Домой с черного хода - Вера Константиновна Ефанова

Вера Ефанова

Москва: Издательство Н. Бочкаревой, 1999

Посвящаю эту книгу с большой

благодарностью моему давнему

другу Зое Бринер, без чьей

поддержки пройденный нами

путь оказался бы еще труднее.

В. Ефанова

С улицы в отворенную мною дверь проникло негромкое ликование пасхальных колоколов, а с ним и благая весть о том, что родина надумала, наконец, распахнуть объятия своим блудным детям, на многие годы застрявшим в некогда гостеприимном Китае.

Принес, однако, эту весть не архангел Гавриил, а губастый приветливый китаец Лоу, по прозвищу Негус. Много лет он лихо взбивал коктейли в баре нашего тяньцзинского клуба — и в те дни, когда тот был непритязательным, но удивительно уютным клубом «Русским», и когда стал более парадным, но строгим клубом «Советским», и даже когда приобрел скучное и длинное название «Дом культуры и отдыха Общества граждан СССР в городе Тяньцзине». Правда, теперь уже Негус взбивал коктейли далеко не так часто и не так лихо.

— Вот вам записка, — сказал Негус, почти чисто выговаривая русские слова, — Просят не задерживаться. Скоро в Москву поедете.

На небольшом листке желтоватой бумаги бледными буквами четвертой копии значилось:

12 апреля, 1954 г.

«Уважаемый товарищ!

С чувством огромной радости сообщаем, что Правительство СССР благосклонно отнеслось к просьбе граждан СССР, проживающих в Тяньцзине и постановило разрешить им въезд на Родину в районы освоения целинных и залежных земель. Каждое ходатайство будет рассмотрено отдельно.

Просьба прибыть в ДКО к 4 часам для заполнения соответствующих анкет и представления автобиографии.

Поздравляем Вас!

Правление О-ва граждан СССР в г. Тяньцзине»

— Спасибо, Негус! — сказала я, забыв о директиве называть его впредь (как, впрочем, и остальных китайских служащих клуба) «тунджи» — товарищ, Лоу-тунджи. — Скажи, что я сейчас приду.

В глазах у него что-то промелькнуло — жалость или, может, недоумение, но он быстро изменил их выражение, широко улыбнулся, и, поклонившись мне, исчез, осторожно прикрыв за собой дверь.

Я вошла в столовую, где за нарядным пасхальным завтраком собралась моя семья. Празднично накрытый стол. Запах кулича свивается с чудесным дурманящим ароматом гиацинтов. Запах Пасхи! Рождество пахнет совсем иначе, почему-то вспоминаю я — свежей хвоей и мандаринами, а Троица клубникой и вянущей травой… Пестрые яйца прячутся в курчавой зелени кресс-салата. Ломтики телятины и нежно-розовой ветчины переложены свежими светло-зелеными листиками салата. Еще нетронутые пирамидки белой и темно-коричневой «красной» пасхи гордо выставляют напоказ буквы «ХВ» и «ВВ». В графине золотится вино. Пасхальный стол. Все такое привычное. Последний раз? Здесь в Тяньцзине во всяком случае последний, а уж там видно будет. Я занимаю свое место и бодрым голосом сообщаю радостную весть остальным.

Клуб выглядит необычно. В зале за сдвинутыми по два и по три столиками сидят люди с сосредоточенными лицами и что-то прилежно пишут. В углу длинный, криво покрытый красным сукном стол и за ним начальство — консул с секретарями и несколько членов правления нашего общества. Негромко переговариваясь они просматривают поданные анкеты и биографии.

Свои анкеты я заполняю молниеносно. Биография? Родилась в Харбине. В двухлетнем возрасте была увезена в Польшу, куда по службе — председателем Плоцкого окружного суда — перевели моего отца. В начале первой мировой войны отец уехал на фронт. Я жила с матерью, братьями и сестрой в Иркутске у дедушки и бабушки. В 1923 году выехала — легально

— с матерью в Харбин, там училась, вышла замуж. Имею трех дочерей. Муж умер полтора года тому назад. Вместе со мной едет также моя мать 78 лет.

Консул небрежно пробегает глазами мои анкеты — он уже не раз читал их (и столько же раз оповещал меня, что в разрешение на въезд мне Москвой отказано) и говорит:

— Вы потом дома на отдельном листке изложите и принесите в консульство, в каком качестве ваш отец был на фронте

— он же, я понимаю, был юристом — и поподробнее о службе ваших братьев в белой армии. Один, насколько я помню, — он иронически улыбается, — долго не смирялся. Даже у Пепеляева в отряде побывал… Да вы не волнуйтесь. Сейчас этому большого значения не придают, но знать мы должны все подробно. Завтра, послезавтра принесите. А пока что подключайтесь к работе, надо кой-кому помочь в составлении бумаг, а то путаются, в лирику пускаются и только анкеты портят.

Первой требует моего внимания могучая женщина с красноречивой выбоиной в центре верхней губы, обнаруживающей золотые передние зубы, с крупным бриллиантом на толстом пальце. Зовут ее Дарья Максимовна. По ее словам, она малограмотна.

— Профессия какая? — переспрашивает она, — Ну, балеты возила… Куда возила? В Корею, в Циндао, когда там американский флот стоял. В Чифу…

— Откуда в балете разбираюсь? Разбираюсь, будьте покойны. Образование? И образование имею. Ну и что ж, что неграмотная. В своем деле я очень даже грамотная. Не хуже, чем вы в своем…

Но тут Дарья Максимовна тяжело задумывается и неожиданно меняет свое решение ехать на целину:

— Погожу еще впрочем, — говорит она, — Посмотрю, что к чему… Небось, не опоздаю. Извиняюсь за беспокойство, — И спокойно собрав со стола свои бумаги, идет к двери величественная и невозмутимая.

Следующая моя клиентка родилась в Омске. «Выехала в Китай в 1918 году с первым мужем, чехом по национальности…» Все понятно — впоследствии пленный чех, прошедший с боями через Россию и подцепивший в Омске русскую барышню, оставил ее и укатил к себе в страну.

«Выехала на Дальний Восток вслед за мужем-офицером, служившим в армии Колчака. Муж был убит…»

«Выехала легально с первым мужем — датчанином…» Тоже дело известное: в те времена Европу и Дальний Восток связывал телеграф, принадлежавший датской компании с телеграфистами-датчанами. Тоже, поди бросил и уехал к невесте-датчанке.

«Приехала в 1931 году из Владивостока, нелегально перейдя границу…» Тут уж другое. На сцену выступают китайские контрабандисты за золотые украшения и серебряные юани переправлявшие людей через необозримые болота, проводившие их через тайгу после того как «легальный» выезд за границу стал невозможен.

«Выехала в составе кордебалета оперной труппы на гастроли в Харбин в 1927 году. Невозвращенка. Вдова. Дочь после окончания войны вышла замуж за лейтенанта американской морской пехоты. Сын жил в Дайрене, где работал в швейцарской транспортной компании. Сведений о нем не имею, по слухам, он был арестован и увезен в СССР…» Иными словами в