я ее приобрел.
– Но подумай, милый, чем же мы ее будем кормить? – спросила мама.– Они что, питаются рыбой?
Алеко, сказал я, не теряя оптимизма, может есть все что угодно. Мне хотелось снять платок с его клюва, но он не давался, думая, верно, что я собираюсь его вздуть, и сердито заорал сквозь платок. Этот новый взрыв ярости заставил Ларри и Лесли выскочить из своих комнат.
– Кто это тут, черт побери, завел волынку? – спросил Ларри, врываясь в гостиную.
Алеко на миг остановился, окинул вновь прибывшего холодным взглядом и, сделав о нем свое заключение, громко и презрительно крикнул.
– Господи! – сказал Ларри и поспешно отступил назад, наткнувшись на Лесли.– Что это за штука?
– Джерри принес новую птицу,– сказала Марго.– Правда, свирепая?
– Эта чайка,– сказал Лесли, выглядывая из-за ларриного плеча.– Во сильна!
– Ерунда,– сказал Ларри.– Это альбатрос.
– Нет, чайка.
– Что за глупости! Разве чайки бывают таких размеров? Говорю вам, это очень большой альбатрос.
Алеко сделал несколько шагов в сторону Ларри и опять крикнул на него.
– Позови его к себе,– скомандовал мне Ларри.– Не спускай с этого черта глаз, не то он нападет на меня. – Стой спокойно, он тебя не тронет,– посоветовал Лесли. – Хорошо тебе говорить, когда ты стоишь сзади. Сейчас же поймай эту птицу, Джерри, пока она меня не искалечила. – Не кричи так, милый. Ты ее пугаешь. Мне удалось незаметно подползти и схватить Алеко сзади, потом под его оглушительные протесты снять ему с клюва платок. Когда я снова отпустил его, он весь затрясся от возмущения и два или три раза щелкнул клювом, прямо как хлыстом.
– Вы только послушайте! – воскликнул Ларри.– Зубами скрежещет!
– У них нет зубов,– сказал Лесли.
– Ну ладно, скрежещет еще чем-то. Надеюсь, мама, ты не позволишь держать его в доме? Сразу видно, что это опасный зверь, посмотрите только на его глаза. К тому же он приносит несчастье.
– Откуда ты это взял? – спросила мама, знавшая толк в приметах.
– Это всем известно. Если держать в доме даже одни его перья, то и тогда все поумирают от чумы или сойдут с ума или что-то такое с ними случится.
– Так это же относится к павлинам, милый. – Нет, к альбатросам. Все это знают. – Нет, милый, несчастье приносят павлины. – Ну, как бы там ни было, а держать эту птицу в доме нельзя. Это же чистое безумие. Нам всем придется спать с арбалетом под подушкой.
– Право же, Ларри, ты все очень усложняешь,– сказала мама.– Мне кажется, что она совсем ручная.
– Вы дождетесь, что в одно прекрасное утро все проснутся с выклеванными глазами.
– Какую чепуху ты городишь, милый. Птица выглядит совсем безобидной.
В этот момент Додо, которой всегда требовалось некоторое время, чтобы угнаться за быстро проходящими событиями, впервые заметила Алеко. Тяжело отдуваясь и выпучив глаза от любопытства, она приковыляла к нему и начала обнюхивать. Клюв Алеко мелькнул у самой головы Додо, и, если б она в этот миг не обернулась на мой отчаянный вопль, ее нос был бы начисто срезан, а так скользящий удар пришелся лишь по боковой части головы. Додо до того удивилась, что нога ее сразу выскочила из сустава. Запрокинув голову, она пронзительно завизжала. Алеко, как видно, решил, что его приглашают потягаться голосами. Он старался перекричать Додо и хлопал крыльями с такой силой, что погасил одну из ламп.
– Ну вот,– ликовал Ларри.– Что я вам говорил? Не успел пробыть в доме и пяти минут, как убил собаку.
Марго и мама успокаивали Додо, вправляя ей ногу, а Алеко с интересом наблюдал за этой процедурой. Он громко щелкал клювом, как бы удивляясь хрупкости собачьего племени, потом щедро разукрасил пол и с важностью помахал хвостом, будто сделал что-нибудь умное.
– Как мило! – сказал Ларри.– Теперь мы еще должны ходить по дому чуть ли не по пояс в гуано.
– Не лучше ли вынести его на улицу, милый? – посоветовала мама.– Где ты его собираешься держать?
Я сказал, что хочу разгородить клетку Сорок и держать Алеко там. Маме это понравилось. А пока я привязал его на веранде, извещая всех по очереди о его временном местопребывании.
– Ну вот что,– сказал Ларри, когда мы сели обедать,– если на дом обрушится циклон, прошу меня не винить. Я вас предупредил. Большего я сделать не в силах. – Почему циклон, милый?
– Альбатросы всегда приносят с собой плохую погоду. – Первый раз слышу, чтобы циклон называли плохой погодой,– заметил Лесли.
– Но ведь несчастье приносят павлины, милый. Я все время тебе об этом толкую,– жалобно сказала мама.– Я это хорошо знаю, потому что у одной моей тетки в доме были павлиньи перья, и у них умерла кухарка.
