Мистер Дориан достал часы и посмотрел на оба циферблата. Днем он несколько раз спрашивал стюардов о точном местонахождении поезда и его скорости.
— Нам необходимо попасть внутрь вагона-мавзолея сегодня не позже четырех утра.
— Ты можешь остаться здесь, Уилл, — сказала ему Марен. — Запри за нами дверь. Никто не знает, где ты. Мы вернемся до завтрака.
Уилл покачал головой.
— Нет уж, я здесь один не останусь.
— Тебе бы лучше держаться от этого подальше, Уилл, — настаивала девушка.
— Как я могу держаться подальше? — засмеялся он. — По-моему, я уже по уши в этом завяз. Я иду с вами. Мне так будет спокойнее.
Мистер Дориан смерил его взглядом.
— Предупреждаю тебя, Уилл: ты, может быть, еще пожалеешь, что принял это решение. Мне кажется, мы можем встретить сопротивление.
И все-таки решиться Уиллу было нетрудно. Он боялся оставаться один в купе, но главное — он хотел быть с ними, чтобы помочь Марен, если ей понадобится помощь.
— Я пойду с вами, — повторил он.
— Что ж, хорошо, а теперь — спать.
— А вы спать не собираетесь? — спросила Марен инспектора манежа.
— Пока нет.
Уилл лежал под одеялом, но не мог заснуть. Газовый светильник давал приглушенный свет. Марен ворочалась во сне на своей верхней полке. Напротив мистер Дориан, полностью одетый, что-то писал, растянувшись на своей постели. Оглянувшись, он заметил, что Уилл наблюдал за ним.
— Вы навсегда останетесь молодым, когда портрет будет написан? — спросил Уилл.
— Не думаю. Портрет стареет, и по всей вероятности, достигнув определенного возраста, он умрет, как и должно быть.
— А что тогда случится с вами? Мистер Дориан поднял глаза от листа.
— Может быть, тогда мне вдруг прибавятся все мои годы или я просто начну стареть нормально, как все. Это будет сюрпризом. В общем-то, я просто хочу прожить те годы, которые мне положены. Разве это проявление жадности?
Уилл не знал ответа на этот вопрос.
— Марен сказала, что у вас большие планы на цирк.
Мистер Дориан улыбнулся, и улыбка эта оказалась совсем другой — не просто вежливой и спокойной, которую привык видеть на его лице Уилл. Так улыбаются, когда речь заходит о том, что для человека всего важнее.
— Да, — ответил он. — Я хочу открыть цирк за океаном и еще добавить животных в мой зверинец — хочу, чтобы Ноев ковчег выглядел бедно по сравнению с моим. — Он рассмеялся, а за ним рассмеялся и Уилл.
— Вы, наверное, единственный человек, у которого есть сасквоч.
— Я тоже так думаю. Но в мире столько разных животных, которых можно было бы собрать. Представь себе, что было бы, если бы я мог поймать вендиго!
— А вы его когда-нибудь видели? — спросил Уилл, заражаясь энтузиазмом инспектора манежа.
— Пока нет, но хотелось бы. А еще есть человек на Дальнем Востоке, который умеет летать. Ты только представь себе это, Уильям. Летать! Я бы хотел включить его в свою программу до того, как это сделает мистер Барнум. Мне хочется собрать все интересное, что есть на земле, каждое чудо, если это возможно. Хочется создать новый мир, который позволит нам сбежать из своего мира.
Уиллу показалось, что в словах артиста зазвучала грустная нота.
Инспектор манежа свернул листок и положил его в карман пиджака, а потом написал на втором листке короткую записку.
— Я просто пишу своим друзьям из цирка, что у нас происходит, — сказал он Уиллу.
— Как эта записка дойдет до них?
— Ее отнесет благоприятный попутный ветер, — загадочно ответил мистер Дориан.
На глазах у Уилла он сложил лист пополам в длину, потом сделал еще несколько все более хитрых и замысловатых движений. Когда он закончил, у него получилось нечто похожее на гуся. Он потянул за маленькую полоску на хвосте у птицы, и ее крылья раскрылись, нетерпеливо подрагивая.
— Она действительно может летать? — недоверчиво спросил Уилл.
— Да.
