головой тетушка Мортье. — Это вполне понятно. Ты должна была совершить нечто ужасное, чтобы заслужить такое наказание. Подумать только — превратиться в человека! Стыд и срам! Даже за тысячу канареек я не согласилась бы стать человеком. Может, тебя заколдовали?
— Не знаю, — пожала плечами Мурли.
— Но ты должна хотя бы знать, как это произошло?
— Я помню только, что вышла из дому кошкой, а вернулась человеком.
— Уму непостижимо! — фыркнула тетушка Мортье. — Видимо, ты сама что-то натворила. Совершила какой-нибудь абсолютно некошачий поступок. Признайся!
— Ничего особенного.
— И одежда у тебя вон какая! — Тетушка обошла ее вокруг. — А она на тебе сразу появилась?
— Ах, эта… нет, я ее одолжила, — потупилась Мурли. — Не могу же я ходить нагишом.
— Ишь ты, костюмчик! И чемоданчик! — бурчала тетушка Мортье. — А чемоданчик откуда?
— Тоже одолжила…
— И что же в нем такое?
— Пижама. Зубная щетка. Полотенце и мыло.
— Значит, теперь ты не умываешься язычком?
— Нет.
— Тогда все пропало, — заключила тетушка Мортье. — А я-то думала, что все еще обойдется. Теперь я понимаю: надеяться не на что.
— Тетушка Мортье, я ужасно голодна. У вас случайно не найдется чего-нибудь поесть?
— Случайно не найдется. Свой ужин я уже съела. А хозяйка у меня ужасно аккуратная. Крошки не оставит. Все прячет в холодильник.
— А она добрая?
— У меня к ней нет претензий. А что?
— Может, она возьмет и меня к себе?
— Ишь, надумала! — возмутилась тетушка Мортье. — Да как тебе это только в голову пришло? В твоем-то нынешнем виде?
— Я ищу жилье, тетушка. Мне же нужно иметь крышу над головой. Вы ничего не могли бы мне присоветовать? Где-нибудь поблизости?
— В мои годы, — вздохнула тетушка Мортье, — уже не полазаешь по крышам, да и по чужим садам я уже почти не гуляю. У меня, правда, сохранились кое-какие старые связи. Через сад живет кот учителя, господина Смита. Его зовут Симон. Косой Симон. Он из сиамских, но, несмотря на это, весьма любезен…
— И может быть, у учителя мне удастся…
— Да нет же, — досадливо поморщилась старая кошка. — Там ты тоже никому не нужна. Но Симон знает всех окрестных кошек. И их хозяев. Весьма вероятно, он даст тебе дельный совет.
— Премного благодарна, тетушка. До свидания. Я еще загляну к вам.
— Если ничего не получится, — подумав, сказала старая кошка, — обратись к Помоечнице. Она бездомная. Чаще всего ее можно застать на крыше Страхового банка. Она, конечно, не из благородных, неряха и грязнуля, но зато в курсе всех сплетен, потому что болтается по всему городу.
— Большое спасибо.
— А я пошла домой, — вздохнула тетушка. — Мне очень жаль тебя, детка, но я по-прежнему уверена в том, что ты сама во всем виновата. И напоследок мой тебе совет: умывайся язычком. Вылизывай себя. Это начало и конец всякой премудрости.
С гордо поднятым хвостом тетушка Мортье прошествовала в глубь сада к дому, а ее незадачливая племянница, подобрав чемоданчик, протиснулась сквозь дыру в изгороди и побрела к соседскому коту.
Тем временем дела у Тиббе шли из рук вон плохо. Он бегал взад-вперед по комнате, то бросался к пишущей машинке, то в ярости рвал написанное и просто перевернул все вверх дном в поисках карамельки. Ведь именно из-за этой проклятой карамельки ему не думалось и не писалось. А в окна к нему уже заглядывала ночь.
— А почему бы мне не прогуляться? — в конце концов спросил себя Тиббе. — Пойду погляжу — не случилось ли где чего. Чтобы мне написать об этом. Впрочем, в этакую погоду никто собаку на улицу не выгонит. Странно, что Флюф так долго шляется по крышам. Обычно он раньше возвращается… И вообще, лягу-ка я спать. Завтра меня вызовет главный редактор, и я ему скажу: «К сожалению, вы оказались совершенно правы, я не гожусь для газеты». А он мне ответит: «Да, дорогой Тиббе, поищи-ка себе другую работу». Чему быть — того не миновать. И пойду я искать другую работу.
На кухне что-то звякнуло.
Как будто нажали педаль мусорного бачка.
— Ох уж этот Флюф, — покачал головой Тиббе. — Вот ведь обжора! Хочет вытащить из мусора рыбьи хвосты. И это после того, как он слопал целую рыбину! Надо пойти взглянуть, а то он перевернет бачок, а мне потом — подметай!
Тиббе поднялся из-за стола и распахнул дверь кухни.
И вздрогнул от неожиданности.
Это был не Флюф. Это была дама — та самая, с дерева. Она с энтузиазмом копалась в мусоре. В кухню она могла проникнуть одним-единственным способом — через чердачное окно.
Услышав его шаги, дама обернулась.
Из ее пасти торчал рыбий хвост. Да нет же — изо рта, тут же поправил себя Тиббе. В этот миг она так была похожа на мокрую бездомную кошку, что он чуть было не крикнул: «А ну-ка, брысь отсюда!» Но вовремя сдержался.
Дама выплюнула рыбий хвост и приветливо улыбнулась. Ее раскосые зеленые глаза по-кошачьи сверкнули.
— Пардон, менеер, — почти пропела она. — Я тут сидела на крыше с вашим Флюфом. А из окошка так приятно пахло. Вот я и не выдержала и влезла к вам на кухню. А Флюф еще на крыше.
Она говорила очень правильно, как настоящая дама. Но какая же она была мокрая! Рыжие пряди липли к лицу, костюмчик — хоть отжимай — был измят и испачкан.
Внезапно ему стало ее ужасно жалко. Как бедную-несчастную кошку, промокшую до последней шерстинки. Одинокую, бездомную кошку!
— К сожалению, мы съели всю рыбу, — извинился Тиббе. — Но если вы так голодны, я готов угостить вас ми… — он чуть было не сказал «мисочкой» — чашечкой молока. А может, вы не откажетесь и от бутерброда? С сардинками?
— С удовольствием, — вежливо кивнула дама, но по глазам ее было видно, что она сейчас замяучит от голода.
— Тогда положите это на место, — показал Тиббе на рыбий хвост, который она все еще держала в руке.
Она выбросила хвост в мусор, присела
