на полу, сердитая и недовольная, распушив хвост. С ней никогда в жизни так нахально не поступали! Никогда!
– Она в бешенстве, – заметил Питер.
Ему на глаза попалась Таша, которая наблюдала за происходящим из укрытия. Она тоже казалась ошарашенной.
– Лучше не говорить Бьянке о том, что мы всё видели, – решил Борис. – Она нам этого не простит.
Они прижались к стене и проводили взглядом белую кошечку, ступавшую по коридору с самым что ни на есть оскорблённым видом.
– Вот неудача так неудача, – проворчал Борис. – Надо найти для неё обожателей, которые расскажут, какая она красивая и замечательная. И как можно скорее.
– Любопытно, – прошептала крыса, выглядывая из щели. – Очень любопытно. Высокий, значит, важная особа… и пушистых этих не любит, ой как не любит. А если в музее не останется котов…
– Мы сможем вздохнуть спокойно! – пискнула её соседка.
Даже после случая с Бьянкой котята в течение дня то и дело заглядывали в Египетский зал, чтобы проверить, как идёт ремонт. Он казался особенно завораживающим из-за того, что им вроде как не полагалось находиться в помещении.
Они не должны были попадаться на глаза рабочим и сотрудникам, а особенно – директору музея, который прохаживался взад и вперёд, выкрикивая разные указания. Дымка и дедушка Айвен тоже не погладили бы малышей по головке, если бы узнали об этих вылазках, поэтому и их приходилось избегать. Но Борису очень хотелось полюбоваться разными инструментами, а Таша с Питером переживали за ценные экспонаты, оставшиеся в витринах у стен, среди пыли, грязи и штукатурки. Вдруг на них позарятся крысы?
Борис обожал рассказывать о том, каких большущих страшных крыс видел в тайных ходах и за статуями и как он их почти поймал. А теперь, когда потолок обвалился, а в стенах появились трещины, отовсюду слышались шепотки грызунов.
Котята были как на иголках. Питеру то и дело хотелось оглянуться и проверить, нет ли кого-то за спиной. Может, свирепой крысы, а может, и духа египетского фараона…
– По-моему, рабочим не нравится в музее, – заметила Таша на следующее утро.
На завтрак опять были сухие катышки, и Борис жевал их с очень несчастным видом.
– Почему? – возмутился Питер. Он недавно стал музейным котёнком, но уже успел полюбить свой новый дом.
– Я слышала, как один из них сказал, что Египетский зал жуткий, – печально объяснила Таша.
Котята удивлённо на неё уставились.
– Конечно, жуткий! – воскликнул Борис и слизал крошки с усов. – Там ведь находится витрина с проклятым папирусом. Всё пошло наперекосяк после того, как его сюда привезли. И ещё в зале есть огромные каменные гробы, не забывай!
– Хорошо, но папирус не проклятый, – упрямо отрезала Таша.
Ей очень нравилось жить в музее и узнавать о разных древних вещицах, но надо было признать, что теперь и её начинал смущать отрывок из «Книги мёртвых»…
Она переступила с лапки на лапку и добавила:
– К тому же саркофаги очень красивые. А вам они и правда кажутся жуткими? Хотя мумия кошки и в самом деле страшновато выглядит, если подумать…
Бьянку передёрнуло.
– Ой, даже не упоминай! Аж худо становится.
– А канопы! – добавил Борис. – У меня аппетит пропадает, когда думаю о том, что в них лежат чьи-то мозги…
– Не мозги, Борис! – возмутилась Таша. – Только желудок, печень, лёгкие и кишечник. Мозг древние египтяне вытягивали через нос и выбрасывали.
– Спасибо за подробности! – проворчал Борис, понуро повесил хвост и отодвинулся от миски.
Таша облизала носик и поудобнее устроилась на полу.
– Мне тоже сейчас есть расхотелось. Кстати, Борис, нам нет смысла бояться мумий и органов в канопах. Им ведь много тысяч лет.
– Это ничего не меняет, – сказала Бьянка и поёжилась. – Хоть они и древние, но всё равно не менее жуткие. Понятно, почему рабочим не по себе. Вдруг проклятие исходит не только от папируса? И мумиям надоело, что их покой нарушают? Наверняка они в бешенстве!
Котята покосились на канопы, которые теперь стояли у стены подвала, и невольно прижались друг к другу, делясь успокаивающим теплом.
– Древние египтяне обожали кошек, – твёрдо заявила Таша, хотя усики у неё тревожно дрожали. – Они их почитали! Нам нечего бояться.
– Даже если из саркофагов и выйдут призраки, нам они ничего не сделают, – согласился Питер.
– А за рабочими надо присмотреть, – решил Борис. – Это наш долг. Да и не особо хочется сидеть в подвале вместе с канопами…
Рабочие устали, вспотели, им явно всё надоело. Оказалось, что одна из водопроводных труб протекала и размочила штукатурку. Поэтому они были вынуждены проверить все-все трубы: нет ли на них трещин или ржавчины. К тому же сотрудники музея страшно переживали, что экспонаты пострадают, и глаз не спускали с ремонтников.
– Это просто с ума меня сведёт, – пробормотал один рабочий, устроившись на краешке ящика и держа в руке чашку чая.
– И директор, этакий умник, пытается нас убедить, что ничего странного здесь не происходит, – проворчал его сосед, поглядывая на стеклянную витрину с папирусом, оставшуюся в Египетском зале. – Чем скорее уберёмся отсюда, тем лучше.
– Ну а нам лучше не попадаться им на глаза, – шепнула Таша из укрытия: котята спрятались под чехлом, защищающим экспонаты от пыли.
Бьянка фыркнула, высунула мордочку наружу и сердито покосилась на рабочих.
– Противные они, – проворчала она.
Ей до сих пор было обидно за то, как её согнали со строительной вышки, но Бьянка не хотела оставаться в подвале. Ей казалось, что крышки-головы на канопах так и смотрят на неё. Взрослые кошки дремали, уставшие после ночной охоты, и в подвале царила жуткая тишина. Поэтому, несмотря на вчерашнюю историю, Бьянка решила пойти вместе с другими котятами в Египетский зал.
Внезапно один рабочий подтолкнул другого локтем и сказал:
– Видел, чехол шевельнулся? Не нравится мне это место, совсем не нравится. Прямо мурашки по коже!
– Ага, точно, – согласился его приятель. – Надо скорее заканчивать с трубами.
– Ой! – вдруг мяукнул Борис, вылезая из-под чехла. – У него паяльная лампа!
– Стой! – зашипели друзья, но котёнок не слушал их, очарованный интересным нагревательным прибором, с помощью которого разбирали трубы.
Ремонтники вернулись к работе, и синий огонёк паяльной лампы завораживающе потрескивал. Борис поспешил к ним, перебегая из тени в тень, но быстро забыл
