Осколки памяти - Владимир Александрович Киеня

Автор выражает огромную благодарность Борисову Олегу Владимировичу, ветерану военной контрразведки ФСБ России, за постоянную поддержку и бескорыстную помощь в издании моих книг

Посвящаю книгу моей жене

Киене Неле Михайловне

Я ЧЕКИСТ И ЭТИМ ГОРЖУСЬ

Родился под немецкую бомбежку в августе 1941 года в Белоруссии. Холодное и вечно голодное военное и послевоенное детство, когда ночью снится кусочек хлеба, протягиваешь руку, чтобы взять, просыпаешься и плачешь от голода. Отец погиб на фронте. Мать — медицинская сестра в ветеринарном техникуме. Обычная семья.

Так получилось, что учился на железнодорожника, а стал чекистом. В 1973 году был направлен в школу военной контрразведки в городе Новосибирске. Раньше там готовили военных контрразведчиков для «СМЕРШа». «Смерть шпионам» — это советская военная контрразведка, которая во время Великой Отечественной войны была подчинена лично Верховному Главнокомандующему войсками СССР Маршалу Советского Союза И. В. Сталину. Это сыграло решающую роль в борьбе с «Абвером» — немецкой военной разведкой и контрразведкой.

В школе свято соблюдали заповеди «СМЕРШа»: чекист должен любить Родину и быть абсолютно ей преданным; любовь к Родине должна быть выше любви к родителям, семье и своей жизни. Мы навсегда запомнили и руководствовались словами председателя Чрезвычайной комиссии (ЧК) Феликса Эдмундовича Дзержинского: «Чекист — это три слова, начинающиеся на букву «ч», — честность, чуткость, чистоплотность. Чекист должен быть чище и честнее любого, он должен быть прозрачным, как кристалл» 1. Эти слова стали правилом поведения и жизни каждого из курсантов школы, конечно, и меня…

Впоследствии служил в 8 гарнизонах в разных уголках страны, часто переезжал с семьей, сменил 15 квартир. Почти четыре года прослужил в Заполярье, где свирепый мороз, пурга и черная полярная ночь. Трижды подавал рапорт и, наконец, попал служить в воюющий Афганистан. Два года — старший следователь Особого отдела КГБ СССР по 40 общевойсковой армии. Участвовал в боевых действиях, выявлял агентуру противника. Расследовал уголовные дела, в том числе в отношении изменников Родины. Много летал и ездил по Афганистану. Из двух лет пребывания в спецкомандировке практически год провел вне Кабула, места постоянной дислокации.

После Афганистана продолжил службу в оперативном подразделении УКГБ Свердловской области. Участвовал в работе по реабилитации жертв политических репрессий. Сейчас я подполковник ФСБ России в отставке. Я чекист и этим горжусь. Чекист должен быть честнее любого, прозрачным, как кристалл. Конечно, и чекисты люди разные. Но основная часть работников КГБ честно и добросовестно стояли на защите безопасности Родины. И это не громкие слова. Это убеждение.

САМОЦВЕТ

До Октябрьской революции 1917 года недалеко от этого места в скалах Уральских гор была найдена большая друза горного хрусталя, вероятно, поэтому и получила железнодорожная станция такое красивое и редкое название Самоцвет. Была она построена в 1914 году на однопутной ветке с узловыми крупными станциями Егоршино-Алапаевск и находится между промежуточными станциями Незевай и Катышка.

Название станции Незевай, конечно, произошло от криков пассажиров, штурмующих вагон при посадке и боящихся опоздать: «Не зевай!» Раньше пассажирские поезда здесь ходили очень редко. Люди штурмовали их и набивались в вагоны, как селедки. Стояли между вагонами на буферах, держась за вагон. Многие ехали на ступеньках вагонов, некоторые стояли на одной ноге. Большинство пассажиров было даже не в вагоне, а на крышах вагонов, с багажом, сумками, котомками. А станция Катышка — малюсенькая, так и есть «маленький комочек».

На станции Самоцвет — главный путь и четыре боковых. Назначение станции — пропуск транзитных поездов по главному пути в обе стороны. Когда я работал начальником станции Самоцвет, а было мне тогда 20 лет, на пути стояли семафоры — высокие мачты с боковыми крыльями, управляемыми тросами. На станции ежедневно — подача порожних платформ и полувагонов для погрузки лесоматериалов и отправление груженых, подача и проверка крытых вагонов для погрузки зерна и их отправка по назначению. На боковом пути ежедневно погрузка вагона с целебной грязью из озера Молтаево. На нем же выгрузка стройматериалов для строительства будущего курорта «Самоцвет». Штат станции — 32 сотрудника: дежурные по станции, стрелочники, весовщики, осмотрщик вагонов, уборщицы, бухгалтер.

В Калининградском техникуме железнодорожного транспорта, который я окончил в 1960 году, преподавали нам только технические предметы: «Движение поездов», «Путь и путевое хозяйство», «СЦБ» (связь, централизация и блокировка — прим. автора), — и школьные: физику, математику, сопротивление материалов и т. д. Изучали мы ведомственные нормативные акты: «Устав железных дорог СССР», «Правила технической эксплуатации» (ПТЭ), нормы по движению поездов, погрузке-выгрузке и работе связи. Никаких предметов по организации труда, психологии, как оказалось, очень нужных в жизни, тогда не было.

Сразу после окончания техникума я прибыл на Свердловскую железную дорогу. Был назначен дежурным по станции Кунара, это узловая станция 3 класса на направлении Егоршино — Богданович.

Через несколько месяцев меня вызвали к начальнику Егоршинского отделения дороги Шимановичу Григорию Марковичу, его только что назначили. Ему тогда было всего тридцать лет, умный, властолюбивый, энергичный. Уговорил меня на должность начальника станции Самоцвет. Мотивировал тем, что на многих промежуточных станциях работают старики-пенсионеры со школьным образованием и их надо менять. Мне было интересно попробовать немного другую работу, согласился.

1961 год, 20 лет.

Владимир Киеня — начальник

станции Самоцвет

Свердловской железной дороги.

Фото из архива автора

На железнодорожном кителе у меня появились две звездочки, вместо одной, как в Кунаре. Я был абсолютно неопытным, худющим, болезненным мальчишкой и не производил на своих много меня старше сотрудников уважительного впечатления. Никто меня не называл по имени-отчеству, как моего предшественника, а только: «Товарищ начальник».

Набирался опыта с ошибками, которые сейчас вспоминаю с улыбкой. На утренних планерках строго спрашивал за упущения со всех, невзирая на возраст. Наказывал за лень, безответственность беспощадно. Это, конечно, вызывало ропот подчиненных, но мной управляемый. Они терпели. Терпели еще и потому, что на себя я брал и такую работу, которую по должности не должен был выполнять. Заботился о людях, бывал в семьях своих сотрудников, помогал, чем мог. По праздникам 1 и 9 мая лично забирался на крышу вокзала, прибивал гвоздями на конек большой красный флаг.

Один раз лежал на животе на крыше, раскинув ноги в обе стороны для устойчивости, слишком свесился с крыши и едва не свалился вниз на асфальт, мог бы погибнуть…

Каждый год начальство присылало на станцию полувагон березовых