Марля шла и шла, но выйти к дороге, к ребятам не получалось. Между тем решительно темнело…
– Эгей! – негромко крикнула она, а потом и громче: – Э-ге-гей!
Но ответом была тишина. Только на ветру шелестели верхние листья.
– Э-ге-гей! – еще громче крикнула Марля и испугалась.
Почему-то ей сразу вспомнились страшные американские фильмы про чудовищ, живущих в кукурузе, или про кукурузных маньяков.
Марля прислушалась. Кругом шелестела кукуруза. Но ни голосов, ни шума машин с дороги, с которой они сошли в поле, не было слышно. И не видно было уже почти ничего.
– Я, наверное, просто иду не в ту сторону, – вслух, чтобы успокоить саму себя, сказала она.
И повернула на девяносто градусов.
– Э-ге-гей! – Марля прошлась, а потом и пробежалась в новом направлении.
Но снова ничего, кроме шума листьев, не услышала.
Она еще раз свернула и уже сразу бегом бросилась вперед.
«Здесь никого не может быть, чудовища бывают только в кино, здесь только я и где-то впереди ребята», – успокаивала она сама себя, но это мало помогало.
И тут же Марля услышала какой-то страшный звук сбоку.
– Мама! – вскрикнула она и ломанулась напрямик сквозь ряды.
И вдруг кто-то схватил ее за руку. В ужасе Марля грохнулась на землю и замерла.
– Марля, ты че? – склонившись, над ней стояла Надя.
А рядом Федька с Петькой.
– Ты что с ней сделал? – Надя негодующе повернулась к Петьке.
– Я? Я шо, я нишо. Это она сначала на меня налетела, а потом ломанулась куда-то вдаль. Я ее поймать хотел.
Марля открыла глаза.
– Живая? – с усмешкой переспросил Федька. – Ну ты даешь, Марля. Удрала в кукурузу, десять минут бегала вокруг нас кругами с воплями «э-ге-гей!». А потом взяла и грохнулась. Это че за прикол был?
– Я думала, я потерялась… – Марля отчаянно пыталась успокоиться и взять себя в руки, встала на ноги, стряхнула травинки с одежды.
– Комедия, – заржал Петька, – она потерялась в кукурузе в пяти метрах от нас и от дороги. – Ты как…
Но Надя перебила:
– Че пристал к человеку? Она первый раз кукурузное поле увидела. И вообще, мы идем гулять или нет?
Все послушно снова вышли на дорогу.
– Марля, никуда от нас не отходи! – назидательно сказала Надя.
Марля и не собиралась.
– А шо у нас сегодня в табуне было! – тут радостно начал Петька. – Короче, Федька с машки грохнулся. Сверзился, как куль.
– Это меня лошади за кнут стащили! Так бы я ни за что не упал! – тут же возмутился Федька.
– Как «за кнут»? – не поняла Надя.
– Да я кнутом щелкнул, когда табун гнали, а он в хвосте впереди бегущей лошади запутался, она рванула вперед и сдернула меня с седла.
– Конечно, а кнут отпустить он не мог! – продолжал ржать Петька. – Только пятки сверкнули.
– Да я просто не ожидал!
– Оправдывайся, оправдывайся!
– Тебе не больно? – Марлю не волновало, почему свалился Федька, ей казалось, что упасть с лошади так страшно, ведь она такая высокая…
– А, ерунда. Бок немного ушиб, – ответил Федька. – Че мне станется?
– Конечно, у себя там, на ферме, небось постоянно с коней грохаешься! – снова заржал Петька.
– Посмотрим, как ты будешь смеяться, когда завтра нам чекушек дадут!
– Что дадут? – не поняла Надя.
– Лошади у нас на заводе чистокровной верховой породы, ч/к сокращенно. А мы их чекушками зовем. Завтра машек возьмут в упряжь овес с базы возить, а нам придется пасти на племенных кобылах. А они скаковые, резвые, – пояснил Федька.
– Сам кнутом завтра не маши! – снова поддел его Петька.
Парни продолжали препираться, но Марля их уже не слушала. Она шла и, не отрываясь, смотрела на луну, которая, большая, желтая, висела над стерней, как огромный фонарь, как выдуманная Ларсом фон Триером планета Меланхолия в одноименном кино.
Между тем поля кончились, появились фонари вдоль дороги и первые дома биофабрики.
– Интересно, а местные нам не вломят? – вдруг озадачил всех Федька. – Как тут у них, стенка на стенку не ходят?
– Ха, местные! Я сам кого хочешь уделаю! – Петька встал в эффектную позу, демонстрируя бицепсы.
– Ой, кто там? – вдруг спросил Федька, показывая ему за спину в кусты.
Петька обернулся… и в ужасе отпрыгнул метра на три.
Вслед за Петькой с криком «мама!» испуганно шуганулась в сторону и Марля. Довольный эффектом, Федька заржал.
– Но там правда кто-то есть… – робко протянула Марля.
