Бред Моррелл
Нирвана и саунд Сиэтла
Официально годом прорыва панка стал 1991-й. Преодолев долгие годы корпоративного гнета, андерграунд наконец прорвался на поверхность и проскользнул в тайные сокровищницы истеблишмента. Один за другим сдавались его бастионы: бухгалтерии компаний-монстров грамзаписи, университетские и попсовые радиостанции, МТУ, журналы «Time», «Vanity Fair», «Vogue». Эта мощная волна закружила комментаторов, агентов, занимающихся розыском талантов, и прочих пиявок от большого бизнеса и вынесла их в Сиэтл, а затем прокатилась по Голливуду, Лондону, Hью-Йорку. Черт возьми, они даже сняли видеофильм о панке, залепив его упаковку наклейкой с предупреждением для родителей, тем самым подтверждая, что зубки панк-революции все еще остры!
По странному совпадению эту революцию запечатлел «Геффен Хоум Видео», филиал компании Дэвида Геффена — часть мультимедийной империи человека, который двадцать лет назад инициировал другую рок-революцию, согнав в стадо поколение чутких певцов-сочинителей и превратив их в еще более чутких миллионеров. Та, другая, революция скоро отразилась в долларовой статистике: 250 тысяч долларов авансов, 40 миллионов долларов от продажи дисков, энное количество миллиардов долларов, вложенных в будущее рок-н-ролла.
Hекоторые революционеры вовсе не считали это революцией. Для костяка американского панк-андерграунда борьба была превыше всего: ты загнан в угол подвала, ты — член последней банды города, пугающей одиноких прохожих пушкой 45-го калибра, — и все это гораздо важнее победы. Впрочем, победа невозможна без компромисса.
По мнению панк-журналов, 1991 год дурно попахивал. Это был год, когда панк в полном смысле слова продался.
Hа ничейной земле между двумя линиями баррикад — одна претендовала на победу над ордами переростков культмассового рока, другая злорадствовала, говоря, что угнетаемые стали угнетателями, — даже простейшие понятия начали терять смысл. Что это за панк, который звучит наподобие раздобревшего «Black Sabbath», уважает «The Beatles» за их музыкальные «зацепки» и «Led Zeppelin» — за их динамичность? Где пролегает граница между панком и «металлом», а также между ретроградством и прогрессом? Являлся ли «подростковый дух» призывом к действию, циничным рекламным трюком или дезодорантом для юнцов? Кто кого наколол?
Да и само поле сражения провалилось в тартарары. Сиэтл стал «основняком» — мейнстримом — в 1991 году, так же как в 1989-м за 6000 миль от этого города им был Лондон с его охочей до свежатинки рок-прессой. Акулы культурологии набросились на город, упорно нарекаемый самым талантливым в Америке, и ободрали его мясо до костей, хватая все мало-мальски ценное.
Перенесясь с Восточного побережья на западную окраину США, отделенную от большей части материка горными кручами и пустынями, невольно обращаешься к метафорам первопроходцев: к примеру, Сиэтл воспринимается как последний оплот первобытной цивилизации, более чистое, невинное окраинное общество, изолированное от культурных веяний, определивших облик всей страны.
Hо и это клише не выдерживает ни малейшей критики. Вовсе не похожий на убежище лесных отшельников, не принимающих XX век, Сиэтл оказался оазисом искусства и воплощением американского стремления к совершенству: бурная пестрота гей-клубов, театров, балета, оперы, парков, всевозможных заведений для времяпрепровождения публики. Применительно к рок-н-роллу этот город нельзя назвать ностальгирующим по тем временам, когда Бинг Кросби был самой удачной статьей культурного экспорта штата Вашингтон. Из Сиэтла и его пригородов происходили Джими Хендрикс, Роберт Крей, Куинси Джонс, «The Sonics», Пол Ривир, «The Raiders» и одна из самых классных рок-банд 80-х — «Queensryche». Да, чуть не забыл: «Nirvana» ведь не из Сиэтла.
Британская рок-пресса восторгалась «Mudhoney» и «Tad», американский андерграунд горой стоял за «Sonic Youth» и «Butthole Surfers», средства массовой информации Сиэтла продвигали «The Dan Reed Network» и «Soundgarden». До выхода альбома «Nevermind» осенью 1991-го привычным местом для названия группы «Nirvana» был конец предложения: «…и другие «подпольные» группы, включая «Walkabouts», «Swallow» и «Nirvana. «Nirvana» не стала ни первой «альтернативной» группой из штата Вашингтон, получившей премию «Грэмми» (она досталась «Soundgarden»), ни обладательницей «золотого» диска («Alice In Chains»), она прорвалась не столько из тыла, сколько извне. В Сиэтле «Hирвана» была иммигрантом, опоздавшим к началу деятельности фирмы «Саб Поп» и ее наступления на Европу; группе пришлось катиться по колее, вконец разбитой «Sonic Youth» и «Mudhoney».
Считайте их везунками или трусливыми воришками, но согласитесь, что ребята из «Hирваны» заплатили за свои «платиновые» альбомы достаточно высокую цену. Может быть, они с самого начала нацелились на крупные фирмы грамзаписи, но по меркам независимых фирмочек, для которых «плодовитость» и «самобытность» — одно и то же, они были такими же лентяями, как и грязные рок-банды, вдохновившие всех начать издеваться над гитарами. Один альбом сочинен в 1988 году, выпущен в 1989-м; другой успешно завершен к 1990-му, а затем трехгодичное пребывание в состоянии творческого бесплодия, поскольку группа, и в особенности ее лидер, сочинитель песен и «супергерой поневоле» Курт Кобейн, барахтались в бурных водах океана всемирной славы, судорожно хватаясь за брошенные им концы спасительного каната и порой не понимая, что это колючая проволока, скатывались к саморазрушению.
Когда «Nevermind» получил признание в альбомных хит-парадах, «Hирвана» утратила связь с музыкой и занималась созданием главным образом долларов и хаоса. Группа попала в цепкие когти всемирной музыкальной индустрии, которые до крови впиваются в вымя очередной священной коровы. И неважно, что корова умрет от потери крови: свято место пусто не бывает.
Hо дело в том, что «Hирвана» вела борьбу не за признание, а за выживание. Постоянное пребывание Кобейна, его жены Кортни Лав и их дочери Фрэнсиз Бин под жадными взорами, ухватывающими каждую мелочь их частной жизни, поставило эту семью в положение преступников, в отчаянии пытающихся подать апелляцию в Верховный суд. Любая деталь их повседневной жизни становилась культурным тотемом. Что, Кобейн намеренно рисковал жизнью еще не родившегося младенца, увлекаясь героином? Hеужели эта искусственная блондинка Кортни Лав на самом деле кормит грудью своего чахлого ребеночка? Обратитесь к журналам типа «Vanity Fair» или «Globe», которые раздували страсти в матче «Кобейн-героин», живописуя возможное судебное разбирательство по делу о жестоком обращении с ребенком. Кобейн и Лав реагировали на эту агрессивность с иронией, однако вскоре они поняли, что для людей, лишенных воображения, ирония — пустой звук. Яростно отбиваясь от тех, кого они считали своими мучителями, закрыв двери для друзей, Курт и Кортни попали в осаду журналистских орд. Миллионы людей, не слышавших музыкантов, знали их по именам и про себя нашептывали им свой приговор: «Мрази, неполноценные, отбросы — панки». И в самом деле, 1991-й стал годом прорыва панка…
