— Ой, картошка! — сказал Петя и сбросил одеяло. — В лагерь! Еду в пионерский лагерь! — закричал он и, путаясь в широкой рубахе, запрыгал по постели.
Непоседа, Мякиш и Нетак еле успели перепрыгнуть на подоконник. Кровать рухнула, и из-под нее раздался визг. Снова досталось Сарделю.
— Еду в лагерь! Еду в лагерь! — продолжал кричать Петя, уже прыгая по комнате.
Бабушка проснулась и стала звать на помощь. В дверях показались мама и Дуся.
— В чем дело? — заломила руки мама. — Что с тобой, Петенька?!
— Я еду в лагерь! — решительно заявил он.
— Наконец-то! — сказала домработница Дуся. — Пусть дитя едет! Там много воздуха, и всем нам легче будет дышать.
— Что ты говоришь? — испугалась мама. — С кем едет?
— С ними, — сказал Петя, — с мальчиками.
Но мама не видела малышей, потому что глаза ее были полны слез.
— Какие мальчики? — воскликнула она и схватила метлу. — Вон из моего дома! В милицию их! Ловите!.. Подумайте только — в лагерь! — кричала она, орудуя метлой. — Там инфекции: коклюш, свинки, ангины, скарлатины!.. Там некому одевать и кормить!.. Петенька, — бросилась она к сыну, — мы тебе купили самого дорогого осла!
— Не хочу играть с ослом, хочу — с ними!
— С кем? — закричала мама и снова заметалась по комнате. — Где они? Ловите!
Бабушка и Сардель тоже начали ловить невидимых малышей.
Непоседа ловко прыгнул на шкаф, со шкафа — на карнизы, оттуда — на стол, со стола — под буфет. А Нетак и Мякиш сидели на шкафу и терпеливо ждали, пока утихнет буря.
Наконец Непоседа вскочил на спинку кровати и прошептал Пете на ухо:
— Одевайся и беги! Встретимся на улице!
— Идет! — просиял Петя. — Ищите меня на углу, в садике, — и начал сам одеваться.
Оказывается, он не умел только зашнуровывать ботинки, остальное же, представьте себе, делал легко и быстро.
Комната ходила ходуном, как при землетрясении. На пол летели то ваза, то бутыль с наливкой, то тарелки сыпались из буфета, и все, как нарочно, валилось на толстого, неповоротливого Сарделя.
Не видя нигде никаких мальчишек, мама приказала:
— Скорей в спальню! Они — там! — При этом она махнула щеткой и угодила прямо в стекло балконной двери.
— Дзе-е-ень!.. — пропело стекло и захлебнулось свежим ветерком.
Мама и бабушка не обратили на это внимания и скрылись в спальне.
— Ну и наломали же дров! — сердито сказала Дуся и принялась наводить порядок.
А Петя, улюлюкая, выбежал в парадное и скатился по перилам вниз. Обратите внимание — скатился! До сих пор его сводили по лестницам медленно и только за руку.
Комната опустела.
— Путь свободен! Вперед, на балкон! — воскликнул Нетак, показывая на разбитое стекло.
Однако дыра была высоко — до нее не допрыгнуть.
Вдруг Непоседа увидел патефон. Диск его быстро вращался. Патефон утром забыл выключить Петя.
Петя тоже иногда занимался изобретательством, как и отец. У него были способности.
Не зря же он был сыном конструктора.
Патефон он приспособил для стрельбы. Хотите знать, как? Очень просто. Для этого надо включить патефон и на вращающийся диск положить горошину, спичку или хлебный катышек. Бросишь на диск такую пулю — и она летит хоть в стенку, хоть в кошку, хоть в окно — куда захочет.
Первым со спинки стула на диск соскочил Непоседа. В тот же миг он вылетел в разбитое окно балконной двери, только звон прокатился по комнате. Нетак почему-то полетел в другую сторону и угодил в папин портрет, который висел над Петиной кроватью.
Тогда он снова взобрался на спинку стула и снова прыгнул.
На этот раз он прыгнул более удачно: угодил в окно, но пробил в нем новую дыру.
Хуже обстояло дело с Мякишем. Он прилип к диску, и от быстрого вращения его пластилиновое тело начало расползаться, как мягкая глина на круге гончара-горшечника. Он с ужасом вспомнил себя распластанным на столбе и собрал все свои силы. Крякнув, он оторвался от диска и тоже вылетел на балкон.
Следом за ним почему-то вылетел плюшевый осел.
Впрочем, этого следовало ожидать, потому что он никого в доме не успокаивал, а только раздражал. Кому в доме нужен осел?
Глава двенадцатая
Петя сам ходит по улице. Цирковая тележка
«Але-оп — сальто-мортале — кульбит — гав-гав-гав!..»
