Мы вышли к огородам за деревней и стали ждать высланную ранее разведку. Мост был рядом, охраны никакой, но легче от этого не становилось. На той стороне до самого большака тянулось только поле поспевавшей ржи, по которому скрытно не пройдешь. А в предрассветной мгле по дороге по-прежнему шли машина за машиной. Фары включены, никакой светомаскировки... И никакого разрыва в этой бесконечной цепи...
...Происходившее у деревни Дубье стало для меня одним из самых тревожных воспоминаний первого месяца войны. Дело в том, что мы попали как раз в такое положение, когда изменить что-либо, повлиять на ход событий не могли и вопрос дальнейшего существования батальона стал зависеть попросту от случая: повезет или не повезет, заметят или не заметят. Хуже этого нет, наверное, ничего.
Мы ждали возвращения разведчиков. Стало ясно, что этой ночью большак не перейти и что надо пытаться теперь где-то укрыться на день. Вернется разведка - и в путь.
- Слушай! - Чуднов неожиданно толкнул меня в бок. - Подводы, кажется!..
Через поле прямо в нашу сторону действительно двигалось несколько подвод. Скоро уже можно стало различать обрывки чужой речи. Я дал команду к бою, очень ясно понимая, насколько этот бой бессмыслен...
Подводы прошли буквально в каких-то метрах от наших изготовившихся к атаке людей. Это был небольшой отрядик, и мы справились бы с ним одним ударом. Но оттуда, с большака, на нас немедленно были бы двинуты такие силы, противостоять которым мы, безусловно, не смогли бы. К счастью, гитлеровцы нас не заметили. Они проехали мимо, весело болтая, и не подозревая о том, насколько близка была к ним в эти мгновения смерть...
Через некоторое время оставаться у деревни стало невозможно. Близился рассвет. Не дожидаясь возвращения разведки, мы вышли в поле, затем двинулись по заросшему ивняком ручью, а дальше, используя складки местности, к единственному поблизости укрытию - кустарнику. Светало. Чтобы нас никто не заметил, должно было совершиться чудо.
Как вскоре выяснилось, чуда не произошло. Нас заметил старик мельник с той самой мельницы, по плотине которой мы вначале предполагали перейти Судому. Но нам повезло. Как раз в то время, когда он увидел батальон, к мельнице подходили наши разведчики. Увидев их, старик почему-то решил, что это немцы, выбежал навстречу и стал громко кричать, что вон в тех кустах полно большевиков. Не знаю, что руководило им: может быть, он был одним из "обиженных Советской властью", а может быть, покупал такой ценой расположение захватчиков. Во всяком случае, столкнись он не с нашими людьми, а с гитлеровцами - и батальон неминуемо погиб бы.
Старика заперли на мельнице. Потребовали, чтобы он не выходил оттуда два дня. Заодно и собаку свою чтобы взял с собой и не позволял ей ночью лаять. Перепугавшийся мельник в точности выполнил все эти требования. А мы тем временем, даже не догадываясь, какой опасности только что избежали, как могли замаскировались в кустарнике, заняв круговую оборону. Нам оставалось только ждать.
Солнце поднималось все выше и выше. В который раз обходил я посты. Все было в порядке. А на большаке гудели и гудели моторы. Если день пройдет благополучно, ночью надо будет предпринимать новую попытку проскочить на ту сторону. Удастся ли - этот вопрос мучил не одного меня.
Разведчики во главе все с тем же неутомимым Антоном Виноградовым нашли нас, когда солнце было уже почти в зените. Оказалось, что они сделали очень много: не только нейтрализовали мельника, но и нашли отличное место для перехода через Судому и через большак. Сразу легче стало на душе. Все заметно повеселели.
И вот тут наша конспирация была нарушена самым неожиданным образом: в районе расположения батальона появилась сначала одна, потом еще одна и, наконец... целое стадо коров, которые деловито и независимо принялись щипать траву около лежавших на земле партизан. Что могли сделать наши посты? Отогнать? Невозможно. Но ведь если появилось стадо, обязательно появится и пастух, а кто знает, что это за человек!
Он не заставил нас долго ждать. Басовито покрикивая на коров, хозяином вошел в расположение батальона мальчик лет десяти, глядя на которого, никак нельзя было не вспомнить некрасовское "и шествуя важно, в спокойствии чинном...". Самый настоящий "мужичок с ноготок"! Он был в рваном, видимо отцовском, картузе с треснувшим посредине козырьком, в стареньком пальтишке внакидку, в полотняной рубахе навыпуск, в больших сапогах. В руках у него был длинный кнут, за плечами котомка, И казалось, что его ничуть не удивила встреча с нами.
Держался паренек удивительно независимо и спокойно. На вопросы отвечал серьезно, деловито, и очень скоро я убедился, что сегодня наша разведка может отдыхать- все, что надо, сделает этот мальчишка. Его осведомленности нельзя было не удивляться. О занявшем деревню подразделении гитлеровцев он знал буквально все, подсчитал, сколько прошло за последние дни по большаку танков, дополнил мельчайшими подробностями сведения наших разведчиков о возможных местах переправы через Судому и через большак. А потом, в течение дня, был, что называется, и глазами, и ушами батальона.
Время стерло в памяти его имя. Мы благодарили мальчишку на прощание, но я не уверен в том, что он понял, за что. И конечно же, я не знаю дальнейшей его судьбы. Сегодня я еще раз говорю ему "спасибо". От имени всего батальона.
...Как только стемнело, мы снова двинулись в путь, Ночь выдалась облачная, нас надежно скрывала темнота. Судому перешли через плотину у мельницы, подошли к большаку. Движение здесь по-прежнему было довольно сильным, однако интенсивность его постепенно начинала затухать.
Мы растянули батальон вдоль дороги и залегли в ржаном поле. Ждали сравнительно недолго, минут сорок, и, как только заметили в движении машин разрыв, стремительным броском, цепью проскочили на ту сторону. Впереди, в 30-40 метрах, был редкий кустарник. Но и он отличное укрытие в темноте. Когда сюда добежал последний из партизан, вновь, ярко освещая дорогу, засверкали фары.
К рассвету мы вышли к озеру Локно и расположились в прилегающем к нему лесном массиве. Недалеко Вышегород - крупное село, в котором уже обосновался немецкий гарнизон.
Примерно в середине дня северо-западнее нас началась интенсивная перестрелка, длившаяся больше часа. Что произошло - мы не узнали из-за отдаленности боя. Опасались, что это один из батальонов нашего полка нарвался на гитлеровцев, но помочь все равно не могли.
Разведчики, одетые в крестьянскую одежду, как обычно, весь день ходили по близлежащим деревням. Кроме движения в заданный район перед батальоном стояла единственная боевая задача - разведка. И ребята действовали.
