— Пойдем со мной, — сказала она и повела его по коридору.
Уилл отчаянно пытался держаться от нее как можно дальше.
— Это не помогает, — обернувшись, сказала она. — Я все равно чувствую запах.
— А я его больше не чувствую, — признался Уилл.
— Да не так уж и воняет. Проработав целый день с животными, Кристиан и похуже пахнет.
— Ты его знаешь? — спросил Уилл, почувствовав укол ревности.
— Он мой брат.
Уилл помолчал с минуту. За прошедшие годы он много раз мысленно разговаривал с Марен, но сейчас не знал даже, с чего начать. И она начала сама.
— Ты так и не пришел в цирк, — сказала она, и ему потребовалась пара мгновений, чтобы понять, о чем она.
— О, я очень хотел. Но сначала сошла лавина, а потом, когда я вернулся, вас уже не было.
— Ты, я смотрю, теперь богатый. Уилл рассмеялся.
— Ну, выгляжу я явно не как богатый.
Марен внимательно посмотрела на него.
— Ты и говоришь по-другому.
— Может быть. Я реже говорю «не-а». Скучаю по этому «не-а», кстати.
— Ты все еще рисуешь?
— Да, — улыбнулся он.
— А с собой есть что-нибудь?
— Только наброски.
— Покажешь мне потом? — Марен, похоже, заинтересовалась.
— Если хочешь. А ты уже прошла над Ниагарой? Она помотала головой.
— Еще нет. Но однажды обязательно пройду.
— Номер с исчезновением ты освоила мастерски.
— Спасибо. Кажется, позавчера неплохо прошло.
— Мистер Дориан сразу тебя нанял?
— Нет. Я еще почти год работала у Клаков. Вместе со всей семьей. Но потом папа сломал ногу в двух местах. Клакам он такой был не нужен, так что мы все ушли. Представление все равно было так себе. Я написала мистеру Дориану, и он сначала сказал, что ему нужна только эквилибристка на канате. Но потом согласился принять и моих братьев, если я подпишу контракт на пять лет.
Марен привела Уилла в вагон, целиком набитый вешалками с костюмами и дорожными сундуками, из которых вываливались перчатки, шали и браслеты. Среди гор цветных тканей извивались узкие дорожки. Марен смерила его оценивающим взглядом и начала рыться в одежде.
— Вот, это должно подойти. Уилл взял одежду.
— Но это… костюм клоуна.
— Вообще-то помощника клоуна.
Глядя на джинсовый комбинезон, Уилл заметил, что штанины были короткими. На манжетах белой рубашки красовались оборки, рукава были вздуты.
— Будешь походить на пирата, — пообещала девушка, хитро сверкнув глазами. — Ты что, никогда не хотел быть пиратом?
Уилл не стал говорить, что всю жизнь только и мечтал об этом.
— Вон там, кажется, есть нормальная рубашка. Она не подойдет? — спросил он.
— Ну, если хочешь, — пожала плечами Марен. — Тебе еще ботинки нужны.
Порывшись в стоявшей на полу коробке, она выудила пару громадных белых ботинок вдвое больше ног Уилла.
— Вот.
Уилл посмотрел на них в немом отчаянии.
— Это уж точно клоунские ботинки.
Марен расхохоталась — на удивление громко для такой худышки.
— Ну, вот такие еще есть, — сказала она, вытянув пару обычных черных ботинок.
Уилл с благодарностью взял их. Из другой горы одежды Марен без намека на стеснение выбрала ему носки и трусы. Смутившись, мальчик отвернулся, чтобы она не увидела, как он покраснел.
— И вот еще, — сказала Марен и протянула Уиллу его зуб сасквоча.
Он взял его и почувствовал, что он источает тепло, как будто лежал в ее кармане долгое время.
— Спасибо.
— Я его вроде как украла. Глаза Уилла округлились.
— Я думал, ты просто забыла!
— Нет, — кашлянула она, — это я хотела показать тебе свою ловкость. Я бы его тебе вернула, когда ты пришел бы в цирк. Извини, что я так долго его держала.
— Это ничего, — улыбнулся Уилл.
Ему понравилось, что она сохранила зуб, и он подумал:
«Неужели она все эти годы носила его в кармане? А обо мне она вспоминала хоть иногда?»
— Пойдем, — сказала она, подводя его к двери в конце вагона. — Это мужская умывальная.
