Даниил Тумаркин - Миклухо-Маклай. Две жизни «белого папуаса»

В 1840-х годах Россия вступила в железнодорожный век: развернулось строительство первой крупной железной дороги, которая должна была соединить Петербург с Москвой. На этой огромной стройке трудились десятки тысяч человек, в подавляющем большинстве — крепостные крестьяне, посланные на строительство «чугунки» своими владельцами. «Издали такие места работ, — вспоминал участник строительства инженер А.И. Штукенберг, — были похожи на встревоженный муравейник, в котором усердные насекомые копошатся, хлопочут, напрягая силы; но в каждом этом муравье билось человеческое сердце, покорное судьбе муравья. Непогода не останавливала рабочих, разве на ночь и в проливные дожди загоняли их в свои норы»[1]. Тяжкую участь рабочих-землекопов на строительстве этой магистрали отобразил Н.А. Некрасов в стихотворении «Железная дорога»:

В 1843 году на самый сложный участок строительства — на Валдайскую возвышенность — был прислан молодой инженер-путеец Николай Ильич Миклуха, ставший отцом знаменитого путешественника и исследователя.

Род инженера Миклухи более или менее достоверно прослеживается с середины XVIII века. Его сын Михаил, младший брат ученого, в своих неопубликованных заметках сообщает, что «у отца были документы, из которых можно было проследить более древних представителей рода, но так как у нас в семье не придавали большого значения происхождению, то об этих отдаленных предках я ничего не знаю»[2].

Сам ученый в предсмертной автобиографии, написанной в 1887 году от третьего лица, так отозвался о своем прадеде, с которого начинается реальная генеалогия рода Миклух: «Потомственное дворянство было дано прадеду его Степану, который, состоя хорунжим в одном из казацких полков, отличился при взятии Очакова в 1772 г.»[3].

Тактично опуская или исправляя хронологическую неточность (Очаков был взят русскими войсками в 1778 году), биографы ученого, в том числе представители рода Миклух, безоговорочно приняли приведенную версию и расцветили ее новыми подробностями. Некоторые итоги подвел в 1997 году Д.С. Басов в сборнике с удачным названием «Человек из легенды»: «При штурме (Очакова. — Д. Т.) отличился хорунжий, т. е. подпоручик, реестрового стародубского казачьего полка Степан Миклуха, который первым ворвался в крепость. За это он был удостоен указом Екатерины II потомственным дворянством»[4].

Но вот незадача: в специальных подробных исследованиях об осаде и штурме Очакова не только не говорится о подвиге Степана Миклухи и оказанной ему монаршей милости, но вообще не встречается такая фамилия. Что же касается Стародубского казачьего полка, то он не входил в войска князя Потемкина, овладевшие после длительной осады турецкой крепостью Очаков. Впрочем, Степан Миклуха — личность отнюдь не легендарная. Материалы о нем обнаружены в Государственном архиве Черниговской области (ГАЧО) Украины. Согласно исповедным и метрическим книгам конца XVIII века, Степан Михайлович Миклуха (род. ок. 1750 г.) с семьей жил в городе Стародубе[5]. Этот город, один из старейших на Руси, до 1782 года был центром Стародубского полка — одной из десяти военно-административных единиц, на которые была разделена Левобережная Украина. Полк активно участвовал в русско-турецких войнах 1768-1774 и 1787-1791 годов (но, как уже отмечалось, не во взятии Очакова). Рядовой казак Степан Миклуха дослужился до чина хорунжего, а когда его переформированный полк включили в регулярную армию, был произведен в первый обер-офицерский чин корнета (соответствует пехотному подпоручику). Но получил ли Степан потомственное дворянство?

По Табели о рангах, введенной Петром I в 1722 году, уже первый обер-офицерский чин (XII класс) давал право на потомственное дворянство. Ввиду развития армии и флота и разрастания государственного аппарата численность дворянства быстро возрастала. К концу XVIII века в одной только Украине насчитывалось до ста тысяч дворян, значительную часть которых составляли «плебеи по крови, бедняки по состоянию»[6]. Поэтому верховная власть стала ограничивать доступ в дворянское сословие, повышая ранги, необходимые для получения «столбового» дворянства. В жалованной грамоте дворянству, подписанной в 1785 году, Екатерина II повелела лиц, имеющих чины ниже VIII класса, причислять не к потомственному, а к личному дворянству, не распространявшемуся на потомков. Так появилась новая сословная группа — личное дворянство.

«По некоторым правам, — писал известный историк и правовед А.В. Романович-Славатинский, — личное дворянство примкнуло к потомственному: оно было свободно от телесных наказаний, отличных податей и рекрутчины, но лишенное существеннейших прав дворянства потомственного — крепостного права и полного участия в его корпоративной жизни — оно не совсем было благородным. <…> Бедное материальными средствами, но богатое искусственными потребностями, личное дворянство боялось запачкать свои благородные руки какими-нибудь мещанскими занятиями и предавалось темным, неопределенным профессиям. <…> Личными дворянами общества потомственных дворян замещали иногда должности по земской полиции, особо низко стоящей во мнении сословия»[7].

Нам не удалось установить, когда Степан Миклуха был произведен в корнеты. Если это произошло до 1785 года, он, по-видимому, промедлил с оформлением соответствующих документов или допустил иную оплошность. В Новгородсеверском наместничестве процветали кумовство, взяточничество и беззаконие. В связи с изданием жалованной грамоты дворянству местные власти — по невежеству или по злой воле — причислили Степана к личному дворянству, хотя из текста грамоты следовало, что введенные в ней ограничения касаются лишь гражданских чинов. Лица, получившие на действительной военной службе обер-офицерское звание, сохраняли право на получение потомственного дворянства до 1845 года, когда были подняты планки доступа в дворянское сословие как для гражданских, так и для военных чинов.

Неизвестно, пытались ли Степан Михайлович или его сыновья оспорить допущенную несправедливость, после того как Стародуб по административной реформе вошел в Черниговскую губернию. Но факт остается фактом. «В архивном фонде Черниговского губернского депутатского собрания, — сообщила в ответ на наш запрос директор ГАЧО Р.В. Воробей, — документов о пожаловании дворянства роду Миклух и описания герба не имеется»[8]. Более того, в материалах архива, относящихся к первой половине XIX века, про сына Степана Миклухи, тоже Степана, прямо сказано, что он происходит из «личных дворян». В некоторых документах он и его сын Илья Степанович дипломатично обозначены как «корнетские дети»[9]. Мы сознательно остановились на этом сюжете, так как сомнительное дворянское происхождение Миклухо-Маклая, -в дальнейшем, как увидим, узаконенное стараниями его матери, — в какой-то мере повлияло на его социально-психологические установки и на некоторые его поступки.