Вадим Прокофьев
Петрашевский
Кружковую деятельность «петрашевцев» император Николай I назвал «заговором идей». Буржуазные историки видели в ней только проявление оппозиционных настроений либералов, жаждущих реформ. И долгое время «петрашевцы» выступали на страницах исторических сочинений с подобными ярлыками. Но деятельность «петрашевцев» вышла за рамки теоретических споров, и не либеральные иллюзии привели их на путь революционной борьбы. Среди многих десятков людей, посещавших кружок Петрашевского, были настоящие революционеры, пропагандисты социалистических и даже коммунистических идеалов.
Петрашевскому и его соратникам были присущи колебания, непоследовательность во взглядах, доставшиеся им от дворян-революционеров. Но вслед за Белинским «петрашевцы» уже знаменовали собой появление на арене классовой борьбы революционеров-демократов, и они положили, по словам В. И. Ленина, начало социалистическим кружкам в России.
Книга В. А. Прокофьева — научно-художественная биография Михаила Васильевича Буташевича-Петрашевского, а также людей, близко стоявших к нему.
В. А. Прокофьев — преподаватель истории, 15 лет читал ее в различных вузах Москвы, автор ряда исследовательских работ по истории СССР. В серии «Жизнь замечательных людей» вышли его книги «Степан Халтурин», «Желябов», биографический очерк о М. Михайлове.
Когда по улице Ришелье проходят солдаты, невозможно усидеть на месте. По крайней мере мэтр Фурье не имеет на это сил. Ведь недаром же он в свои шестьдесят пять лет ежедневно ходит к Тюильрийскому дворцу, чтобы посмотреть на смену караула.
Пока шагают солдаты, нужно успеть залить две жалкие головешки в камине, прикрикнуть на кошек. А потом вниз! Вниз по узкой, извилистой лесенке.
Часы на камине отсчитывают двенадцать. Трубы торжествующе глушат все звуки. Но, боже, уже двенадцать? Двенадцать!
Вот уже десять лет Шарль Фурье, не пропуская ни одного дня, ровно в двенадцать садится в кресло у камина и ждет.
Ждет «кандидата». Так среди последователей мэтра принято называть миллионера, который, проникнувшись учением «социэтарной школы», явится к Фурье и выложит миллион на организацию пробного фаланстера.
Мэтр с сожалением прислушивается. Трубы поют уже где-то далеко, на другой улице.
И сегодня «кандидат» не спешит. А к его приходу давным-давно все готово.
Миллионера могут заинтересовать детали «открытия» Фурье. Об этом «открытии» ныне не так-то легко прочесть что-либо путное. Ведь в последнее время последователи мэтра почти не печатают его статей, заполняя страницы журнала «Фаланга» своими. Фурье страдает подозрительностью. Когда он был моложе, страдал отсутствием скромности. Но это только наедине с самим собой или в кругу двух-трех близких друзей.
Лет пять назад попробовали обойтись и без «кандидата». Несколько приверженцев Фурье создали своего рода акционерное общество для организации «социэтарной колонии». В департаменте Сены и Уазы общество приобрело большой участок земли.
Как это было радостно! И сколько вспыхнуло надежд!
Увы, спустя год стало ясно, что необходимого капитала в 1 миллион 200 тысяч франков не собрать, а тех 318 тысяч франков, которые были получены от 48 акционеров…
Э, да что вспоминать!
Выстроили какую-то нелепую ферму. Переругались. И не только фалангу, а производственно-потребительскую кооперативную общину организовать не смогли.
А ведь все так просто, так понятно, и иного пути у человечества нет.
Он не устает повторять это людям, он, мэтр Франсуа Шарль Мари Фурье.
Часы показывают уже вторую половину дня. Гулять поздно.
Кошки съели его завтрак? Но они, слава богу, ничего не понимают в винах. Полбутылки хорошей мадеры к остаткам рыбного филе… Мэтр всегда был в еде умерен.
Странно устроено современное человеческое общество — сплошная дисгармония. А люди, как чванливые букашки, кричат о прогрессе и цивилизации! Какая уж тут цивилизация, когда наперекор природе личное противоречит общественному. Счастье одних — залог бедствия для других.
Спросите адвоката: о чем он мечтает?
Чтобы в мире было как можно больше убийств, ограблений, мошенничеств.
А врач?
Болезни, эпидемии — вот путь к обогащению лекаря.
А для архитектора — пожары.
И все, буквально все ненавидят друг друга, объединяясь в классы, чтобы легче было ненавидеть.
Миром правит «меркантильный дух». Торговцы — вот вампиры, современные корсары, которые эксплуатируют и бедного и богатого, пожирают друг друга и во многом являются виновниками общественных бедствий.
Мэтр разволновался. И зачем ему вспомнились эти вурдалаки, зачем он бредет пройденными тропинками? Или это старость? О, в молодости он много поработал на «торговцев»! Только это и позволило ему потом с таким сарказмом, с такой силой обрушиться в своих книгах на «торговых паразитов». И он действительно был гениальным сатириком.
Что бы там ни говорили друзья, а мэтр доживает свои дни, и, увы, не в фаланстере.
Но у него есть маленькая тайна, он никому ее не откроет.
Когда никто не мешает мэтру, он умеет внутренне сосредоточиться, и тогда уже неважно, что его окружает. Он в мире гармонии. В мире, открытом им для человечества.
Он столько раз посещал этот мир фантазии, что уже с трудом видит в нем только идеал будущего.
Бог, создавший природу, создал гармонию в ней, и он же предопределил для людей идеальный общественный строй. Фурье «познал» божеское предначертание и по закону всеобщей аналогии обрисовал контуры идеального общества.
В нем все должно обеспечить нормальное развитие и удовлетворение естественных человеческих страстей.
Страсти… Как отпугивает это слово буржуазных моралистов! А Фурье под страстями понимает «причины человеческой деятельности», «коренные стремления его духа и тела, приводящие в движение все существо его», «а вовсе не те воплощения, те разрушительные порывы чувств, которые, затемняя рассудок, побуждают человека употреблять все средства к их удовлетворению».
Это уже не страсти, это «злоупотребления страстей».
Страсти сами по себе ни добры, ни злы, но могут порождать и добро и зло.
Значит, общество должно быть так организовано, чтобы «страсти одних людей не сталкивались враждебно со страстями других, чтобы удовлетворение стремлений одного человека не влекло за собой нарушение интересов другого», чтобы личное не противостояло общественному, а совпадало бы с ним.
Но как этого добиться? Мечтаниями? Человечество устало от обессиливающих иллюзий. Чем мечта зримее и влекущей, тем дальше старается держаться от нее современный «испорченный человек».
