Ознакомительная версия.
Вряд ли можно сказать, что принц цеплялся за какую-то женщину в его жизни – во время поездки в Буэнос-Айрес он неотступно преследовал «очень обаятельную и очень красивую» Консуэло Морган, сестру его бывшей любовницы Тельмы Фернесс и жену дипломата Бена Тоу. Как заметил американский дипломат Джордж Мессерсмит: «Во время своего визита он проявил много знаков внимания Консуэло, и это не обрадовало многих молоденьких аргентинских красавиц, которые специально ради этого визита пополнили свои гардеробы в Париже». Когда ее сестра сообщила о непорядочном поведении принца, королевская любовница трезво оценила ситуацию. Тельма смирилась, что ее дни в качестве единственного объекта привязанности принца сочтены.
Постепенно Симпсоны начали двигаться от периферий к центру жизни принца. В июне 1931 года Эрнеста в парадной форме Колдстримского гвардейского полка практически разрывало на части от гордости и волнения, когда он смотрел, как Уоллис делает реверанс королю и королеве, когда ее представили при дворе во время церемонии в Букингемском дворце. Когда она покидала королевскую вечеринку, она услышала, как принц Уэльский бормотал, что все женщины «отвратительно» выглядели из-за освещения. Позднее, когда принц посетил вечеринку в квартире Тельмы, он сделал комплимент Уоллис насчет ее платья на церемонии, на что нахальная американка огрызнулась: «Но, сэр, я думала, вы сказали, что мы все выглядели отвратительно».
Его естественно привлекла живая манера общения Уоллис. В начале 1932 года он принял их приглашение на ужин на Брайанстон-корт, ему настолько понравился вечер, что он ушел оттуда только в 4 часа утра. Он стал частым гостем в квартире Симпсонов, послеобеденный чай сменялся коктейлями, которые, в свою очередь, перерастали в длинные ужины. Он позже вспоминал об Уоллис как о хозяйке дома: «Разговоры были остроумными, полными новых идей, которые неистово крутились в мире Гитлера, Муссолини, Сталина и Нового курса Рузвельта. Уоллис была чрезвычайно хорошо информирована, ее разговоры были живыми и занимательными».
Но он был не единственным ее поклонником – испанский дипломат Хавьер Бермехильо также признавал широту ее кругозора и ее способность увлекать гостей в разговор.
Симпсоны стали постоянными гостями в Форт-Бельведер, они помогали с садом, выгуливали собак принца, Кору и Джаггса, и со временем начали организовывать меню. В одни из выходных января 1933 года к своему большому веселью Уоллис, Тельма, брат принца и его невестка, герцог и герцогиня Йоркские, пошли кататься на коньках на ближайшее озеро. Эта дата станет знаменательной.
Симпсоны дважды гостили там в феврале и один раз в марте, ее близость к принцу Уэльскому росла настолько, что когда Уоллис отправилась в марте в Америку, она получила радиограмму с пожеланием хорошего путешествия от «Эдуарда П.». В том же месяце она написала: «Если я каким-либо образом и привлекала принца, я об этом ничего не знала».
Если она не знала о его интересе, во что верится с трудом, то Георг V был весьма осведомлен о том, что она гостила у принца – к большому смущению невестки короля, герцогини Йоркской, которая оказалась в затруднительном положении, когда написала своей свекрови, королеве Марии, что никогда не встречала «эту леди». Свое взволнованное письмо она написала 1 августа 1933 года, спустя 5 месяцев после того, как они катались на коньках с Уоллис и Тельмой.
Ее официальному письму королеве предшествовала встреча с королем во время регаты в Каусе. Он расспрашивал ее о присутствии «некой леди» в Форт-Бельведер, когда там гостили она с мужем. В то время он хотел обсудить этот вопрос со своим старшим сыном, так как не желал, чтобы он выставлял свою любовницу перед своей семьей.
Она выразила желание, чтобы король постарался избежать ссоры и продолжила: «Отношения и так осложняются, когда в дело вмешиваются сомнительные дамы, мы с ней не встречались, и я бы хотела оставаться вне всей этой истории».
Королева Мария успокоила взволнованную невестку и написала, что король не упоминал о гостях в Форт-Бельведер, таким образом, не стал разжигать ссору. Она продолжила: «Я надеюсь, что эта тема больше не возникнет, так как вы не должны встречаться с дамой [Дэвида] в его собственном доме, это было бы уже слишком!!!»
Этот обмен письмами примечателен тем, что из них можно сделать вывод, что в узком королевском кругу знали, что Уоллис Симпсон, а не Тельма Фернесс, считалась главным объектом привязанности принца Уэльского.
