Ознакомительная версия.
Дворец Меншикова
Усадьба Меншикова включала в себя не только дворец. Недалеко от него располагались домовая церковь, хозяйственные постройки, ветряные мельницы, за дворцом простирался регулярный сад, – и все это обширное имение тянулось до противоположного конца острова. Такие широко раскинутые дворянские усадьбы мешали росту и развитию Петербурга: занимая гигантские участки территории, они нарушали связь между отдельными частями города.
После опалы Меншикова во дворце разместился кадетский корпус, что потребовало различных дополнительных пристроек, возведенных в разное время. Среди них – длинное красно-белое здание, сохранившееся до наших дней, в котором во время Октябрьской революции 1917 года заседал Первый Всероссийский съезд Советов.
Какое место Васильевский остров занимал в градостроительных планах Петра I и что из этого вышло?
В 1703–1715 годах остров почти не застраивался: помимо деревянного дворца Меншикова и хозяйственных построек его усадьбы здесь стояли еще только 3 ветряные лесопильные мельницы. Освоение территории Васильевского острова началось в середине 1710-х годов, когда Петр I решил создать на острове центр города.
Огромный размах работ привлекал в Петербург немало архитекторов и строителей из разных стран. Однако далеко не все они оставили след в истории города. Одни приезжали только за наживой, другие работали слишком малый срок, чтобы успеть сделать нечто значительное. В тех случаях, когда мастер недостаточно глубоко вникал в особенности национальной архитектуры и не учитывал своеобразия местоположения и облика Петербурга, он неизбежно терпел неудачу. Пример тому – план города, составленный в 1716–1717 годах по заданию Петра I архитектором Ж. Б. А. Леблоном.
Леблон предполагал создать прямоугольную систему улиц, окружив ее крепостными сооружениями в виде эллипса. Центр, как и желал Петр, предусматривался на Васильевском острове, который, по мысли архитектора, предполагалось покрыть сетью продольных и поперечных каналов с улицами-линиями вдоль них. Когда стали пытаться претворить план Леблона в жизнь, то очень скоро выяснилось, что план это абстрактный и нереальный. Слишком многого не учел в нем архитектор. В частности, он не подумал о трудностях связи с Васильевским островом при отсутствии мостов через Неву. План Леблона так и остался неосуществленным.
Будущим жителям города Васильевский остров в качестве места постоянного обитания решительно не нравился, – уже при жизни Петра городская застройка стихийно начала перемещаться на противоположный берег Невы. Тем не менее ни один свой замысел в отношении города Петр не проводил в жизнь с такой настойчивостью, – Васильевский остров должен был стать средоточием дворянства и купечества столицы.
С апреля 1716 года раздача мест под застройку дворянам и купцам производилась лишь на Васильевском острове. Начиная с 1719 года один за другим следуют указы о принудительном строительстве домов на Васильевском острове. Размер участка, отводимого под застройку, и тип здания определялись указами, исходя из числа крестьянских дворов, числящихся за дворянами, а для купечества – исходя из «величины тягла с десятой деньги». («Десятая деньга» – налог на городское население, введенный при Петре I в 1701 году.) Дворяне, имевшие 500–700 крестьянских дворов, строили каменные дома на участке шириной 8 сажен, имевшие 300–500 дворов – на участке в 5 сажен. Имевшие 100–300 дворов строили мазанки или деревянные дома.
Но, несмотря на угрозы конфискации имущества ослушников, дела с застройкой Васильевского острова шли очень плохо. Большинство даже не начинало строить, а те, кто начали, строили очень медленно. В 1723 году приказано было принудительно выслать из провинции в Петербург всех тех, кому положено было строить дома в столице, а строить не начали. Однако перелома не наступало, ослушники не приезжали и людей для строительства домов не присылали.
Согласно указу 1724 года, размеры и типы домов, которые должны были строить в Петербурге помещики, определялись исходя уже не из числа крестьянских дворов, а из числа душ крестьян, числящихся за дворянами. Купцы были обязаны построить 50 каменных зданий по разверстке магистрата. Этот указ требовал начать строительство домов в 1724 году и закончить отделку в 1726 году.
Указы указами, но в действительности из общего числа 1758 мест, подлежащих застройке на Васильевском острове, 967 (55 %) даже не было роздано, а из розданных мест было застроено всего 463 (по другим данным, 489, около 28 %), при этом деревянные дома составляли 75 %.
Все изменилось в 1730-х годах, когда в район СтрелкиВасильевского острова был перемещен Петербургский порт. Тогда началась интенсивная застройка восточной, юго-восточной частей острова и набережной Большой Невы, остальная территория оставалась незастроенной. Западная часть (Гавань) оставалась глухой окраиной, в северной части возникло Смоленское православное кладбище, к которому примыкало обширное Смоленское поле.
