В молодости Джерри трудился в Чикаго юристом на налоговом поприще. Поначалу он работал на службу внутренних доходов, затем, подобно многим своим коллегам, усовершенствовал свои познания в налоговом законодательстве и стал там же, в Чикаго, авторитетным консультантом по его проблемам, втолковывая специалистам разного профиля, как лучше создавать корпорации и регистрировать их. Позлее Рейнсдорф признался, что в те годы усвоил такое правило: «Если ты пытаешься стать тем, кого все любят и уважают, ты останешься у разбитого корыта». Со временем он создал собственную компанию – «Балкор», занимавшуюся сделками с недвижимостью, а в конце 80-х гг. эта сфера бизнеса переживала настоящий бум. Из «Балкора» он извлек неплохую выгоду, продав его в 1982 г. «Америкэн Экспресс» за 53 миллиона долларов. При этом он согласился остаться на пять лет главным администратором своей бывшей фирмы. В 1987 г. он оставил этот пост. Законы о недвижимости менялись тогда в стране каждый день, и вскоре в «Балкоре» запахло жареным. «Америкэн Экспресс» пришлось списать 200-миллионные убытки сомнительной фирмы, после чего в могущественной корпорации, наверное, не осталось человека, который вспомнил бы Рейнсдорфа добрым словом. Но того это не слишком волновало. Он, как говорят американцы, сделал себя сам, всегда надеялся только на себя и наживал состояние без посторонней помощи. Несмотря на то что его финансы после краха «Балкора» оскудели, Рейнсдорф прибрал к рукам два чикагских клуба – «Буллз» и бейсбольный «Уайт Сокс» («Белые Носки»), причем ему удалось это сделать в довольно враждебной атмосфере: в Чикаго его не любили. Но что с того – многим уважаемым людям с безупречной репутацией и богатой родословной ничего не оставалось, как отойти в сторону и отпускать в адрес Джерри язвительные замечания. Впрочем, и у него была слабость: слишком уж привык он выигрывать, лезть напролом, безошибочно угадывать слабинку оппонентов. Начав с малого, он взял старт слишком резво, поскольку, как думали многие, считал себя умнее и жестче всех. Или, по крайней мере, умнее более жестких и жестче более умных.
Что касается двух спортклубов Рейнсдорфа, то здесь у него было по меньшей мере одно преимущество перед другими спортивными магнатами: он держал строгую дистанцию между собой и игроками – никакой фамильярности! Впрочем, с Майклом Джорданом он с годами сблизился. Их деловые переговоры и случайные встречи на светских раутах были вполне дружественными. Чувствовалось к тому же, что собеседники действительно уважают друг друга. Джордан, надо сказать, всегда почитал чьи-либо успехи в бизнесе и, судя по всему, восхищался Джерри как человеком, сумевшим самостоятельно достичь таких успехов в этом нелегком деле. Однако Рейнсдорф не испытывал особого желания стать закадычным дружком Майкла. Поэтому никого не удивило, что он так и не приехал в Париж погреться в лучах славы «Буллз». Он вообще не любил саморекламы.
Рейнсдорф всегда понимал простую истину: чем больше популярности заработает он на дружбе с игроками, тем сильнее будут козыри у них и их агентов за столом переговоров. В отличие от него, многие сегодняшние владельцы клубов, стремившиеся в юности стать лучшими атлетами средней школы или колледжа, а потом ставшие страстными и преданными спортивными болельщиками, сейчас гордятся дружбой со звездами и любят при случае привести после матча в раздевалку приятелей и познакомить их с выдающимися игроками. При этом даже очень состоятельные воротилы спорта не афишируют свой бизнес – честолюбие, тщеславие для них важнее демонстрации своего богатства.
Но Рейнсдорф, бизнесмен до мозга костей, был не таков. Хотя он и имел привычку рассказывать о своем детстве, прошедшем в Бруклине, о юношеском увлечении бейсболом в 50-х гг. (посетителям своего кабинета он даже демонстрировал сиденье, которое утащил когда-то на память со стадиона «Эббет Филд»), он тем не менее всегда рассматривал спорт в свете теории Дарвина о естественном отборе. Все вещи он воспринимал с какой-то безразличностью.
