Выражение лица коммерции советника становилось все строже и строже. Наконец, видя, что Тусман не перестает настаивать и уверять, будто все случившееся с ним сущая правда, коммерции советник не выдержал:
- Послушай, правитель, чем я больше думаю над твоим рассказом о золотых дел мастере и о старом еврее, с которыми ты, вопреки своей приверженности к добродетели и умеренной жизни, пировал поздно ночью, чем больше я над этим думаю, тем больше прихожу к убеждению, что тот еврей - просто-напросто мой старый знакомец Манассия, а чернокнижник и золотых дел мастер не кто иной, как золотых дел мастер Леонгард, который время от времени появляется в Берлине. Я, правитель, правда, не прочел столько книг, как ты, но я и без них знаю, что оба - и Манассия, и Леонгард - самые обыкновенные честные люди и никакие не чернокнижники. Мне просто удивительно, правитель, как это ты, будучи осведомлен по части законов, не знаешь, что суеверие строжайше запрещено и что чернокнижнику ни за что не выправить ремесленного свидетельства, на основании которого он мог бы заниматься черной магией. Слушай, правитель, я не хочу думать, что возникающее сейчас у меня сомнение основательно. Да, я не хочу думать, что ты потерял желание взять в супруги мою дочь! Что ты выдумываешь всякую чертовщину и морочишь меня, а все для того, чтобы сказать: "Коммерции советник, придется нам раззнакомиться, потому что, если я женюсь на твоей дочери, черт украдет у меня обе ноги и насажает на спину синяков!" Ежели это так, правитель, то очень нехорошо с твоей стороны прибегать ко лжи и обману.
Тяжелое обвинение коммерции советника окончательно расстроило Тусмана. Он все снова и снова клялся, что пламенно любит Альбертину и не отречется от своей любви, что он, подобно Леандру и Троилу, ради нее го-(*241)тов на смерть и добровольно примет мученическую кончину, подставив спину проклятому дьяволу, насажавшему на нее синяков.
Тусман не окончил еще своих клятв, как раздался сильный стук в дверь и в комнату вошел старый Манассия, о котором только что упоминал коммерции советник.
При виде старика Тусман громко вскрикнул:
- О господи, да ведь это же тот самый старый еврей, что чеканил вчера из редьки червонцы и бросал золотых дел мастеру прямо в физиономию! Ну, теперь того и гляди появится и проклятый чернокнижник!
И он уже хотел прошмыгнуть в дверь, но Фосвинкель удержал его, сказав:
- Постой, постой, сейчас мы все выясним!
Вслед за тем коммерции советник обратился к старому Манассии и повторил все, что говорил о том Тусман и что, по словам Тусмана, приключилось с ним ночью в питейном заведении на Александерплац.
Манассия язвительно усмехнулся, искоса глянув на правителя канцелярии, и сказал:
- Не знаю, что этому господину от меня надобно, он пришел вчера в питейное заведение вместе с золотых дел мастером Леонгардом, как раз когда я подкреплялся стаканчиком вина после трудных дел, коими занимался чуть не до полуночи. Господин выпил лишнего и, едва держась на ногах, вышел, шатаясь, на улицу.
- Вот видишь, видишь, правитель, я так сразу и подумал!- воскликнул коммерции советник.- Проклятое вино всему причиной. Когда ты женишься на моей дочери, пьянствовать придется бросить!
Правитель канцелярии, сраженный незаслуженным упреком, без сил повалился в кресло, закрыл глаза и что-то невнятно пробормотал.
- Вот к чему это ведет: прошатался всю ночь, а теперь раскис и размяк! изрек коммерции советник.
Тусману пришлось смириться; коммерции советник, несмотря на его протесты, повязал ему голову белым платком, усадил в дрожки и отправил на Шпандауэрштрассе.
- Что у вас новенького, Манассия? - обратился он затем к старику.
Манассия, любезно ухмыляясь, сказал, что коммерции советник, верно, и не подозревает, с какой приятной новостью он пожаловал.
