значение и, несомненно, местного же происхождения. Тут упоминаются какие-то Алексей Фомин, Паша Громован, Афонька, Исак да Амгле самоедин, Гришка и Микишка, худые самоедишки; все это, несомненно, местные жители, на которых составлена шутливая скороговорка: они ходят по морю и промышляют ошкуев, облемаев, нерпей, зайцев и проч. (54).
Промыслы — рыбная и звериная ловля, вообще сильно отражаются в сказках. Например, «Горчев задумал ехать по синему морю стрелять гусей и лебедей» (6). Описывается «чудо чудное» в лесной избушке, во время промысла, когда облупленный заяц скочил и убежал (9). Старик идет в лес силки ставить (16). В шутливой форме описывается ловля пустозерами семги (24). Мужик стоит в воде, бородой «ез заезил, ртом рыбу хватает» (47) и пр. и пр.
То, что Устьцылемская волость населена потомками вольнолюбивых новгородцев [6], не могло не отразиться в совершенно свободном взгляде на царя, где нет и тени низкопоклонства и лести, что, может быть, сказалось бы в сказках Пустозеров, потомков московских служилых людей. Например, у А. В. Чупрова говорится в одной сказке: «Этим царям што дурно, то и потешно» (2). У него же Черепан на вопрос «Разве государь дик?» отвечает: «А как государь не дик? У бояр полны погреба денег лежат, да все их жалует, а у беднаго, у нужняго с зубов кожу дерет, да все подать берет» (7). У Чупрова же Григория Ивановича вор бьет царя по косице (17), и пр.
За Печорой следует Олонецкая губерния. Тоже северная местность, с суровым климатом, все же с более мягким, чем на Печоре, Олонецкая губерния знает уже, кроме ячменя, рожь и другие виды зерновых и корнеплодов. Промыслы звериные и рыбные имеют и здесь значение, но уже не такое, как на Печоре: леса здесь тоже уже не такие девственные, как там; население губернии больше и гуще, а дичь по лесам и истреблена, и распугана; рыба в реках, преимущественно в озерах, выловлена; и дичи и рыбы не хватает, чтобы сделать эти промыслы преобладающими в жизни олонецкого крестьянина. Лесные промыслы есть, но уже в другом виде; работа по рубке и сплаву лесов, правда, здесь имеет большое значение, так же как хлебопашество и так же как занятие извозом зимой. Но главное, чем разнится Олонецкий озерный край от края Печорского — это сравнительная близость его к Петербургу, прекрасный и недлинный водный путь в северную столицу.
Петербург, если можно сравнить, это море и Печора Олонецкого края. Как нет семьи в Печорском крае, неимеющей связи с морем, особенно с Печорой, так нет семьи в Олонецком озерном крае, главным образом в Заонежье, которая не имела бы сношения с Петербургом. Нет деревни, а в деревне редкая семья, из которой кто-нибудь в любое время года не жил бы в Петербурге в качестве приказчика, дворника, прислуги, газетчика (Каргопольский уезд) и т. д. Все сплошь население этого отнюдь не бедного края перебывало и пережило в Петербурге то на службе, то в услужении, то по торговой части, то с товарами в качестве возчиков, то просто погостить у родных, посмотреть на Питер. Связь столицы с Заонежьем беспрерывная, безостановочная, стародавняя и нисколько не ослабевающая. Нужно ли говорить, что это не могло остаться не отраженным в сказках.
В печорских сказках ни разу не только не фигурирует, даже не упоминается ни Москва, ни тем больше Петербург; между тем в записях, сделанных в Олонецкой губернии, Москва упоминается 4 раза, Петербург же фигурирует постоянно, и не только сама столица, но и ее окрестности, отражая ту связь Заонежья с Петербургом, которая существует в действительности. Например: мужик живет в деревне с женой, уезжает в Петербург и там умирает, и мертвый приезжает в деревню (87). Жена жила в деревне без мужа, а муж жил в Питере, и вздумала изменить мужу (121). Жена, чтобы погулять в деревне с дружком, уговаривает мужа ехать в Питер на заработки и собирает мужа в дорогу (208). У старика и старухи три сына и дочь. Сыновья уезжают в Петербург и там нанимают работницу Егибиху, которая чуть было не сгубила их сестру, когда братья выписали сестру в Питер (218). Поповна обманывает монахов, очевидно, уже в самом Петербурге; хотя место действия и не названо, но крестьянин, муж поповны, носит убитых монахов в Неву да в Фонталку (82). Деревенский вор едет воровать в Питер, где денег больше. В Петербурге он идет, между прочим, по Миллионской улице и обкрадывает сначала банк, потом царский дворец. Посланник и полковник берутся по просьбе царя поймать вора, а вор зовет их к себе в дом на Невском пришпекте и угощает, после чего они отправляются в Царское Село (168). Купец Нименяев в Петербурге умирает и оставляет капитал сыну Василью. Василий торгует с приказчиками в магазине и идет в погребок выпить. Несут покойника по Миллионской улице; Василий едет с работником торговать, а товар складывает в чухонскую телегу (169). Вор Мамыка ворует в Петербурге и обманывает царя в Царском Селе (197). Знают олончане и близлежащие к столице города: бурлак живет в Риге и женится там (184).
В других отношениях сказки Олонецкого края имеют много общего со сказками Печорского. Те же леса, реки, озера, море фигурируют по общности причин в сказках Олонецких, как и Печорских.
Сказки Летнего берега отличаются от двух указанных выше местностей разве тем только, что в них особенно рельефно выступает море со всеми его особенностями. Жители прибрежных, приморских селений, сказочники Летнего берега не только работают в море на промыслах, но и служат на морских пароходах матросами, штурвальными, шкиперами, ездят с рейсами по всему Белому морю и Ледовитому океану, к Западу и к Востоку от Архангельска, бывают на Мурмане, на Новой Земле, в Норвегии и дальше за границей. В одной бывальщине действие происходит на Новой Земле, где нечаянно остался от товарищей на зиму промышленник (248).
II
Сказки с эпическим содержанием. — Отражение былин в сказках. — Сказки с содержанием духовного стиха. — Комедия. — Рассказы про инородцев и своих соседей русских. — Предания о происхождении селений, урочищ, фамилий. — Предания о панах и шведах. — О самосожженцах.
На Севере, где еще хранятся, живут и распеваются былины, естественны и сказки с эпическими сюжетами. Несколько их вошло в мой сборник. На Печоре, где я записывал былины, я не записывал сказок с эпическими сюжетами; хотя уже и там я должен был записать старину про «Святогора» рассказом, «со слов», т.
