Так что Пифею повезло родиться в эпоху, когда мир стал многонациональным, полным споров и коллизий, интеллектуально активным, день ото дня становившимся все более обширным, жадным до приобретений и новых знаний. Как Пифею удалось миновать Геркулесовы столбы, остается предметом споров, но то, что он сделал это, общепринято, как и утверждение, что он достиг Корнуолла и затем двинулся вдоль западного берега Британии к северу в направлении Оркнейских островов, сделав остановку на острове Мэн. Ученые спорят о том, отправился ли Пифей еще дальше на север, достиг ли через шесть дней пути места, которые древние называли Туле (возможно, это была Исландия), и, следовательно, дошел ли почти до самого Полярного круга [89].
Давайте поверим, что Пифей действительно совершил все то, что ему приписывают. А это значит, что в течение своего путешествия, кроме поисков олова, он периодически измерял высоту солнца; отмечал длину тени, отбрасываемой гномоном в разных точках земли; поражался необыкновенно высоким приливам в Пентланд-Ферт; сосчитал, сколько островов в Оркнейском архипелаге; делал заметки об увиденных им строениях, растениях и напитках. В Туле, в окрестности Северного полярного круга, он стал свидетелем необыкновенных явлений: видел «место, где солнце ложится [на горизонт и] тут же поднимается снова», видел и «Застывшее Море» в одном дне пути от берега, область «где не существуют сами по себе ни земля, ни море, ни испарения, но некая смесь всего этого <…> [где] земля и море и все вещи смешаны и растворены в воздухе, <…> в форме, непроходимой ни для пешего, ни для судна». Из Туле он отправился на восток в поисках янтаря, а затем на юг, замкнув круг своего плавания в Преттанике (отсюда «Британия») и уверенно оценив его длину в 4400 нынешних миль [90]. По возвращении в Массалию он написал периплус («описание плавания»), трактат под названием «Об Океане», ни единого экземпляра которого не сохранилось – только почтительные пересказы и скептические опровержения [91]. Пифей не был первым средиземноморским мореплавателем, предположительно дошедшим до Северной Атлантики, – он просто был более отважным и любознательным, чем его предшественники.
Так сложилось, что вселенные мореплавателей и ученых строились на разных основаниях. Мореходы не слишком интересовались научными проблемами, а ученые – трофеями мореходов. Но данные, полученные Пифеем, использовались астрономами и географами спустя столетия после его смерти. Они были нужны и пиратам, и завоевателям, и купцам, и дипломатам. Гиппарх – математик и астроном, установивший исчисление координат в градусах и сеть параллелей и меридианов, которые до сих пор используются для описания широт и долгот, – перевел в градусы широты аккуратно измеренные Пифеем в разных точках земной поверхности длину тени гномона, продолжительность светового дня, высоту Солнца и пройденные расстояния. Именно поэтому мы и знаем, что Пифей помещал Массалию на северной широте 43°3’ (он ошибся всего на четверть градуса) и что на своем пути к северу он делал остановки на северных широтах 48°40’ (северо-запад Британии, вероятно, остров Ушант в проливе Ла Манш), 54°14’ (остров Мэн), 58°13’ (остров Льюиса в архипелаге Внешних Гебрид), около 61° (Шетландские острова) и около 66° (Северная Исландия) [92]. Гиппарх, сам обладавший немалым авторитетом, обращался к авторитету Пифея, когда исправлял промахи других ученых:
Поистине, касаемо Северного полюса, Евдокс <…> очевидным образом не знает, о чем он говорит, когда пишет: «Существует определенная звезда, всегда остающаяся на одном и том же месте; эта звезда является полюсом космоса», тогда как никакая отдельная звезда не лежит в точке полюса, но там [вместо того] лишь пустое пространство, близ которого лежат три звезды. Область, содержащая в себе полюс, очерченная этими [звездами], образует фигуру, очень напоминающую четырехугольник, – в точности как это описано у Пнфея Массалнота [93].
Честолюбивые первопроходцы древности, по-видимому, отправлялись и в другом направлении: на юг. Одно из таких путешествий, занявший несколько лет обход морским путем Африки в направлении движения часовой стрелки, был предпринят финикийскими моряками примерно в 600 году до н. э. по повелению воинственного царя Египта Нехо II. Столетием позже полководец и правитель Карфагена Ганнон посадил много тысяч колонистов на огромное количество судов и поплыл вокруг Африки в противоположном направлении, против часовой стрелки. Насколько далеко им удалось продвинуться? Трудно сказать наверняка [94].
___________________
Введенная Гиппархом 360-градусная система счета широт и долгот и вычисления, которые выполнялись на ее основе, дали мощный импульс географии, картографии и астрономии. Термины «широта» и «долгота» происходили от греческих слов, обозначавших «ширину» и «длину» соответственно, и отражали два основных направления на древних картах мира. Но различие между этими координатами очень глубокое. Американский историк Дэйва Собель описывает его так:
Нулевой градус широты определяется законами природы, тогда как нулевой меридиан, нулевая долгота может двигаться, подобно зыбучим пескам времени. Из-за этого различия определение широты выглядит просто детской игрой, а вычисление долготы, особенно посреди моря, – задача для взрослых. Над ней ломали головы мудрейшие умы человечества на протяжении большей части истории [95].
Хотя положение Полярной звезды в то время еще не позволяло ей служить удобным ориентиром, указывающим на север, греки понимали: если одна и та же звезда или звезды почти касаются горизонта в двух разных городах, значит, эти города лежат на одной и той же широте. Широту можно вычислить из самой большой высоты, которой достигают в данном месте определенные каталогизированные звезды. Одной из таких звезд, которую можно было использовать как саму по себе, так и в паре с другой, служил Канопус, яркая южная звезда, арабы называли ее Сухейль. Евдокс знал, что Канопус-Сухейль почти не видна на Родосе, но достигает угла в 7½ градуса над горизонтом в Александрии. Средневековый арабский мореплаватель и поэт Ахмад ибн Маджид, который умел измерять углы и в градусах, и в «ишба» (видимая угловая ширина костяшки среднего пальца вытянутой руки), советовал своим читателям запомнить: когда звезда Альдебаран достигает наивысшего подъема, угол Сухейль составит шесть градусов в Синдабуре (в нынешнем Гоа) и 7¾ ишба на мысе Мадрака (в нынешнем Омане). «Лучший способ измерить широту дает Сухейль, – писал ибн Маджид, – и другого такого не будет во веки веков» [96].
Вечность длится долго. Пройдет меньше тысячи лет, и Полярная потеснит Сухейль, став в свой черед лучшим мерилом широты. Сейчас в любой точке к северу от экватора высота Полярной над горизонтом позволит вам определить вашу действительную широту на земном шаре с точностью лучше одного градуса.
Яркая южная звезда Зульбар (еще ее называют Ахернар, что по-арабски значит «устье реки») служила еще одной опорной точкой для вычисления широты; согласно ибн Маджиду, муаллимы («навигаторы»), тратившие недели на пересечение Индийского океана с попутными муссонами, полагались только на нее:
Жизнью клянусь, что, когда б не Зульбар, кормчим
Ни фиги, ни финики, ни бетель не смогли б помочь выплыть.
Никакой инструмент не сравнится со звездою этой
Путеводной для кормчих <…> [97]