«…Однажды некий муж и сын его, недавно достигший совершеннолетия, беседовали у ступеней своего дома.
— Скажи, отец, — промолвил юноша, — зачем здесь этот колокол?
— Он — мой друг, — отвечал мужчина. — Трижды прошли мы с ним море Урт. Ему ведомо все.
— О! — удивился юноша. — Позволь, спрошу я: эй, скажи, бронзовобокий, кто дал нам жизнь?
— Конг! — отвечал колокол. — Конг!
— Да? Ладно. А кто даст мне то, чего я жажду?
— Конг! — отвечал колокол.
— Любовь! Он имеет в виду любовь! — вмешался старший. — Назови ему имя!
— Конг! — отвечал колокол.
— Вздор! — воскликнул юноша. — Разве это имя женщины? Отец, ты знаешь: ничего нет сильнее любви!
— За-кон! — отвечал колокол.
— Ты врешь! — вскричал юноша. — Я — воин! Я выбрал! Вот, я начинаю путь! Правый путь! Кто остановит меня?
— Конг! — отвечал колокол.
Засмеялся юноша:
— Спасибо, отец, я понял! Последний вопрос! Завтра наш корабль уходит в море Урт. Где он бросит якорь?
— Конг! — отвечал колокол.
— Прости, отец: я смеюсь! Вот славная шутка! Что ни спроси, ответ всегда один — слово без смысла. Конг! Конг!.. Но отчего ты не смеешься, отец?
— Шутка! — сказал старший. — Добрая шутка! Трижды прошли мы с ним море Урт. Но с тобой — лишь однажды, сын. Конг — твоя родина».
ПРИТЧА О КОРАБЕЛЬНОМ КОЛОКОЛЕ.
Утром десятого дня третьего месяца ира[1] 3068 от Литатэристарунры, Зари после Древней Смерти, Начальник Гавани Ангмара проснулся прежде обычного. И разбудил его шум, доносившийся со стороны порта. Не придав сему значения, Начальник Гавани встал с просторного ложа, отстранил колеблемую ветром паутинную кисею и вышел на обращенную к городу террасу.
Ангмар, Владыка Марры, распростерся по обе стороны широкой в устье, одетой в утреннюю дымку реки. Центр его, с возвышающимся надо всем Дворцом Наместника, еще спал. Но на окраинах, там, где, плавая в синеве и зелени листьев, теснились легкие домики простонародья, зоркий взгляд бывшего капитана уловил движение. Что ж, простолюдин и должен просыпаться с восходом!
Мягко ступая по синему шелку, устилающему тростниковые маты, Начальник Гавани вернулся в опочивальню. Ударив в бронзовый гонг, он прошел в соседнюю комнату, к бассейну. Погрузившись в горячую душистую воду, положил подбородок на опору лежака, вытянул испещренное шрамами, но не временем тело.
Нагая девочка-массажистка, разбуженная, может быть, минту[2] назад, заплетая на ходу отливающие медью волосы, вошла в бассейную со стороны террасы и бесшумно спустилась в воду. Тонкие пальцы ее тотчас принялись разминать онемевшую за ночь шею бывшего капитана. Начальник Гавани не обратил на нее внимания. Он размышлял.
Шорох тростникового занавеса прервал его мысли.
Начальник Гавани недовольно покосился на вошедшего, но, узнав, улыбнулся.
«Сделаю-ка я его старшим таможни вместо этой жирной хриссы[3] Тенана!» — подумал он, глядя на озабоченное лицо молодого офицера.
Девочка-массажистка, трудившаяся над поясницей хозяина, бросила работу и уставилась на красавца ситтура.
— Прошу меня извинить, торион[4]! — произнес вошедший, прикоснувшись пальцами ко лбу. — Эскадра Короната!
Начальник Гавани охнул. Рывком поднявшись из воды на бортик бассейна, он поскользнулся на мокрой эмали и едва не упал. Офицер подхватил его.
— Рога Тора! Сколько туронов?
— Двадцать шесть!
Смуглая кожа Начальника Гавани покраснела. Он опрометью выбежал на обращенную к порту террасу… и облегченно вздохнул.
Ситтур сказал правду: двадцать шесть больших туронов, военных кораблей Империи, вошли в залив. Но лишь один из них, сверкая белыми парусами, двигался по направлению к порту. Оставляя расходящийся след на зеленой спокойной воде, турон подошел на тысячу минов[5] и выбросил гостевой сигнал. Порты баллист на его выпуклых бортах были задраены. Ветер трепал морской флаг Короната — белый квадрат с голубыми волнообразными полосами и коронованным трезубцем Нетона в центре.
Начальник Гавани перевел взгляд на подвластный ему порт.
Четыре военных корабля под золотисто-коричневыми парусами Конга готовились отойти от причалов. Обслуга баллист в сторожевых башнях суетилась вокруг орудий. Цилиндрические снаряды с фламманетоном[6] штабелями громоздились рядом.
На пирсе уже собралась толпа зевак. Кто-то, обернувшись, заметил Начальника Гавани. Не желая становиться центром внимания толпы, тот отступил в глубь дома, где уже суетились взволнованные слуги. Сердито оттолкнув протянутую чашу с бодрящим напитком сетфи, Начальник Гавани прогнал всех, кроме домоправителя и молодого офицера.
— Бегуна ко мне! Кисть! Бумагу! — отрывисто бросил он.
Домоправитель исчез.
— Туронам — ждать! Башням — готовность! — приказал он офицеру.
Появился домоправитель с кистью и бумагой и заспанный бегун. Набросав послание, Начальник Гавани прижал печать перстня к мягкой смоле на краю листа, сунул свиток в руку бегуна:
— Во Дворец!
— Высадку разрешить? — спросил ситтур, когда топот посланца затих.
Начальник Гавани посмотрел на него в упор, и молодой воин смущенно отвел глаза: солдат не спрашивает. Но Начальник Гавани не рассердился.
— Нет! — сказал он и усмехнулся. — Пусть погреются на рейде, пока писаки из канцелярии подотрут обгаженные задницы!
Ситтур засмеялся. Его отец, так же как и отец Начальника Гавани, был моряком. Когда-нибудь и у него в мочке уха заблестит золотая серьга Владыки Морей Асты, такая же, как и у бывшего капитана.
Бегун неторопливо трусил по широкой улице, ведущей к Дворцу. Спустя полхоры[7] он оказался около высоких железных ворот с золотым Свернувшимся Драконом Конга на гребне арки. Стража беспрепятственно пропустила бегуна: знака профессии на лбу и печати Начальника Гавани было достаточно. Посланец вошел в правое крыло Дворца, в служебную приемную, где передал свиток недовольному чиновнику с медной змеей на рукаве.
— Жди тут! — приказал ему чиновник, прежде чем удалиться. Бегун только ухмыльнулся. Он знал здешние порядки. Когда сутулая спина в серой форменной рубашке скрылась за занавесом, бегун преспокойно отправился в харчевню для мелких служащих. На территории Дворца можно вкусно и бесплатно позавтракать. Конечно, если сумеешь миновать стражу. По пути бегун выкупался в общем бассейне.