– Дорогая мама, всему миру известно, что альбатрос предвещает несчастье. Даже закаленные морские волки бледнеют и теряют сознание при виде альбатроса. Поверьте, что в одну прекрасную ночь у нас в трубе засияют огни святого Эльма. Не успеем мы опомниться, как огромная приливная волна потопит нас прямо в постелях.
– Ты говорил, что это будет циклон,– напомнила Марго. – Циклон и приливная волна,– сказал Ларри.– И, может быть, еще землетрясение, а также извержение двух-трех вулканов. Держать эту птицу – значит искушать Провидение. – Где ты ее все-таки раздобыл? – спросил меня Лесли. Я рассказал о своей встрече с Кости (ни словом не поминая морских змей, так как Лесли змей ненавидел) и о том, как он отдал мне птицу.
– Ни один человек в здравом уме,– сказал Ларри,– не стал бы делать таких подарков. Интересно, кто же это был? – Арестант,– ответил я, не задумываясь. – Арестант? – дрожащим голосом спросила мама.– Что ты этим хочешь сказать?
Я объяснил, что Кости разрешают приезжать домой на выходные дни, так как на острове Видо ему доверяют, и добавил, что завтра утром я собираюсь ехать с ним на рыбную ловлю.
– Не знаю, стоит ли это делать, милый,– неуверенно сказала мама.–Мне не хочется, чтобы ты ездил с заключенными. Мы же не знаем, что он сделал.
Я заявил с горячностью, что очень хорошо это знаю. Он убил свою жену.
– Убийца? – произнесла ошеломленная мама.– Но как же он расхаживает тут на свободе? Почему его не повесили?
– Смертная казнь здесь существует только для бандитов,– объяснил Лесли.–Вы можете получить три года за убийство и пять лет, если будете глушить рыбу динамитом.
– Просто смешно,– возмутилась мама.– Я еще не слыхала ничего подобного.
– Мне кажется, это свидетельствует о тонком восприятии важности сущего,– заметил Ларри.– Мальки важнее женщин.
– Как бы там ни было, я не отпущу тебя с убийцей,– сказала мама.– Он может перерезать тебе горло или сделать еще что-нибудь.
Целый час мне пришлось спорить и упрашивать маму. Наконец она согласилась отпустить меня с Кости при условии, что сначала Лесли пойдет взглянуть на него. Таким образом, на следующее утро я все же отправился с Кости в море, а когда мы возвратились, наловив Алеко рыбы на дня два, я пригласил своего нового знакомого к нам в дом, чтобы мама могла составить о нем собственное мнение.
Обычно при большом умственном напряжении маме удавалось припомнить два-три греческих слова. Такой скудный словарный запас и в лучшие времена лишал ее возможности вести вольные беседы, а теперь, когда ей предстояло пройти через тяжкое испытание и поговорить с убийцей, все греческие слова, какие она знала, вылетели у нее из головы в одну минуту. Так что, пока мы сидели на веранде, она могла только беспомощно улыбаться, в то время как Кости в своей выцветшей рубашке и потертых штанах пил пиво, а я переводил его разговор.
– Он кажется таким славным,– сказала мама, когда Кости ушел.– И ничуть не похож на убийцу.
– А как, по-твоему, выглядит убийца? – спросил Ларри.– Ты что думаешь, он с заячьей губой или косолапый и держит в руках бутылку с ядом? – Не говори глупостей, милый. Конечно, я так не думаю. Но мне казалось, что он должен выглядеть... как бы это сказать, более кровожадным.
– Не надо судить о человеке по внешности,– заметил Ларри.– Значение имеют только поступки. Я мог бы сразу определить, что это убийца.
– Каким образом, милый? – заинтересовалась мама. – Очень просто,– со вздохом ответил Ларри.– Только убийце могла прийти в голову мысль отдать Джерри этого альбатроса.
18. Представление со зверями
Весь дом был охвачен кипучей деятельностью. У кухонной двери без конца толпились деревенские жители с корзинками снеди и связками клохчущих кур. Два, а то и три раза в день к дому подъезжал Спиро на своем автомобиле, доверху набитом ящиками вина, стульями, легкими разборными столами и другими предметами. Охваченные волнением Сороки носились из конца в конец по клетке, просовывали головы сквозь прутья и громкими хриплыми голосами комментировали события. На полу в столовой в окружении больших листов оберточной бумаги лежала Марго и рисовала на них мелками крупные, яркие фрески; в гостиной Лесли, окруженный горой мебели, математическим способом пытался определить, сколько столов и стульев может вместить дом, оставаясь пригодным для жилья; на кухне мама (с двумя помогавшими ей крикливыми девушками) двигалась в атмосфере, какая бывает внутри вулкана, окутанная клубами пара, искрами огня, тихим кипением и пыхтением кастрюлек; мы с собаками слонялись из комнаты в комнату, помогали, где могли, давали советы и вообще старались быть полезными, наверху, у себя в спальне, безмятежно спал Ларри. Семья готовилась к большому приему гостей.
