Точка зрения о культивировании династией Романовых давних русских традиций доминировала в исторической науке вплоть до нынешнего столетия. Но сейчас некоторые историки, в частности Ф. И. Гримберг, считают, что пресловутая приверженность к «стародавности» не что иное, как еще один из мифов романовской концепции русской истории. Вот что она пишет по этому поводу: «Бытовой уклад первых Романовых с его ориентальными особенностями историки зачастую именуют “стародавним” и даже “исконно русским” укладом. Подобное мнение едва ли можно признать верным. Нетрудно заметить, изучая источники, что первоначальный уклад жизни частной и государственной в древнерусских княжествах сходен во многом с обычаями скандинавов и угро-финнов…
Уже при Иване III бытовой уклад резко византируется. Разумеется, это можно связать с его женитьбой на византийской царевне; но правильнее будет саму эту женитьбу поставить в связь с царствующей византийской ориентацией московского князя. Начиная с Ивана III русские правители все более осознают себя преемниками византийских императоров.
И, наконец, достаточно поздно, уже в царствование Ивана IV Грозного, создается на основании византийских поучений знаменитый “Домострой”. Нетрудно понять, что изложенные в нем правила были для русского уклада внове. Рудименты старинного уклада сохранялись достаточно длительное время в самых различных областях России и в самых различных формах…
При Иване Грозном продолжается начатая его дедом интенсивная византизация бытового уклада царской семьи, развиваются элементы ритуальной пышности и восприятия царя и его близких в качестве сакральных особ…
Но именно при первых Романовых эта “византийственность” быта обретает как бы предельную степень. Воспитание маленьких царевичей уже совсем не напоминает воспитание княжичей Древней Руси. Дети Михаила Федоровича и Алексея Михайловича проводят свои дни в тесных душных покоях, окруженные на византийский манер шутами и “дураками”, окруженные ритуализованными действиями многочисленной прислуги. Уже при Иване III меняется парадный, выходной костюм правителя. Если прежде только плащ да богатство кольчуги и прочего воинского снаряжения отличало князя от его дружинников, то теперь характерным становится длиннополое роскошное одеяние. Прежний князь – воин и военачальник, нынешний царь – священная особа, сам едва ли не священник…»
К этому стоит добавить, что в правомерности такого взгляда на частную жизнь первых Романовых убеждают не только приведенные Ф. Гримберг аргументы, но и многие государственные начинания и реформы, которыми занимался Михаил Федорович Романов в течение 32 лет своего правления.
Первые шаги самой молодой династии Европы
Первому царю из династии Романовых почти два десятилетия пришлось решать три жизненно важные для страны задачи: окончание военных действий с соседними государствами и усмирение своих подданных, не отошедших еще от бурных событий Смутного времени; выведение российской экономики из застоя и разорения; упрочение царской власти вообще и рода Романовых на престоле в частности. И только последнее десятилетие его правления можно считать относительно мирным и вполне благополучным.
В первые годы после избрания главной заботой Михаила стало восстановление военной организации государства. Воссозданием его боевой мощи занялись Разрядный, Стрелецкий и Пушкарский приказы. В 120 городах были назначены новые воеводы, осадные и стрелецкие головы, проведены осмотр и ремонт крепостей, перепись военного имущества. Все это было крайне необходимо, ибо молодому царю приходилось вести войну на два фронта: с Речью Посполитой и Швецией, которые по-прежнему претендовали на российский престол. Затяжная борьба со шведами шла с переменным успехом: в наступлении в Новгородской земле и на Карельском перешейке удача сопутствовала шведской армии, а под Псковом, Тихвином, в Заонежье и Южном Беломорье – русской. В этих условиях самым оптимальным решением спорных вопросов было перемирие. Именно эту проблему вынес Михаил на обсуждение Собора в сентябре 1616 года. Необходимо было решить, в какой форме заключать со шведами мир: отдать ли деньги или города, обещанные им еще В. Шуйским. Коллективное мнение было единым: отдать города, так как денег в государстве нет. В результате заключенного в феврале 1617 года Столбовского мира Швеция возвратила России Новгород, Старую Руссу и другие города и уезды, а русская сторона уступила шведам Корелу, Копорье, Орешек, Ям и Ивангород. Таким образом, ценой потери выхода к Балтийскому морю Московское государство избавилось от военной угрозы одного неприятеля. Достигнуть мира со вторым оказалось сложнее: не обращая на слабые попытки Михаила вернуть в 1615 году Смоленск, польские войска под номинальным руководством королевича Владислава перешли в 1617—1618 годах в наступление на Москву. Однако взять ее приступом им не удалось. А вскоре ситуация в Речи Посполитой потребовала скорейшего возвращения королевича на родину, и поляки пошли на переговоры. В результате перемирия на 14,5 года, подписанного в селе Деулино, Россия вынуждена была уступить Польше Смоленск, Невель, Дорогобуж, Рославль, Почеп, Трубчевск и другие города, получив назад не менее значимые для страны Вязьму, Козельск, Мещовск, Серпейск, Стародуб, Новгород-Северский, Чернигов, Перемышль и Заволжье.