На расспросы сгорающего от любопытства коммерции советника он сообщил, что недавно вернулся из Италии его племянник Беньямин Дюммерль, молодой человек красивой наружности, обладатель чуть ли не миллионного состояния, возведенный в Вене за свои огромные заслуги в баронское достоинство; ну так вот этот самый племянник неожиданно без памяти влюбился в Альбертину и предлагает ей руку и сердце.
Молодого барона Дюммерля часто можно видеть в театре, где он важно восседает в ложе первого яруса, а еще чаще - на всевозможных концертах; поэтому всем известно, что он длинный и сухой как палка, что у него смуглый цвет кожи, черные как смоль курчавые волосы и бакенбарды и что на лице и на всем его облике лежит ярко выраженный отпечаток восточного происхождения; что он придерживается экстравагантной последней моды, введенной английскими дэнди, говорит на нескольких языках, но на всех со свойственным его нации акцентом, пиликает на скрипке, барабанит на фортепьянах, кропает стишки, разыгрывает из себя знатока искусства и литературы, не имея ни знаний, ни вкуса, и охотно играл бы роль мецената; старается быть остроумным, не будучи умным, и казаться глубокомысленным, не умея мыслить, что он глуп, развязен, нагл, назойлив, словом, по суровому отзыву людей почтенных, знакомства с которыми Дюммерль ищет, он несносный шалопай. Если прибавить, что, несмотря на богатство, во всех его делах сквозит жажда наживы и жалкое крохоборство, то станет очевидно, что даже самые низменные люди, обычно склоняющиеся перед мамоной, должны от него отступиться.
Когда Манассия рассказал о намерениях своего любезного племянника, коммерции советник тут же подумал о полумиллионном состоянии, действительно имевшемся у Бенчика, но одновременно он подумал и о препятствии, из-за которого, по его разумению, брак этот состояться не мог.
- Дорогой Манассия,- начал он,- вы не подумали, что ваш уважаемый племянник исповедует ветхозаветную веру и...
- Ну и что же,- перебил его Манассия,- ну и что же, господин коммерции советник? Мой племянник влюблен в вашу дочь и хочет ее осчастливить, так не станет же он разговаривать из-за нескольких капель воды: от них его не убудет. Подумайте над моим предложением, господин коммерции советник, через несколько деньков мы с бароном зайдем за ответом.
С этими словами Манассия ушел.
А коммерции советник сразу предался размышлениям. Несмотря на любовь к стяжательству, на бесхарактерность и беспринципность, все в нем возмущалось, когда он представлял себе Альбертину женой богомерзкого Бенчика. Обуреваемый жаждой справедливости, он решил сдержать слово, данное старому школьному товарищу.
Примечания:
1Томазиус Христиан (1655-1728) - немецкий философ и правовед.
2 Коль жаждет так любви мужчина... - дуэт из оперы Моцарта "Волшебная флейта" (действие 1, явление 14).
3 Агасфер, вечный жид. - Агасфер - имя легендарного иерусалимского сапожника, который якобы оскорбил Иисуса Христа и за то был осужден скитаться по земле "до второго пришествия".
4 Гамельнский крысолов... - Немецкая легенда рассказывает о некоем крысолове, который игрой на дудке увлек за собою из города Гамельна всех детей в отместку за то, что бургомистр не дал ему обещанной за истребление крыс платы. Один из мотивов этой легенды - власть музыки - развил Гете в своей балладе "Крысолов".
5 "Старик Везде-Нигде" - герой сказки "Старый Везде-Нигде" немецкого писателя Христиана-Генриха Шписа (1755-1799). Одноименной оперой Венцеля Мюллера (1765-1835) Гофман дирижировал в мае 1813 г. в Лейпциге.
6...теперешний молодой художник... - Имеются в виду "Назарейцы", группа немецких художников первой четверти XIX в., которые в своих картинах на религиозные сюжеты пытались следовать образцам старых мастеров (Дюрер, Рафаэль, Перуджино).
7 Все стихи в этом рассказе переведены К. Богатыревым.
