Андрей Жуков - Барон Унгерн. Даурский крестоносец или буддист с мечом

… Когда в 1956 году советскому руководителю Н. С. Хрущеву доложили, что правительство ФРГ собирается назначить первым послом ФРГ в СССР представителя одной из ветвей древнего рода Унгернов, то его ответ был категоричен: «Нет! Был у нас один Унгерн, и хватит!» Этот исторический полуапокриф, полуанекдот свидетельствует о том, что древний и разветвленный род Унгернов продолжает входить в политическую элиту современной Европы, в своеобразный закрытый аристократический клуб ее самых известных фамилий.

Впрочем, история родового древа баронов Унгернов выглядит довольно запутанной и противоречивой. Вот как она изложена со слов самого барона Р. Ф. Унгерн-Штернберга Фердинандом Оссендовским в своей книге «И звери, и люди, и боги»,[1] на которую нам предстоит еще неоднократно ссылаться: «Я происхожу из древнего рода Унгерн фон Штернбергов, в нем смешались германская и венгерская — от гуннов Атиллы — кровь. Мои воинственные предки сражались во всех крупных европейских битвах. Принимали участие в Крестовых походах, один из Унгернов пал у стен Иерусалима под знаменем Ричарда Львиное Сердце. В трагически закончившемся крестовом походе детей погиб одиннадцатилетний мальчик Ральф Унгерн. Когда храбрейших воинов Германской империи призвали в XII веке на охрану от славян ее восточных границ, среди них был и мой предок — барон Халза Унгерн фон Штернберг. Там они основали Тевтонский орден, насаждая огнем и мечом христианство среди язычников — литовцев, эстонцев, латышей и славян. С тех самых пор среди членов ордена всегда присутствовали представители моего рода. В битве при Грюнвальде, положившей конец существованию ордена, пали смертью храбрых два барона Унгерн фон Штернберга. Наш род, в котором всегда преобладали военные, имел склонность к мистике и аскетизму.

В шестнадцатом-семнадцатом веках несколько поколений баронов фон Унгерн владели замками на земле Латвии и Эстонии. Легенды о них живут до сих пор. Генрих Унгерн-Штернберг по прозвищу Топор был странствующим рыцарем. Его имя и копье, наполнявшие страхом сердца противников, хорошо знали на турнирах Франции, Англии, Испании и Италии. Он пал при Кадисе от меча рыцаря, одним ударом рассекшего ему шлем и череп. Барон Ральф Унгерн был рыцарем-разбойником, наводившим ужас на территории между Ригой и Ревелем. Барон Петер Унгерн жил в замке на острове Даго в Балтийском море, где пиратствовал, держа под контролем морскую торговлю своего времени. В начале восемнадцатого века жил хорошо известный в свое время барон Вильгельм Унгерн, которого за занятия алхимией называли не иначе как «брат сатаны». Мой дед каперствовал в Индийском океане, взимая дань с английских торговых судов. За ним несколько лет охотились военные корабли, но никак не могли его поймать. Наконец деда схватили и передали русскому консулу, тот выслал его в Россию, где деда судили и приговорили к ссылке в Прибайкалье…»

Практически почти дословно ту же версию истории рода Унгернов приводит в своей книге «Бог войны — барон Унгерн», изданной в 1934 году в Шанхае, и А. С. Макеев, бывший адъютантом барона в Монголии в 1921 году. Однако к сочинениям как Ф. Оссендовского, так и А. Макеева многие современные историки призывают относиться с осторожностью: в свое, казалось бы, документальное повествование о реальных встречах и личных беседах с бароном Ф. Оссендовский аккуратно вплетает вымысел и собственные фантазии. Представляется совершенно справедливым мнение историка Белого движения А. С. Кручинина, утверждающего, что сочинения Оссендовского сослужили памяти барона Унгерна чрезвычайно скверную службу. Кроме того, следует принять во внимание и такой факт: Унгерн рассказывал Оссендовскому ту версию своей биографии, которую он сам разработал для себя, выбросив из реальной цепи событий отдельные звенья, казавшиеся ему излишними, не отвечавшими созданному им самим грозному образу «бога войны». Соответственно, образовавшиеся лакуны восполнялись собственными, придуманными бароном вставками. «Надо думать, что Унгерн сознательно спрямлял пространство своей полулегендарной генеалогии», — указывает в книге «Самодержец пустыни» современный российский писатель Л. А. Юзефович. Одной из подобных «подмен-вставок» в семейную хронику стала история о «деде-пирате». На самом деле реальный дед Унгерна по отцовской линии служил в должности управляющего суконной фабрикой в местечке Кертель на острове Даго (ныне — остров Хийумаа, Эстония) вплоть до самой своей смерти и, разумеется, никогда и нигде не «каперствовал».

В действительности в Индии бывал прапрадед Унгерна — Отто Рейнгольд-Людвиг Унгерн-Штернберг, но отнюдь не как пират, а как простой путешественник. В молодые годы он добрался до индийского порта Мадрас, где был арестован англичанами как «подозрительный иностранец», — шла Семилетняя война… Интересные подробности о биографии прапрадеда, получившего прозвище Кровавый, приведены в упомянутой нами книге Л. А. Юзефовича.

Исторический Отто-Рейнгольд-Людвиг фон Штернберг родился в 1744 году в Лифляндии. Он получил очень хорошее образование — окончил Лейпцигский университет, путешествовал, подвизался при дворе польского короля Станислава Понятовского. Позже он переехал в Санкт-Петербург, а в 1781 году приобрел у своего школьного товарища графа Штенбока имение Гогенхольм на острове Даго. Здесь барон и прожил до 1802 года, когда был увезен в Ревель, судим и сослан в Сибирь — в Тобольск, где и умер десять лет спустя. О бароне ходили страшные легенды, о суде над «пиратом-камергером» слухи поползли по всей Европе. Отзвуки этих слухов и легенд продолжали звучать и почти полвека спустя. Знаменитый французский путешественник, маркиз А. де Кюстин, оставивший довольно скандальные записки о своей поездке в Россию в 1839 году, так излагает одну из дошедших до него историй: «Напоминаю вам, что пересказываю историю, слышанную от князя К***:

«Барон Унгерн фон Штернберг был человек острого ума, объездивший всю Европу; характер его сложился под влиянием этих путешествий, обогативших его познаниями и опытом. Возвратившись в Санкт-Петербург при императоре Павле, он неведомо почему впал в немилость и решил удалиться от двора. Он поселился в диком краю, на принадлежавшем ему безраздельно острове Даго, и, оскорбленный императором, человеком, который казался ему воплощением человечества, возненавидел весь род людской.

Происходило это во времена нашего детства. Затворившись на острове, барон внезапно начал выказывать необыкновенную страсть к науке и, дабы предаться в спокойствии ученым занятиям, пристроил к замку очень высокую башню, стены которой вы можете теперь разглядеть в бинокль». Тут князь ненадолго умолк, и мы принялись рассматривать башню острова Даго.