Поскольку перемирие было временным, «польские» проблемы вскоре вновь напомнили о себе. В руках у поляков оставались Смоленск и другие исконно русские земли, да и от претензий на русский престол королевич Владислав не думал отказываться. После разрыва в 1622 году дипломатических контактов с Речью Посполитой правительство царя Михаила начало фундаментально готовиться к войне: на службу стали принимать иностранных офицеров и солдат, Пушкарский приказ начал руководить отливкой пушек, ядер, закупать медь и серу, в помощь царю Михаилу английский король дал трехтысячный отряд и 40 тысяч рейхсталеров. А когда в 1632 году умер польский король Сигизмунд III и в Польше начался период междуцарствия, возникла благоприятная ситуация для возобновления против нее военных действий. К тому же поляки давали для этого очевидный повод: в нарушение договора 1618 года они заселили приграничные земли, стали грабить и избивать местных жителей. Поэтому 3 августа 1632 года 100-тысячная русская армия выступила в поход на запад. Так началась русско-польская война, получившая название Смоленской, результаты которой повлияли на всю внешнюю политику России на протяжении последующих двух десятилетий.
Сам Михаил был не охочим до ратного дела и «крови нежелательным», поэтому во главе войска поставил М. Б. Шеина. Очень скоро тому удалось вернуть России Дорогобуж, Белую, Себеж, Красный, Невель, Рославль и Почеп. Оставалось решить главную задачу этой войны – взять Смоленск. Однако справиться с ней не удалось, и виной тому, по мнению многих историков, стали действия главнокомандующего. Осада Смоленска, а затем отступление русской армии и заключение позорного для России мира – одна из исторических загадок того времени. Хроника событий говорит о том, что Шеин на протяжении полугодичной осады города не сделал ни одного решительного шага для его взятия. А тем временем армия его стала таять буквально на глазах: часть солдат унесли зимние холода и болезни, другая (казачья) под началом своих командиров ушла защищать свои родные места от набегов крымских татар.
Тем временем молодому и энергичному Владиславу не только удалось снять осаду Смоленска и вернуть Дорогобуж вместе с запасами продовольствия для русской армии, но и создать угрозу ее окружения. Шеин же вместо ответных действий предпочел ждать подкрепление. Это было его первым промахом. Созванный царем 28 января 1634 года Земский собор хотя и отправил окруженным в подкрепление новое войско под командованием Черкасского и Пожарского, изменить ситуацию уже не успел – время для контрнаступления было упущено. Но, даже не дожидаясь помощи, главнокомандующий начал переговоры с Владиславом о перемирии, согласно которому 16 февраля 1634 года сдал ему на унизительных условиях армию со всем оружием и боеприпасами. Требования, выставленные поляками, заключались в следующем: русская армия должна была оставить свои позиции под Смоленском и четыре месяца не воевать против Речи Посполитой, а все ее вооружение поступало в распоряжение противника. В условиях ведения войны их выполнение можно считать не чем иным, как явным предательством. Но самым позорным стало третье условие, по которому русская армия отошла со свернутыми знаменами и после троекратного салюта в честь польского короля бросила их на землю к ногам победителей, а Шеин и члены его штаба обнажили головы перед Владиславом.
Не случайно после такого «перемирия» главнокомандующего русской армии обвинили в измене. По царскому указу Шеина арестовали и после следствия казнили. Сегодня некоторые историки оспаривают факт его предательства. Оказывается, главнокомандующий действовал по указанию Филарета. Именно такое предположение высказал один из исследователей Смоленской войны, Б. Ф. Поршнев. Он считает, что патриарх хотел с помощью Шеина отвлечь основные силы поляков под Смоленск, чтобы дать возможность союзникам России – шведам начать активные боевые действия против Польши. Но разрыв русско-шведского союза, а затем смерть Филарета нарушили эти планы. По мнению Поршнева, царь Михаил знал о замысле отца и невиновности Шеина, но в связи с нараставшим в стране бунтом, вызванным неудачной войной, решил выставить его главным виновником. Думается, что такое утверждение противоречит всему ходу исторических событий. Ни царь, ни патриарх, ни правительство не тратили бы столько сил и средств на приобретение оружия и боеприпасов, содержание собственной армии и оплату наемных иноземных солдат, если бы всю военную кампанию строили только в надежде на военные силы Швеции. Умышленно наносить вред своей державе царь вряд ли мог еще и потому, что она теперь была его владением, передаваемым по наследству потомкам. А после сдачи Шеиным армии полякам он мог не только лишиться всего этого, но и царского престола в придачу. Поэтому по приказу Михаила была организована мобилизация всех патриотических сил в стране. Первым ее результатом стала мужественная оборона Белой отрядами под командой воеводы Волынского, которая не позволила Владиславу продвинуться в глубь страны. Тем временем на юге самой Речи Посполитой появился новый враг: там развернул активные боевые действия турецкий султан. В этих условиях польскому королю ничего не оставалось, как начать переговоры о мире с Россией.