Комнату пересекали веревки, увешанные всевозможной одеждой. Единственное окно было натерто мылом, чтобы никто не мог заглянуть в него снаружи. У стен стояла пара больших круглых металлических корыт. Сквозь отверстие слива, прорезанное в полу в центре комнаты, Уилл заметил мелькание проносящихся шпал.
Марен подошла к цистерне, болтами привернутой к стене, подняла конец резинового шланга, надетого на кран, повернула вентиль, и струя воды хлынула в одно из жестяных корыт. Спустя всего пару секунд девушка перекрыла воду.
— Это все? — спросил Уилл.
— Больше не получишь. Воды должно надолго хватить.
— Она горячая?
— Она очень, очень холодная, — покачала головой Марен. — Свою одежду можешь постирать в корыте, когда вымоешься.
«Вымоешься» казалось слишком красивым словом для того, что здесь происходило. Даже когда они жили в той квартирке с холодной водой в Виннипеге, у него всегда была горячая вода для мытья, хоть мылся он и редко.
Марен прикрыла за собой дверь, и Уиллу стало не по себе от того, что дверь не запиралась. Он посмотрел на тонкий слой воды в корыте — выглядела она не слишком чистой — и снял с себя рваную, смердящую одежду. Начав было складывать ее, он быстро понял бессмысленность этого и ступил в корыто. Ледяная вода едва доходила ему до щиколоток. На бортике корыта лежал пестрый кусок мыла. Уилл сел на корточки и погрузился в воду, представив попутно, сколько народу пользовались этим мылом и этим корытом до него.
Дверь распахнулась, и Уилл в ужасе оглянулся. В комнату, даже не взглянув на него, влетел крепкий мужчина.
— Кхм, я принимаю ванну, — сказал Уилл.
— Вижу! — ответил парень с явным шотландским акцентом. — Продолжай!
— Но… Разве сейчас не моя очередь? — спросил Уилл и сразу почувствовал, как по-детски это прозвучало.
— Парень, сколько корыт ты здесь видишь?
— Два, — вздохнул он.
— То-то же!
Мужчина взял шланг, наполнил второе корыто, разделся и с огромным удовольствием прыгнул в холодную воду.
— А! Вот оно — блаженство! Не мылся не знаю даже с каких пор! — Он принялся намыливаться. — Ничего нет лучше хорошей бодрящей ванны и возможности отскрестись.
Остановившись, он принюхался к Уиллу.
— Думаю, тебе стоит поскрестись получше!
— Да, это просто… моча сасквоча, — вздохнул мальчик.
— Страшная гадость! — заметил его сосед.
Уилл постарался отмыться как можно основательнее и как можно быстрее. Он все время поглядывал на дверь, опасаясь, что она опять распахнется и внутрь колесом вкатится группа гимнастов. Может быть, вместе с великаном.
Он вспомнил с детства знакомое наждачное прикосновение мыла и, как ни странно, нашел его успокаивающим. Вода в корыте приняла неприятный серый оттенок. Уилл вылез и огляделся в поисках полотенца. На гвозде висел кусок чего-то настолько изношенного и запятнанного, что Уилл решил, будто оно висело там по крайней мере последние двадцать лет. Но ткань была хотя бы сухой. Он быстро и опасливо промокнул себя со всех сторон и натянул свою новую цирковую одежду. Из грязного пиджака он осторожно вынул свои часы, альбом и карандаш, очки для маскега, деньги, зуб сасквоча и ключ от вагона-мавзолея. Сглотнув, он накрыл ключ альбомом и посмотрел на моющегося шотландца, но тот не проявил к нему никакого интереса.
Уилл бросил всю грязную одежду в корыто, натер ее мылом, затем насухо выжал и развесил на пустом отрезке бельевой веревки. Пиджак теперь наверняка был навсегда испорчен.
На мгновение он с тоской вспомнил об отце, который ехал в том же поезде, но на расстоянии нескольких миль от него и не имел никакого понятия о том, что случилось с сыном. А если бы и знал, что бы он мог сделать? Остановил бы поезд и обыскал его с начала до конца? Спас бы его? Уилл нахмурился, вдруг поняв, что ему вовсе не хотелось, чтобы отец спасал его.
Открыв дверь умывальной, он обнаружил Марен, которая беседовала с мистером Дорианом.
— Понравилась ванна? — поинтересовалась она, улыбнувшись уголками рта.
