А так как в руке он сжимал букварь с заложенной в него тетрадкой, то Нина смекнула, в чём дело, и решила над ним подшутить.
– Несчастный прогульщик! – строго сказала она. – И это с таких юных лет ты уже обманываешь родителей и школу?
– Нет! – удивлённо ответил малыш. – Я просто шёл на урок. Но тут в лесу ходит большая собака. Она залаяла, и я заблудился.
Нина нахмурилась. Но этот малыш был такой смешной и добродушный, что ей пришлось взять его за руку и повести через рощу.
А связка Нининых книг и завтрак так и остались лежать под кустом, потому что поднять их перед малышом теперь было бы стыдно.
Вышмыгнула из-за ветвей собака, книг не тронула, а завтрак съела.
Вернулась Нина, села и заплакала. Нет! Не жалко ей было украденного завтрака. Но слишком хорошо пели над её головой весёлые птицы. И очень тяжело было на её сердце, которое грызла беспощадная совесть.
Саша вышел во двор и оглянулся… Двор был пуст, только у гаража, который стоял в глубине, ворота были открыты настежь.
Ну, машины – это была его страсть. Он знал все марки автомобилей.
Саша подошёл к гаражу, осторожно заглянул и остановился на пороге. Идти дальше без разрешения он боялся. Шофёр, совсем молодой на вид парень, возился в моторе «Волги». Он поднял голову и улыбнулся.
– Здравствуйте, дядя, – сказал Саша.
– Здравствуй, мáлый, если не шутишь, – ответил шофёр.
– Я не шучу, – Саше понравилось, что шофёр назвал его малым.
А если не шутишь, вот тебе ведро, принеси воды, – сказал шофёр. – Вон там, в глубине гаража, есть водопровод.
Саша взял ведро, пошёл в глубь гаража. В гараже было полутёмно, но Саша совсем не боялся, он легко и свободно шёл среди машин. Потом набрал полнёхонько ведро воды, еле дотащил, а когда шофёр сказал, что ведро, пожалуй, было для него тяжёлым, он улыбнулся: «Ерунда,
мол, не такие таскали». Хотя в своей жизни не притащил ни одного ведра воды. И сейчас, когда тащил, от собственной неловкости облил себе ноги.
Шофёр залил воду в машину, закрыл капот и протянул Саше руку.
– Заходи, когда будет время, – сказал он. Саша крепко пожал ему руку и ответил:
– Обязательно зайду, я ведь живу в этом доме.
Шофёр уехал. Саша ушёл домой, но шофёра теперь считал лучшим своим другом.
Прошло несколько дней, и как-то этот шофёр, выезжая из ворот, обругал Сашину бабушку. Она стояла в воротах, разговаривала с женщиной и не видела, что загородила дорогу машине.
– Эй, тётка! – грубо крикнул шофёр. – Нашла где стоять, а то толкану машиной, костей не соберёшь.
И Саша всё это услыхал. Он покраснел, побелел и вдруг бросился со всех ног за машиной. Он подскочил к шофёру и крикнул ему в лицо:
– Если вы ещё раз когда-нибудь закричите на мою бабушку, я вас… я вас ударю!
Он кричал высоким тонким голосом.
Вот сейчас что-то должно было случиться.
– Ух ты! – сказал шофёр. – Какой рыцарь! – Он оглушительно засмеялся. Больше он ничего не мог сказать. Просто не знал, что ему говорить. Может быть, ему было стыдно? До сих пор он часто гремел басом на людей и никогда не задумывался, что обижает их. А тут впервые ему сказали такие слова. И кто сказал? Маленький мальчик, которого он мог одним щелчком опрокинуть на землю, о котором он даже не вспомнил, стоило ему уйти с работы. Он даже не знал его имя.
А Саша стоял перед ним, как дикий зверёк, – решительный, отчаянный, готовый до конца отстоять свою бабушку. Он совсем не боялся. И только в глубине его глаз шофёр увидел и боль, и обиду. Тогда он сказал:
– Ну, прости, малый, виноват, кругом сто раз виноват, и вы, бабушка, великодушно простите.
Он тронул машину и помахал Саше рукой.
А бабушка… у неё было хорошо на сердце, ведь до чего дожила: Саша заступился за неё! Знать, не зря она сидела около него ночами, когда он болел.
В царское время в народе иногда называли Россией центральные области нашей страны, в отличие от её окраин: Сибири, Урала и южных областей (прим. ред.).
Чохá – одежда с широкими откидывающимися рукавами (прим. ред.).
Станица – большое селение у казаков на Дону и на Кубани (прим. ред.).
Оклемался (просторечное слово) – пришёл в себя, опомнился (прим. ред.).
Бáлка – так на юге называют овраги (прим. ред.).
