Последняя база
Беспокойное хозяйство
Морские дороги
Корабли уходят в бои
Заводы на причалах
По сигналу «воздух»
Тревожные дни
Перед наступлением
Тылам не отставать!
Здравствуй, Севастополь!
Указатель
СП-7-14
Куманин , Михаил Федорович
Отправляем в поход корабли
Воениздат, Москва 1962.
Последняя база
В нашем штабе висела большая географическая карта. Извилистая линия флажков на ней с каждым днем передвигалась все дальше на восток. Выслушав сводку Совинформбюро, комиссар базы Василий Иванович Орлов переставлял флажки.
От берегов Ледовитого океана до Черного моря растянулся фронт. Пылали города и села, лилась кровь.
А у нас в порту, как прежде, грузились суда. За молом синело море. Город утопал в зелени. И только прерывистый гул моторов вражеского самолета-разведчика, едва различимого в высоком голубом небе, напоминал о том, что война касается и нас.
Воют сирены. Укрытые в садах и виноградниках зенитки открывают стрельбу. Собаки со всего города с лаем и визгом мчатся к батареям. Впервые я здесь увидел такое. Обычно животные стараются спрятаться подальше от стреляющих пушек, а тут жмутся к ним. Возможно, этот инстинкт сохранился с прежних времен. Горцам Кавказа часто приходилось отбивать атаки врагов. При первых же выстрелах жители окрестных сел спешили в крепость - под защиту ее стен и пушек. Вместе с хозяевами бежали и верные псы…
Самолет улетал, и снова наступала тишина.
Моряки базы слушали сводки и сжимали кулаки. Почему их держат на Кавказе, в тылу? Послали бы в Одессу, они жизни не пожалеют, чтобы задержать врага. На моем столе ворох рапортов с просьбой отправить на фронт. Как доказать людям, что их работа в базе, жизненно необходимая для флота, не менее важна, чем любая другая боевая служба? Командиры и политработники беседовали с людьми, убеждали. У нас было много веских доводов, но о самом главном[4] командование базы молчало, пока не пришла шифровка из Севастополя, в которой было всего несколько слов:
«Сообщите, сможете ли принять линейный корабль?»
Показываю телеграмму Василию Ивановичу Орлову. Молча переглядываемся. Если бы такой вопрос нам задали не в конце октября 1941 года, а тремя месяцами раньше, он ошеломил бы всех.
В нашей военно-морской базе было два небольших порта - Батуми и Поти. Сюда изредка заглядывали миноносцы. И совсем редко крейсера. Те в гавань не заходили: тесно и глубины малы. Останавливались на рейде. Могучие красавцы не нуждались в наших услугах. Запасы они пополняли в других, более оборудованных базах, там же и ремонтировались. Была и еще одна причина, почему большие корабли редко гостили у нас: турецкая граница на расстоянии пушечного выстрела. При таком соседстве не стоило выставлять для обозрения новейшую боевую технику.
У нас базировались лишь малые корабли: охотники за подводными лодками и торпедные катера.
Батуми, где располагался вначале наш штаб, в мирное время был оживленным торговым портом. Здесь грузились танкеры нефтью, подававшейся по трубам из Баку, другие суда вывозили отсюда цитрусы, чай, консервы, а ввозили металл, машины, лес. Из Поти уходили суда с чиатурской марганцевой рудой.
Война внесла большие перемены в жизнь базы. Хотя фронт был далеко, мы привели наши части и корабли в боевую готовность. Днем и ночью наблюдатели следили за морем и воздухом, артиллеристы береговых и зенитных батарей дежурили у орудий. Выделенный [5] в наше распоряжение эсминец «Незаможник» поставил минные заграждения на подступах к порту. Был организован морской дозор. За неимением других кораблей его нес дивизион подводных лодок, который прибыл к нам перед самой войной. Лодки старые, слабо вооруженные, с малой автономностью. Но, как говорят, на безрыбье и рак рыба.
Камуфляжем - маскирующей окраской - покрылись портовые здания и причалы. Ночью на улицах - ни огонька. Погасли маяки и створные огни.
Много хлопот было с нефтеперерабатывающим заводом в Батуми. Берегли его как зеницу ока: он снабжал фронт и боевые корабли горючим и смазочными материалами. Цеха, перегонные установки, огромные резервуары с готовой продукцией окрасили под фон местности, укрыли маскировочными сетями. Вокруг баков насыпали земляные валы - «замки», чтобы в случае повреждения резервуаров их огнеопасное содержимое не могло разлиться.
Забот у нас все прибавлялось и прибавлялось, причем самых разнообразных. В Поти и Батуми стекались войска. Их направляли в Одессу и Севастополь. Обратным рейсом суда забирали раненых и эвакуирующееся население. Всю эту массу людей надо было как-то разместить, обеспечить питанием, медицинским обслуживанием.
Раненых привозили все больше. Начальник медико-санитарной службы базы военврач 2 ранга Григорьян докладывал, что помещать их некуда. Развертываем дополнительные госпитали в Поти, Батуми, в помещениях ближних санаториев и домов отдыха. Неистощимую энергию при этом проявляют начальники госпиталей Анатолий Платонович Баженов и Павел Иванович Соколов. Одним из самых популярных людей в Поти стал хирург Григорий Арминакович Сарафьян - прекрасный специалист, вдохновенный энтузиаст своего дела, спасший сотни человеческих жизней.
Приняв раненых с кораблей, наши медики оказывали им первую помощь, а дотом решали: кого отправить в тыловые госпитали, а кого можно оставить в базе до полного выздоровления. Тысячи моряков, поправившись, снова возвращались в строй. [6]
Фронт требовал боеприпасов, снаряжения, продовольствия. Сотни тонн этих грузов мы получали ежедневно по железной дороге, переваливали на суда и направляли в районы боевых действий. Из прифронтовых городов к нам морем поступало оборудование демонтированных заводов. Станки и машины в ящиках и безо всякой упаковки громоздились всюду: - на причалах, площадях и улицах, дожидаясь погрузки на железнодорожные платформы.
Турция вела себя подозрительно. Официально она заявила о своем нейтралитете, но продолжала поставлять фашистской Германии продовольствие и стратегическое сырье, пропускала через проливы германские и итальянские суда в Черное море, сосредоточивала свои войска у нашей, границы. Турецкие суда все чаще появлялись поблизости от Батуми и Поти, правда, пока не осмеливаясь проникать в советские территориальные воды. Не оставалось сомнений: Турция выжидает. Как только перевес в войне склонится на сторону Германии, она не замедлит напасть на нас.