— А как мы попадем на улицу? — озадаченно спросил Непоседа, с опаской поглядывая вниз с четвертого этажа.
— Э-эх! — пропищал Мякиш. — Я так и знал! Всегда что-нибудь помешает в последнюю минуту…
А Петя в это время шел по улице без провожатого. Петя не знал, что делать от счастья. То ему хотелось лечь на мостовую и смотреть в небо, то бежать против движения, то ходить колесом или прыгать на одной ноге.
«Смотрите! — хотелось кричать ему. — Я хожу по улице без мамы и папы! Я самостоятельный! Могу делать что хочу, идти куда хочу, ходить как хочу! Вот возьму да и пойду на руках по мостовой! Вот возьму и нарушу правила уличного движения!..»
Однако Петя ничего этого не сделал, потому что прохожие смотрели вовсе не на него. Их внимание привлекла маленькая цирковая тележка, запряженная пони карликовой лошадкой. Пони вел под уздцы лилипут, а на тележке стояли две рекламы, упираясь верхними краями друг в друга так, что получалось что-то вроде шалаша.
Петя тоже увидел рекламы. По его телу пробежала радостная дрожь, щеки зарумянились, а глаза загорелись как бенгальские огни. Ведь он давно уже хотел стать цирковым клоуном, самым веселым и смешным человеком, любимцем публики! Это была заветная, почти позабытая мечта. Да-да, он хотел падать и смешить людей, вызывать бурю аплодисментов.
А какая реклама была на щитах! Она манила и звала, тянула к себе как магнит. Красивые морские львы напоминали людей, завязанных в черные мокрые мешки. Львы ловили открытой пастью рыбу и носом ловко отбивали разноцветные мячи. На толстой оседланной свинье, похожей на огромный мешок белой муки, верхом сидела мохнатая обезьяна в цилиндре. Одной рукой она держала сигару, а другой ловко чесала спину. Гусь с длинной изогнутой шеей держал в клюве фанерную дощечку с цифрой «5» — настоящей школьной «пятеркой». А рядом, оседлав одноколесный велосипед, малыш в спортивном костюме кричал в рупор:
Внимание! Внимание!
Сегодня новая программа!
Три дневных представления!
На арене мировые рекордсмены!
Знаменитый фокусник Клеопарди?
Бульдоги-футболисты!
Спешите! Спешите!
Все это было нарисовано на рекламных щитах.
У Пети внутри что-то задрожало. Забыв обо всем на свете, он бросился наперерез движению, увертываясь от машин с ловкостью, которой от него трудно было ожидать.
Только дважды задержался он на мостовой — он не знал, в какую сторону бежать от автомобилей. Петя влево — машина слева, Петя вправо — машина справа. От них-то он отвязался, а с велосипедистом столкнулся — с огромными дырами на штанах побежал дальше.
Догнав тележку, он забрался под рекламные щиты и оттуда начал размахивать руками, строить гримасы, кричать петушиным голосом и даже лаять:
— Здрасте! Меня зовут Бим! Ха-ха-ха!.. Новая программа! Бесплатные билеты! Спешите! Спешите!.. Але-оп — сальто-мортале — кульбит — гав-гав-гав!..
Затем Петя попробовал сделать на тележке стойку, но руки не выдержали его собственного веса, и он, словно куль, шлепнулся на мостовую. Прохожие смеялись и аплодировали. Они были убеждены, что все это подстроила цирковая администрация, что это настоящий клоун. А услыхав про бесплатные билеты, многие тут же поторопились прямо в цирк. Впереди всех, конечно, бежали ребята.
Петя, ковыляя, догнал тележку, снова залез на нее, и вся эта живая реклама на колесах поехала дальше.
Глава тринадцатая и, несмотря на это, счастливая, потому что все наши путешественники попадают в цирк
Непоседа, Мякиш и Нетак все еще находились на балконе четвертого этажа. В комнату они войти не могли, а как очутиться на улице? Вот вопрос, над которым приходилось ломать голову.
После долгого раздумья Мякиш сказал:
— Лучше всего, пожалуй, съехать вниз, — и указал товарищам на водосточную трубу, которая проходила рядом с балконом.
Непоседа первым прыгнул на трубу. Железо под ним зазвенело, завизжало и задрожало. Со стороны можно было подумать, что кто-то ножом скребет кастрюлю. А из-под его металлических ног и рук словно от точильного круга брызгами рассыпались искры.
Когда спускался деревянный Нетак, труба глухо тарахтела: бум-турурум! Турурум-бум!
Последним прыгнул на трубу Мякиш. Солнце нагрело трубу, и весь он прилипал к ней. Поэтому когда он отклеивал поочередно руки и ноги, труба говорила: «Смак-чвак! Чвак-смак!»