В кустах, куда не доставал свет фонарей, виднелась чья-то черная огромная фигура…
– Испугался! – Федька продолжал потешаться над Петькой. – Герой. Всех уделает. Ха-ха-ха!
– А вот ты иди и посмотри сам, кто там! – зло зыркнул глазами на него Петька.
Фигура не двигалась. Но просматривалась явно. Все четверо переглянулись, но лезть в кусты никому не хотелось.
– Ладно, я посмотрю, – неожиданно заявила Надя и решительно шагнула в кусты.
– Конечно, мы посмотрим, мы же не такие герои, как ты! – вслед за ней столь же решительно отправился Федька.
Марле по-прежнему было не по себе. А Петька старательно делал вид, что ему наплевать на страшную фигуру.
Через полминуты из кустов высунулась Надя:
– Знаете, кто это?
– ???
– Не поверите! – Она выдержала эффектную паузу: – Ленин.
– Ленин? – не поняла Марля.
– В натуре Ленин! – донесся из зарослей голос Федьки. – В кепке!
Петька, а за ним и Марля полезли в кусты.
За зарослями у полуразрушенного забора стоял всеми забытый памятник Владимиру Ильичу.
– Прикольно, – улыбнулась Надя, – наверное, он на какой-нибудь площади стоял или перед конторой, а потом его сняли и почему-то выкинули сюда.
Все зачем-то с интересом потрогали памятник.
И пошли дальше.
– А вот там вот, за домами, сами фермы, где держат коров и лошадей, из крови которых делают вакцину и сыворотку. А дальше – скотомогильник, – с видом знатока рассказывала Надя.
– Круто! – почему-то обрадовался Петр. – Кладбище домашних животных. Бачили фильм? Короче, там кошечки-зомби и собачки-зомби вылезали из могил и всех сжирали! А тут еще круче: коровы-зомби и лошади-зомби, с рогами и копытами. Айда на кладбище!
– Никого они там не сжирали, – пожал плечами Федька. – Фильм как фильм, обыкновенная голливудская фигня.
– Ага! Испугался идти на кладбище!
– Да легко! Куда идти, Надька?
– А вот по этой дорожке.
– Может, не надо? – робко вступила в разговор Марля.
– Ага, наша мелкая испугалась! – заржал Петька. – Детишек животные-зомби жрут в первую очередь.
– Я не испугалась, я вовсе не из-за зомби, – тут же стала оправдываться Марля. – Я потому что… ведь их это… их ведь заражают разными болезнями. А вирусы и бактерии могут сохраняться в почве десятилетиями. Ведь это просто опасно… Да и закрыто там все, наверное, под охраной…
– …чтобы такие придурки, как ты, туда по ночам не лазали, – закончил ее фразу Федька, обращаясь к Петьке.
– Ты сам вперед меня готов был бежать на кладбище! – тут же возмутился тот.
И парни снова стали ругаться.
– Какие вы скучные, – фыркнула Надя, – мы с Марлей пошли по домам.
Она демонстративно развернулась и потащила Марлю за собой.
Парни продолжали о чем-то спорить, а подружки медленно, но верно удалялись.
– И что, мы вот так просто уйдем? – не поняла Марля.
– Мы не просто уйдем, мы сложно уйдем. Медленно и красиво, – пояснила Надя. – А они будут нас догонять.
– Ты уверена?
– На двести процентов. Они уже в табуне друг другу осточертели. Им все равно важнее с нами пообщаться.
И снова она оказалась права: не прошло и пяти минут, как неожиданно из кустов навстречу с гиканьем выскочили Федька с Петькой, обогнавшие их за забором и задумавшие их напугать. Марля, конечно же, испугалась, а Надя снова фыркнула:
– Детский сад.
Парни пристроились рядом.
Шли шеренгой: Марля, Надя, Федька и Петька. Студенты снова стали болтать о лошадях, о табуне, выяснять, кто из них самый крутой табунщик. Надя вяло что-то отвечала, а Марля шла и думала, что первый раз в своей жизни она идет поздно вечером под большой желтой луной, под звездами, где-то далеко от дома, от родителей, идет с парнями… С настоящими симпатичными мальчиками, которые старше ее, которые уже студенты. Они пригласили ее на свидание! Пусть не одну, пусть вместе с Надей, но все равно это ведь ее первое и очень романтичное свидание…
Вышли на дорогу к кончасти, появились машины, и всем пришлось сместиться на обочину. Задумавшись, Марля отстала от остальных. Шла и улыбалась сама себе.
– Ой, Надька, шо-то ты мне в темноте шибко нравиться стала! Дай-ка я к тебе попристаю! – впереди нее Петька попытался оттеснить Федьку от Карнауховой и приобнять.
Марля еще шире улыбнулась. Как истинный кубанский хлопец, Петька разговаривал с непривычными, какими-то особенными местными интонациями, а букву «г» выговаривал мягко, похоже на «х».
– Ой, даже не знаю… Ну таки поприставай немного, – хихикала Надя, – если Федька не против.