По общеизвестной версии событий, Тельма встретилась с Уоллис в отеле Ritz в январе 1934 года – а не годом ранее. За обедом Тельма, которая собиралась отправиться в Нью-Йорк к друзьям, попросила свою американскую подругу присмотреть за «ее маленьким мужчиной», чтобы ему не было одиноко. Спустя 2 месяца после того, как Тельма вернулась, она едко заметила в своих мемуарах, что Уоллис «крайне хорошо за ним присмотрела». По другой версии, она просто дала Уоллис свое согласие и одобрение. Во время своего визита в Нью-Йорк она наслаждалась романом с легендарным ловеласом, принцем Али Кханом, 23-летним сыном Ага-хана III[4]. Едва ли это напоминало поведение женщины в страстных муках любви к принцу Уэльскому. В конце концов, она была наслышана об ухаживаниях принца за ее сестрой Консуэло, когда тот был в Буэнос-Айресе. Кажется, что именно этот момент положил начало их долгому прощанию.
Безусловно, если уж король знал о незаконном романе сына с замужней американкой, то вряд ли об этом не знала Тельма Фернесс. Пока Тельмы не было, Эдуард часто звонил Уоллис, несколько раз в неделю он звонил ей домой, приглашал ее на танцы в Форт-Бельведер, где Симпсоны были частыми гостями.
Традиционная интерпретация «победы» Уоллис приходится на май 1934 года – а не на предыдущий год – когда Эдуард пригласил Тельму на ужин в Форт-Бельведер после ее возвращения из Нью-Йорка. Ее бывший любовник был вежлив, но отстранен, за ужином она заметила, что у принца и Уоллис появились свои шутки. Когда она увидела, как Уоллис игриво похлопывает руку принца, когда тот взял пальцами лист салата, она поняла, что была там лишней. Эрнест молча за всем наблюдал, что побудило писателя Чипса Ченнона назвать их «Шведской семьей Симпсонов».
Вытеснение леди Фернесс американкой стало темой для обсуждения лондонского общества. «Наш принц не такой уж и хороший», – сказала одна титулованная леди из Челси. «Его обращение с Тельмой и Фридой (Дадли Уорд) ужасает. Проходит ночь – бах! Ни письма, ничего. Просто тишина». Особенно возмутительным это было для Фриды, которая в течение их 16-летних отношений была предметом поклонения принца, если верить Маунтбетену, то это поклонение было «религиозным, почти святым». Теперь королевский возмутитель спокойствия поклонялся алтарю миссис Симпсон. По крайней мере, отверженная принцем леди Фернесс наслаждалась своего рода местью, она рассказала, почему, когда она была в постели со своим королевским любовником, она называла его «мой маленький мужчина».
Но не один только король был сбит с толку поведением его сына. Светская элита тоже была озадачена. Уоллис не была ни красивой, ни гламурной, у нее не было титула, положения в обществе или родословной, и если об этом уже зашла речь, денег и земли у нее тоже не было. Она точно не была ЛКМ – «людьми как мы».
Когда Георг V объявил, что члены королевской семьи могут жениться на английских подданных, он ни на мгновение не мог бы даже представить себе, что его сын свяжется с дважды замужней, второсортной американкой. Конечно, американцы внедрялись в британскую аристократию вот уже более века, но в большинстве случаев они были богаты, то есть они меняли богатое приданое на высокие титулы. Глэдис, герцогиня Мальборо, тоже американка и известная красавица, которая на рубеже веков ослепила европейское общество своей красотой, пренебрежительно заметила: «Она была простой американкой, которая пробивала себе дорогу в мир. Она была забавной, у нее был хороший вкус. Ничего более». Фотограф Сесил Битон, сын богатого лондонского лесоторговца, был столь же пренебрежителен: «Ее голос был хриплым и ужасным. Я смотрел на нее как на ужасную, обычную, вульгарную, резкую, второсортную американку без обаяния». Конюший принца, Джон Эйрд, считал Симпсонов худшими представителями Америки, напористыми людьми, которым надо было взобраться по социальной лестницы без родословной и денег. «На первый взгляд они кажутся ужасными, и если видеть их чаще, это чувство не уходит».
Как только отношения Уоллис с Эдуардом укрепились, то же самое произошло и с ее финансовыми переживаниями. Яма становилась все глубже. «Предательский бизнес», – вспоминала Уоллис. «Вопрос денег очень серьезен, нам придется продать машину и туго затянуть пояса». Приливная волна от финансового краха теперь добралась до судоходной компании Эрнеста, требуя от них жесткой экономии. Отказаться пришлось от машины с шофером, заграничных поездок, роскошных развлекательных вечеров дома и общественных выходов в свет. Они даже пытались сдать свою квартиру, за которую они платили 600 фунтов в год.
Ознакомительная версия.