Мистер Дориан подошел к окну и опустил стекло. Ночной воздух, смешанный с запахом дыма, ворвался в купе. Инспектор манежа высунул голову из окна, посмотрел по сторонам, подправил немного бумажные крылья птички и запустил ее в воздух. Уиллу очень хотелось проследить за ее полетом. Если бы у него была такая возможность, он увидел бы, как бумажная птичка взлетела вверх, слегка покачиваясь. Поезд несся с такой скоростью, что трудно было заметить, двигалась ли она вообще, но время от времени бумажные крылья взмахивали и птичка взлетала выше, зависая в воздухе. Вагоны стремительно проносились под ней.
Вдруг птичка очутилась рядом с курившим на товарном вагоне кондуктором. Тот заморгал глазами, попытался дотянуться до нее и схватить, но она сделала вираж вокруг его протянутой руки. Чуть дальше ее заметил еще один кондуктор, который, решив, что это летучая мышь, хлопнул по ней ладонью, отправив ее в сторону от дороги. Птичка выпрямилась и взмахнула крыльями, но поезд уже оказался далеко, и безмозглый бумажный голубок устремился вперед, в ночь.
Возможно, однако, он был сообразительнее, чем казалось, потому что тут перед ним показался хвост «Бесконечного», все еще проходивший поворот. Бумажная птичка спланировала ниже и полетела параллельно поезду. Но тут ее механизм дал сбой. Крылья перестали трепетать, и птичка начала медленно снижаться по направлению к крышам товарных вагонов.
Она спускалась ниже и ниже, пока не влетела в свисавшую из окна вагона с надписью «Цирк Данте» сетку. Сетка эта — индейский ловец снов, и бумажная птичка запуталась в его нитях, после чего ловец снов тотчас втянул внутрь.
Бумажная птичка оказалась развернута, а послание прочитано.
Глава 13
Вагон-мавзолей
Уилл почувствовал, как кто-то расталкивал его рукой.
— Пора, — прошептала Марен.
Газовое освещение в купе было приглушено. Девушка уже успела одеться, как и мистер Дориан, который перекинул через плечо моток легкой веревки. Уилл торопливо натянул штаны под одеялом.
— Ты уверен? — спросила его Марен перед выходом.
Он кивнул. Мистер Дориан взял незажженную лампу, отпер дверь, и все трое выскользнули в коридор. Пока они шли через спальные вагоны, Уилл чувствовал себя привидением. Полки с обеих сторон были задернуты толстыми занавесями, приглушавшими храп и бормотание сонных пассажиров. Уилл боялся, что в любую минуту в них могла выстрелить возникшая из ниоткуда рука, и внимательно осматривал каждый дюйм вагона. Любое покашливание или кряхтение заставляло его вздрагивать. Мистер Дориан обладал каким-то шестым чувством, помогавшим ему избегать редких проводников и неспавших пассажиров, попадавшихся им на пути, и каждый раз прятал Уилла и Марен в туалет или на пустующие полки, пока не становилось безопасно идти дальше.
Вагон-ресторан был пуст. Все столы уже были накрыты к завтраку. Когда их троица проходила сквозь кухни, через круглое окно в двери Уилл заметил длинные сверкающие столы, пылавшие печи и высокие, как дымовые трубы, кастрюли, изрыгавшие пар. Повара уже резали овощи и месили тесто.
Всякий раз перед переходом в другой вагон мистер Дориан оттеснял их назад, пока сам через окно проверял, не стоял ли на крыше наблюдавший за порядком кондуктор. Затем он бесшумно открывал дверь, и их троица перебегала через сцепки.
В вагоне-прачечной стоял запах хлорки и крахмала. Ряды веревок со скатертями, простынями и форменной одеждой покачивались в такт движению поезда. Ткань светилась в бледном свете газовых фонарей. Взглянув на жуткие тени, Уилл поспешил дальше.
У двери в очередной вагон мистер Дориан неожиданно отскочил от окна.
— Человек на крыше, — прошептал он. — Броган всетаки очень желает знать, чем мы заняты.
Они несколько минут подождали, пока кондуктор уйдет, а затем стояли еще несколько минут.
— Он не уходит, — заключил мистер Дориан. — Надо его отвлечь.
— У меня есть идея, — сказал Уилл.
Он вернулся в вагон-прачечную, снял с веревки накрахмаленную белую рубашку и приоткрыл одно из окон. Просунув половину рубашки наружу, он плотно прикрыл форточку, и полрубашки осталось развеваться на ветру, подобно человеку, зовущему на помощь.
