Или: "Сейчас выступит, прочтет стихотворение Корнея Чуковского, Маша Пантелеева. Она очень способная девочка, первая ученица" - и так далее.
Не знаю, такой ли уж это хороший способ, что-то подсказывает мне, что не очень хороший. Оставляя в стороне моральную его сомнительность, не является ли он тем же насилием, только более тонко замаскированным?
Как и в других случаях, надо знать и чувствовать меру.
* * *
На днях Маша мне говорит:
- Папочка, ты мне сделаешь такой ночевальник?
- Что еще? Какой ночевальник?
- Ну, такой... чик сделаешь - и зажжется. Маленький, на столике. Чтобы мне ночью самой пипи делать.
- Ночник, что ли?
- Да, да. Ночник! Лампочку!
27.11.61.
Уже довольно бегло пишет. И пишет самостоятельно, овладела тайной "фонетического письма". Исписывает целые страницы словами, которых еще недавно не писала и написания которых не знала. Делает, конечно, ошибки: ище, катлетка, холва, жерав (жираф) - но это значит, что она пишет сознательно, понимает структуру слова и ищет способ для его написания.
Писала вчера письмо (даже два письма, одно впрок, к Новому году) бабушке. Уже почти не спрашивает: "Как писать?" Я диктую, она пишет.
28.11.61.
Часа два-три занимались приведением в порядок нашей детской библиотеки. Разобрали все книги и установили очередность в их чтении. Книги, которые будем читать в первую очередь, положили отдельно, на самое видное место; немецкие сложили с немецкими, книги второй очереди отставили в сторону. Отобрали довольно много дублетов - будем дарить их другим детям.
Машка самостоятельно читала (первые полтора-два часа) все названия книжек. Потом утомилась, стала сбиваться, и я некоторое время "подменял" ее.
Не могли, конечно, удержаться и кое-что читали не только на обложках. Например, попробовали читать "Короля Матиуша Первого"[17]. Это так хорошо, так непосредственно обращено к детскому сердцу, что Машка почти все понимала, хотя и там очень много не известных ей слов и понятий: "министр", "закон", "наследник", "забастовка", "юстиция" и так далее, и тому подобное. Прочли до конца первую главу. Сама Машка читала "Азбуку" Толстого и его же "Первую книгу для чтения". К удивлению моему, быстро усвоила, что такое ь, i, ъ.
Три новых значка для нее - не нагрузка. А как мы в свое время (в очень далекое время) радовались, когда Советская власть отменили эти три буквы!
* * *
Перед сном опять плакала, звала мать, говорила, что боится забыть. Мама, конечно, права: это навязчивая идея - боязнь забыть что-то.
Днем тоже нередко напоминает, просит: "Не забудь, напомни мне".
Я посоветовал:
- А ты записывай и не забудешь.
Завели специальную тетрадку, куда Маша своей рукой записывала:
"Тракунчик" - по-грузински попочка.
Сяо-Сяше платье выгладить.
Купить пластинку "Ку-ку! Ку-ку!".
Бусики сделать.
Кальций (то есть не забыть принять кальций. Это уж я предложил: настоящее, серьезное ставить в один ряд с ее надуманным, вздорным, болезненным).
29.11.61.
Продолжали разбирать библиотеку. У Маши - радость: нашла одну из своих самых любимых книг - "Чижик, Пыжик, Рыжик и Женя Жукова" Л.Кассиля. Думали, что она пропала, а книга была, оказывается, у меня. Самое милое в этой забавной и симпатичной книжке - то, что героиня ее Женя Жукова, нарисованная художником Сазоновым, очень похожа на Машку. И вздернутый нос, и все ужимки. И даже танцует, как Маша. Одно время я даже называл Машку Женя Жукова.
Читала и разглядывала картинки.
* * *
Перед сном читал ей "Козетту". Ох, как трудно это! Какое огромное количество непонятного! Впечатление, будто читаешь и переводишь еще раз с французского на русский.
Например, объясни ей, что такое "трактир", "госпожа", "постоялый двор", "хозяин", "хозяйка", "господин", "сударь", "лампа", "очаг", "служанка", "лохмотья" и так далее, и тому подобное.
Главное, конечно, не слова и даже не чужеродный быт, а другая социальная природа, социальные отношения: хозяин, хозяйка, служанка, деньги. Все это и у нас есть: хозяйка (дачи), домработница, деньги... Но домработницы у нас под столом не ночуют, ребят у нас не покупают и не продают.
Вчера утром старые товарищи-первоклассники: Маша Пантелеева, Лена Симпатулина, Володя Иванов, Гога Гогоберидзе и другие - собрались для занятий уже в качестве учеников второго класса. Появилась среди них и новенькая - Ирочка Снегова, приехавшая с родителями из Новосибирска. Читали, считали, занимались геометрией и немецким. Маша научилась читать глазами. Вглядится как следует в предложение, пошевелит губами и без запинки читает: "Летом девочки жили на даче". Или: "Дуйте, дуйте, ветры в поле..."