Когда 18 годами ранее Рейнсдорф купил бейсбольный клуб, он, по собственному признанию, находился в возрасте где-то посередине между игроками и их отцами. Теперь же, на рубеже веков, он стал старше отцов игроков нового поколения, а посему желание выходить в свет в компании юнцов у него окончательно отпало. Присутствуя порой на заседаниях различных комитетов и комиссий, где шел разговор с владельцами перспективных баскетбольных и бейсбольных клубов, Рейнсдорф удивлялся их сетованиям на то, что в городе их не слишком уважают. Его логика такова: не надо «светиться». А вообще говоря, пристальное внимание к жизни и деятельности спортивных магнатов – нежелательное вторжение в частную жизнь.
Людям, для которых деловые встречи не являлись смыслом жизни, Рейнсдорф, восседавший за столом переговоров, казался отчаянным задирой и неотесанным грубияном. Правда, с Джорданом он держался по-другому, понимая, что Майкл – статья особая и что именно этот игрок сделал его богатым и всесильным. Он сознавал также, что публичные пререкания с иконой американского спорта чреваты неприятностями. Ведь стычки с Джорданом – на спортивной ли площадке или вне ее пределов – никому еще не шли во благо. Но переговоры с Майклом, хотя шли они порой трудно, можно считать счастливым исключением. Мало у кого из атлетов были на руках столь сильные козыри, как у Джордана. Своей жесткой тактики Рейнсдорф придерживался как в баскетбольных делах, так и в бейсбольных. Многие бейсболисты, участники забастовки в 1995 г., буквально возненавидели его за его непримиримую позицию. Непримиримую и в то же время лицемерную. Как считают игроки, Рейнсдорф поначалу привлек на свою сторону владельцев небогатых клубов, убедив их в том, что необходимо урезать гонорары спортсменам, а когда забастовка закончилась, предал своих коллег, подписав с одной бейсбольной звездой контракт на фантастическую сумму.
Рейнсдорф даже судился с НБА – речь шла о правах на трансляцию некоторых матчей с участием «Буллз». Вообще же все предпочитали с ним не связываться. Как говорил Тодд Масбергер (агент Фила Джексона по связям со спортивно-развлекательными телевизионными каналами и его постоянный помощник на деловых переговорах), Джерри Рейнсдорф – живое воплощение темных сторон американского капитализма. Возможно, это и так: Рейнсдорф всегда предпочитал иметь дело с теми, чьи позиции слабее его, и тогда уже мог спокойно диктовать свои условия.
Выяснилось, однако, что сильные стороны Рейнсдорфа, дававшие ему преимущества в скрытом от посторонних глаз мире крупной недвижимости, не слишком пригодились ему в более открытой сфере – в деловых отношениях с широко известными, талантливыми молодыми спортсменами. Здесь надо было вести более тонкую игру. Все игроки чувствовали свою уязвимость в одном и том же: они постоянно опасались серьезных травм и, следовательно, близкого конца своей спортивной карьеры. Рейнсдорф, всегда стремившийся сыграть на слабых струнах противника, учитывал это и жестоко эксплуатировал спортсменов. Поэтому игроки стремились заполучить долгосрочные контракты, хотя порой цепочка постоянно возобновляемых краткосрочных контрактов могла бы принести им больший доход. Так или иначе, за столом переговоров стороны всегда находились в неравном положении. Карьера бизнесменов – долгая, и в запасе у них – солидный капитал. У игроков же карьера короткая и денег за душой – особенно на первых порах – немного. Рейнсдорф это прекрасно понимал. Понимал он и то, что агентам игроков тоже нужны долгосрочные контракты, гарантирующие им постоянный приток своих процентов. – Уже в начале карьеры Джордана Рейнсдорф раскусил Майкла, угадан его слабое место на переговорах: Джордан слишком дорожил своим корпоративным имиджем и своей репутацией в глазах компаний, чьи товары он рекламировал. Знал Рейнсдорф и уязвимое место Скотти Пиппена. Нет, не его бедное детство (как полагали многие), а проблемы с отцом, который еще в сравнительно молодом возрасте перенес тяжелый инсульт и на всю жизнь остался прикованным к инвалидной коляске. Естественно, Пиппену нужен был долгосрочный контракт, гарантировавший ему стабильный доход.