Чем знаменито Смоленское поле?
Смоленское поле занимало центральную часть Васильевского острова, к западу от нынешней 18-й линии. Слава у этого места недобрая: Смоленское поле в XIX веке служило местом казни государственных преступников. 3 сентября 1866 года здесь был повешен член революционного кружка ишутинцев террорист Дмитрий Каракозов. 4 апреля 1866 года он стрелял в императора Александра II, но промахнулся, был арестован и заключен в Алексеевский равелин. В честь «чудесного спасения» император у выхода из Летнего сада (место покушения) велел воздвигнуть часовню из серого мрамора с надписью «Не прикасайся к помазаннику моему» (эта часовня снесена в 1930 году).
4 октября 1866 года на Смоленское поле был доставлен сам руководитель кружка Николай Ишутин, – прямо на эшафоте ему было объявлено о замене смертной казни каторжными работами. 28 мая 1879 года на Смоленском поле казнили члена организации «Земля и воля» Соловьева, совершившего покушение на императора Александра II.
Застройка Смоленского поля началась лишь в конце XIX века – были проложены 19–27 линии и Средний проспект.
Где похоронена Ксения Петербургская?
Смоленское православное кладбище – тоже историческая достопримечательность города. Первое упоминание о нем ученые нашли в указе 1738 года, – там оно именуется «кладбище на Васильевском острове у Черной речки». А указом от 11 мая 1756 для Смоленского православного кладбища определено место «в сторону от Галерной гавани» (между 18-й и 23-й линиями Васильевского острова). В 1760 году на кладбище построена деревянная церковь Смоленской иконы Божьей матери, в 1786–1790 годах на ее месте возведена каменная церковь.
Ксения Петербургская
Традиционно на этом кладбище хоронили тех, чья жизнь была связана с наукой и искусством, тех, кто преподавал в университете, в Академии художеств, работал в Академии наук, преподавал в Морском корпусе. Здесь похоронены ученые А. П. Заблоцкий-Десятовский, П. А. Висковатов, Н. Н. Бекетов, Я. Д. Захаров, Н. Н. Зинин, П. Б. Иноходцев, М. К. Лемке, Н. П. Лихачев, Н. А. Моншуткин, А. Ф. Можайский, Б. Л. Модзалевский, Н. П. Павлов-Сильванский, В. В. Петров, В. М. Севергин, П. П. Семенов-Тянь-Шанский, Н. Г. Устрялов, А. А. Фридман, художники Ф. И. Иордан, В. Е. Маковский, Г. И. Угрюмов, В. К. Шебуев, С. С. Щукин, писатели Ф. К. Сологуб, А. Н. Чеботаревская, Л. А. Чарская, Н. Ф. Эмин.
В 1828 году на Смоленском кладбище была похоронена няня А. С. Пушкина – Арина Родионовна (к сожалению, место ее могилы неизвестно).
В годы Великой Отечественной войны здесь в братских могилах хоронили ленинградцев – жертв блокады.
Но есть еще на Смоленском кладбище одна могила, к которой постоянно идут люди, где служится очень много панихид, – могила Блаженной Ксении Петербургской.
Никто не знает ни даты ее рождения (где-то между 1719–1730 годами), ни даты смерти (случившейся в самом начале XIX века). Известно только имя и отчество: Ксения Георгиевна. Она была женой полковника Андрея Федоровича Петрова, певчего при дворе Елизаветы Петровны. Андрей Федорович умер внезапно, без покаяния. Событие это настолько потрясло Ксению, что она отказалась от собственной личности и всем стала говорить: «Умерла раба Божия Ксения, а Андрей Федорович жив и здоров…» Она оделась в одежду мужа и ходила в ней до тех пор, пока платье не истлело, а потом носила только красную юбку и зеленую кофту (цвета формы Преображенского полка). Дом свой Ксения Георгиевна, двадцатишестилетняя вдова, весь полностью отдала стоявшей у нее на квартире Параскеве Антоновой, а все имущество раздала нищим. Когда она это сделала, родные потребовали ее медицинского освидетельствования, но на все вопросы она отвечала разумно и ясно. Единственная странность – требование называть ее Андреем Федоровичем. Так окликали ее все торговки Петербургской стороны, знавшие, что, если блаженная Ксения у кого отведает пирожка или яблочка, весь день торговля будет удачна. Милостыни Ксения не просила, но принимала охотно (копейку называла «царем на коне» – на тогдашней копейке изображался всадник); а все деньги, которые ей подавали, Ксения тут же раздавала другим нищим.
Ознакомительная версия.