Хотела учиться писать "по-письменному", но дома не оказалось тетрадки в косую линейку. Отложили урок до сегодня. Зато учились читать по-письменному.
* * *
Раньше, когда Маша была маленькая, я оставлял с вечера записки маме: "Прошу разбудить тогда-то и тогда-то".
Потом стал писать маме и Маше. Теперь обращаюсь иногда непосредственно к Машке. Стараюсь писать понятнее, доходчивее, и в то же время ввожу новые понятия, новые обороты, а буквы по начертанию постепенно приближаются к письменным.
Сегодня утром читает мое письмо и умиляется:
- Алексейчик... славненький!.. Смотри, как смешно маленькое "д" пишет!.. Маленький мой, славненький...
* * *
Вчера был у нас еще урок рукоделия. Сплели из цветной - зеленой и голубой - бумаги маленькую кукольную салфеточку. Приклеили синюю подкладку.
Утром я принес подсохшую салфеточку Маше. Она в восторге:
- Как это склеилось хорошо! Какой клей... остроумный!
Мне, сказать по правде, не понравилось это остроумие. При этом она еще быстро взглянула на меня. Как бы ожидая поощрения, смеха, растроганной и умиленной улыбки.
Я не улыбнулся.
Это с ней бывает последнее время: ломается, кривляется, сюсюкает, играет на публику.
Надо за этим следить и бороться - смехом, конечно, ничем другим.
3.12.61.
Полтора часа гуляла с папой. Ходили в аптеку, на почту. Остальное время провели в маленьком садике на улице Воскова - против бань. Там крохотная ледяная горка с двумя скатами. Мальчики и девочки лет по шести - восьми, кто стоя, кто на корточках, а кто и просто на попке, скатываются в обоих направлениях, орут, визжат, хрюкают. Уже одно это зрелище, весь этот визг, ор, красные лица, пар изо рта - все это привело Машку в восторг. Стала и она проситься на горку. Сначала ничего не выходило, - ноги расползаются, подгибаются, руки вперед лезут. Потом - ничего, пошло. С трудом увел ее из сада. Пришлось даже громко поговорить с нею.
Эти нотации Машку не очень огорчили - не привыкать ведь, - зато расстроила ее пятилетняя (а на вид даже семилетняя) девочка Тоня, которая, узнав, что Машку зовут Маша, стала нам рассказывать, что видела в кино картину "Маша и манная каша". Машка не поняла, о чем она говорит, и сразу же обиделась:
- Я не манная каша.
После чего эта Тоня всякий раз, как скатывалась, проезжала мимо Машки и тонюсеньким голоском пела:
- Ма-а-аша и манная ка-а-аша!..
Я сказал:
- А ты - Тоня на макароне.
Засмеялась, и всё. А Машка... Машка - та, против ожидания, обиделась крепко и надолго затаила обиду. Она не привыкла к такому отношению к себе. До сих пор девочки, и вообще дети, сулили ей только радости. В худшем случае - не хотели с ней играть. Уже подходя к дому, она несколько раз сказала:
- Не нравится мне эта девочка Тоня.
5 ЛЕТ 4 МЕСЯЦА
4.12.61.
На дворе всю ночь и все утро шел снег. Густо лежит - чистенький, славненький, мягонький... Крыши ослепительно белые. Но где-то по карнизу: "кап-кап-кап".
Занимались немецким и арифметикой. Машка уже может считать по-немецки до тридцати, знает, сверх того, больше двухсот немецких слов. По-русски считала вчера до двухсот пятидесяти.
Долго вчера гуляли - в том же садике, что и накануне.
Машка опять каталась (пыталась кататься) с горки. И опять я больше, чем следовало, огорчался и раздражался. И радость ее не была полной.
Впрочем, была и чистая, неомраченная радость.
Как уже сказано, накануне ночью выпал густой снег. Не всех он порадовал, этот снег. В саду работала старуха, с забинтованной головой. Несколько раз я слышал, как она обращалась к парням и к большим мальчикам:
- Милый, помоги старухе, поработай немного.
Но всем было недосуг. Я думал предложить свои услуги и тоже - вспомнил, что все эти дни у меня было худо с сердцем, и не предложил. Но тут она сама подошла ко мне:
- Гражданин, помоги, дорогой, поработай немного!
Машка быстро взглянула на меня. И я сказал:
- Ладно, мамаша, давайте.
- Вот, возьми движок, очисти вот здесь - под скамейками.
Полчаса работал. И нисколько не трудно было.
А какая это была радость для Машки! Усталая, заморенная старуха в ее глазах превратилась в добрую фею: ведь и ей, Машке, тоже дали лопату, и она тоже полчаса работала, "помогала", и помогала, надо сказать, в полную силу.
