От Великой Отечественной остались не только память о подвигах и скорбь о жертвах, но и рассказы, которые, может быть, никто не записал. Нижеследующие истории услышаны мной в разное время от разных людей. В деталях, вероятно, есть неточности, но в целом правдивость не вызывает сомнений. В частности, первый рассказ – от человека, который был лично знаком с упомянутыми в тексте Молотовым и Головановым. Ни об этом, ни о других описанных далее случаях я нигде не читал.
Союзники не хотели открывать второй фронт. Тянули, темнили, наконец заявили, будто необходимо обсудить лично, для чего в Лондон надо прилететь наркому иностранных дел Молотову. Знали, что это невозможно: вся Европа под Гитлером.
Но Молотов взял дальний бомбардировщик и ночью полетел.
Когда премьер-министру Черчиллю сообщили, что прибыл Молотов, у того изо рта выпала сигара.
Побеседовали. Черчилль сослался на то, что сначала документы должен подписать Рузвельт. Вроде бы верно, у того уже третий срок президентства (для чего даже внесли поправку в Конституцию США, настолько он был в авторитете), а Черчилль на своём посту недавно. Однако в данном случае не Рузвельту надо было бы подписать первым, поскольку ему издалека не так видны европейские дела. Да и не полетит же Молотов за океан.
А чтобы совсем уж лишить его этой возможности, англичане устроили показ новой техники. Наши пилот и штурман потянули на спичках, кому идти, выпало пилоту. И англичане своих не пожалели, 11 офицеров погибли вместе с нашим – самолёт рухнул в Темзу.
Но штурман Голованов (впоследствии Главный маршал авиации) был на самом деле тоже пилотом. Он пересел за штурвал. Перед взлётом один англичанин ему шепнул: тебе говорят лететь на такой-то аэродром, ты туда не лети, разобьёшься, а лети на другой, он ещё не достроен, но полоса есть, сесть можно.
И вот он ведёт бомбардировщик через океан и думает: то ли верить, то ли провокация… Приближается куда назначено – облачность всё гуще, внизу туманы, дожди. Пока не поздно, повернул. Долетел, там в самом деле полоса, незаконченные постройки. Приземлился.
На аэродроме поднялась суматоха. Подкатил джип с солдатами, они нацелили винтовки. Голованов в форточку по-английски: «На борту народный комиссар иностранных дел Советского Союза Молотов, прибывший для встречи с президентом Рузвельтом». Джип умчался за генералом.
Приехали в Вашингтон. Молотов Рузвельту: с Черчиллем договорились, дело за вами. Несложно было проверить по радио или телеграммой (уже существовал кабель по дну океана), вправду ли согласен Черчилль. Но раз несложно, то Рузвельт и не усомнился. Он подмахнул документы. Молотов – обратно в Лондон.
Когда Черчиллю сказали, что нарком благополучно вернулся, да ещё с подписью президента, у премьера опять упала сигара. Но делать нечего, пришлось и ему подписать.
Дальнейшая задача – добраться с бумагами до Москвы. Между тем английская разведка устроила утечку информации, что полетит советский нарком. Фашисты наставили в небо прожектора и зенитки, сторожат.
А хитрый Молотов по радио связался с Москвой, чтобы опубликовали документы, которые он должен привезти. Советские газеты сообщили: вернулся нарком, Рузвельт и Черчилль подписали. Фашисты в недоумении: как же они прохлопали, где Молотов проскользнул? – и сняли охранение. Пока не разобрались, он ночью полетел. Под конец пути бомбардировщик чуть не был сбит советским истребителем, но обошлось.
Второй фронт, правда, открылся ещё не скоро.
* * *
У знаменитого партизанского командира Ковпака комиссаром был Воробьёв. Вышел указ о награждении партизан. Воробьёву – Знак Почёта. А это был орден, который вручали музыкантам, колхозницам и прочим гражданским лицам.
Ковпак оскорбился и послал радиограмму: «Москва, Кремль, Сталину. Мой комиссар – боевой командир, а не доярка, чтобы награждать его Знаком Почёта. Ковпак». Надо было иметь смелость, чтобы возразить Верховному. Ещё удивительнее, что радиограмма дошла по назначению.
Вскоре в партизанские леса прилетел генерал с ящиком орденов и медалей. Отряд построился, выходят по очереди. Воробьёву – орден Красного Знамени… и Знак Почёта тоже. Указ-то подписан, отменить нельзя.
* * *
Наши войска пробились к Балтийскому морю. Командующий фронтом Баграмян в сапогах зашёл в воду. Постоял, протянул руку назад: «Бутылку». Дали пустую бутылку. Он набрал воды. Говорит: «Офицера связи не ниже полковника». Явился полковник. Баграмян: «Мой самолёт». И полковнику: «Лети в Москву к Сталину. Скажи, Баграмян прислал воду Балтики».
Связист полетел. Тем временем немцы ударили и отогнали Баграмяна. Полковник летит, ничего не знает. Да хоть бы и знал, приказ должен быть выполнен. Прибыл в Кремль, дождался в приёмной, впустили к вождю. Посланец печатает шаг, протягивает бутылку: «Командующий фронтом Баграмян прислал воду Балтики».
Сталин размеренно, с грузинским акцентом: «Веззи назад. Скажьжи, пусть вильет, где взял».
Баграмяну, единственному из командующих фронтами, Сталин не дал звания маршала – грузин армянину. Баграмян стал маршалом только в 1956 году.
* * *
Фронтовой корреспондент Евгений Халдей сфотографировал Знамя Победы над рейхстагом. И к маршалу Жукову: дайте самолёт отвезти плёнку в Москву. Жуков его прогнал: ещё чего, ради плёнки гонять самолёт!
Что делать корреспонденту? Ведь небывалая радость для всего народа, четыре года ждали! Он – на аэродром. Говорит впопыхах: «Маршал приказал дать самолёт!». – «Ничего не знаем». – «Ну, позвоните ему». – «Когда надо, он сам звонит». – «Давайте сам позвоню».
Поднял трубку, связь с маршалом прямая. Неизвестно, что отвечал Жуков, но окружающие услышали: «Товарищ маршал, не дают самолёт… Да вот я и говорю, что дураки… Скажите им сами. О, бросил трубку!».
Что ж, раз маршал обозвал дураками и даже трубку бросил в гневе, то дали «Дуглас». Халдей полетел. Но понимал, что в Берлине разберутся, сообщат в Москву, после посадки его арестуют. За угон самолёта у маршала, да в военное время, – расстрел без суда.
Едва только «Дуглас» приземлился и ещё не вырулил куда надо, Халдей выпрыгнул из него. Побежал на дорогу – и на попутке в редакцию.
Назавтра «Дуглас» летит обратно. Халдей погрузил в него тюки свежего номера «Правды» и вернулся в Берлин.
Жукову принесли газету. На первой полосе – Знамя Победы над рейхстагом. Маршал посмотрел. Распорядился: «Корреспонденту – орден Красной Звезды».
