В 1974 году в речи на торжественном заседании в Алма-Ате, посвященном 20-летию освоения целины, я отмечал, что подлинное значение исторических событий, крупных политических решений выявляется, как правило, далеко не сразу, не по горячим следам, а лишь позднее, когда можно сопоставить намерения с полученными результатами, оценить фактическое воздействие этих событий и решений на те или иные стороны жизни. Историческая дистанция, делая малозаметными детали и частности позволяет тем самым лучше, рельефнее видеть главное, основное. А главное, если иметь в виду освоение целины, состоит в том, что партия выдвинула в 1954 году чрезвычайно важную и актуальную народнохозяйственную задачу. И это главное советские люди хорошо тогда понимали и чувствовали.
В самом деле, вспомним обстановку начала 50-х годов. Положение с хлебом вызывало в те годы серьезную тревогу. Средняя урожайность зерновых в стране не превышала 9 центнеров с гектара. В 1953 году было заготовлено немногим больше 31 миллиона тонн зерна, а израсходовано свыше 32 миллионов. Нам пришлось тогда частично использовать государственные резервы.
Для того, чтобы выйти из этого положения, нужны были кардинальные, решительные и, что особенно важно, срочные меры. В тех условиях партия, не снижая внимания к повышению урожайности в старых районах земледелия, выдвинула на первый план задачу значительного и быстрого расширения посевных площадей. А оно было возможно только за счет восточных целинных земель.
Хочу особенно подчеркнуть: расширение посевов носило не только количественный, но и качественный характер. Стране не только нужен был хлеб, она испытывала острейшую нехватку ценнейшей продовольственной культуры – пшеницы. И дать ее могла только целина, где можно выращивать высшего качества пшеницы твердых и сильных сортов. В случае успеха зерновой баланс страны мог быть изменен коренным образом, я бы сказал, революционно.
Сегодня, с большой временной дистанции, при очевидности результатов, все кажется бесспорным, можно даже и удивляться: как это у целины могли быть противники? А они были. Впрочем, противниками как таковыми – яростными, не желавшими даже слышать о целине, – можно назвать лишь участников сложившейся вскоре антипартийной группы. С этими людьми ни в коей мере нельзя смешивать других – заблуждавшихся, честно сомневавшихся или чрезмерно осторожных. Их мы старались просто убеждать фактами и расчетами. В их позиции, как говорится, греха не было. Здоровые сомнения в больших делах даже необходимы – надо ведь взвесить тысячи за и против, учесть все до мелочей, так разработать операцию, чтобы быстро и наверняка одержать победу, и только победу.
Оснований же для разных сомнений было немало. Возьмем чисто природные – климатические, земледельческие – факторы. Как известно, в отличие от многих других стран, в частности от США, в которых условия ведения сельского хозяйства близки к идеальным, наша страна большей частью расположена в зоне так называемого рискованного земледелия. А коли так, то стоило ли усугублять действие этого фактора, впадать в еще большую зависимость от природы, создавая новые, гигантские по своим масштабам сельскохозяйственные районы, в которых земледелие, по мнению некоторых специалистов, вообще невозможно? Ведь предстояло сеять десятки миллионов гектаров пшеницы в крайне засушливых, опаленных зноем степях, где выпадает 200, максимум 300 миллиметров осадков в год.
Вот почему грандиозное по масштабам дело так тщательно тогда обсуждалось. Мне рассказали в те дни один эпизод, связанный с К. Е. Ворошиловым. Он вернулся из очередной поездки по сельским районам. Вернулся озабоченный, почти удрученный. Узнав, что обсуждается вопрос о подъеме целинных земель, и понимая, что это потребует огромного количества средств, сил и техники, он грустно заметил:
– А в смоленских деревнях еще кое-где люди на себе землю пашут…
Да, перед партией стоял нелегкий выбор. Шел всего лишь девятый год после окончания войны. Раны, нанесенные ею, еще кровоточили. Фашисты сожгли и разрушили 70 тысяч деревень, полностью разорили и разграбили 98 тысяч колхозов, 1876 совхозов, угнали 17 миллионов голов крупного рогатого скота, 7 миллионов лошадей. Что касается районов, не подвергшихся оккупации, то и там материально-техническая база МТС, совхозов, колхозов повсюду была основательно подорвана. Техника многие годы работала на износ, поля были запущены. И самое страшное: везде не хватало людей – миллионы трактористов, комбайнеров, шоферов, механиков, техников, инженеров, агрономов полегли на войне.
Довоенный уровень сельскохозяйственного производства был в результате огромного напряжения сил уже восстановлен. Но деревня продолжала нуждаться в помощи, сельское хозяйство не удовлетворяло растущих потребностей населения в продуктах питания, а промышленности – в сырье.
Сентябрьский Пленум ЦК КПСС 1953 года утвердил обширную программу, которая была призвана ликвидировать недостатки в руководстве сельским хозяйством. Казалось бы, сама логика, трудное положение со средствами, материально-техническими и людскими ресурсами в стране заставляли все силы бросить в традиционные земледельческие районы, чтобы там получить соответствующую отдачу.
Но в том-то и дело, что разработанная партией программа хоть и рассчитана была на подъем всех отраслей сельского хозяйства, но не обеспечивала, да и не могла обеспечить немедленного успеха. Особенно это касалось главной задачи – производства зерна. Рост отдачи в полеводстве, растениеводстве – процесс, как правило, длительный. Вот почему, даже идя на риск, необходимо было ради выигрыша времени часть ресурсов и средств смело двинуть на целину, сулившую за один сезон дать солидную прибавку в крайне напряженный зерновой баланс страны. Первые 13 миллионов гектаров целины, намеченные к освоению в 1954 году, в случае успеха уже осенью того же года могли добавить в наши закрома 800—900 миллионов пудов товарного зерна. И партия пошла на это. Таким образом, она выигрывала и в тактике, ибо сразу же получала реальный результат в виде хлеба, и в стратегии, потому что на целину мы шли не налегке, не затем, чтобы «урвать» ее богатства, снять сливки с ее плодородия и уйти восвояси, а шли на долгие годы.
Кстати говоря, Климент Ефремович Ворошилов принадлежал к числу тех деятелей, которые умели обстоятельно разбираться в необходимости или преждевременности тех или иных крупных государственных мероприятий. Он выступил за целину, а потом, приезжая в Казахстан и видя бескрайние пшеничные нивы, с радостью говорил мне:
– Как хорошо, что мы пошли сюда! На этих просторах вызревает помощь и белорусскому, и смоленскому, и вологодскому мужику. Притом действительно скорая помощь. Ей-ей, хоть рисуй да машинах с целинным зерном желтый крест – под цвет этой пшеницы… Крепко она нас выручит, крепко!
