В паре фильмов снималась тупая-претупая овца, не знавшая, где право и лево, сейчас работает по вызову в каком-то интернет-борделе, одновременно разводя лохов на мамбе. Когда мне показали ее анкету — я долго смеялся и даже хотел написать ей, но там надо было регистрироваться. «Ищу порядочного, солидного мужчину для серьезных отношений, люблю секс, но отдамся не каждому», — и прочая подобная чушь.
Была девочка из какого-то далекого городка, то ли Воркуты, то ли Колымы, училась в Москве в институте. Отчислили за неуспеваемость, вернулась домой. Недавно пишет письмо — хочу опять сниматься, забери меня отсюда. Никакой изюминки в ней нет, таких и в столице пруд пруди, посему — извини, дорогуша.
Еще одна мадемуазель окончила свой престижный университет и теперь развивает бурную деятельность в одной общественной организации. Это ведомство я временами презираю, но предавать ее имя огласке считаю излишним. Хоть и есть желание, но некоторую этику надо соблюдать.
Две девицы поплатились за чрезмерную любовь к сексу сломанными ногами. Хотя назвать их порноактрисами, пожалуй, нельзя.
Зависал я как-то в Поволжье, и понадобилось мне срочно снять короткий ролик. Ни аппаратуры, ни команды, ни времени, ни артистов, — ничего, короче. Знакомый привел мне двух своих персональных шлюшек, и сам же их оттрахал на камеру. Снимал я сам, хотя оператор из меня плохой, а камера была еще хуже. В общем, получилось говно, но суть не в этом.
Девицы эти были мать и дочь, 19 и 35 лет. Причем этот факт выяснился позже — зная мою нелюбовь ко всяким инцестам, от меня его сперва скрыли. Хорошие телки, знатные тела, причем мать мне нравилась больше. Какая-то у них семейная нимфомания была и врожденное распутство. Глава их семьи вроде бы даже сбежал от них, застав их за лесбиянством. Но, может, это просто слухи.
Позже приезжаю туда снова, мне рассказывают, — теперь они персональные шлюшки местной группировки, и мелкие авторитеты районного масштаба приглашают их по пятницам в сауну.
И спустя время узнаю очередные новости. У половины той джаз-банды закапало с конца. А парни отмороженные и насчет таких косяков строгие. Вычислили, откуда ноги триппера растут, и вновь пригласили девушек на пятничное банное рандеву. Прямо в сауне отпиздили, переломав обеим ноги, закинули в багажник и выбросили где-то в кустах.
Ходят теперь, прихрамывают. Опускаться начали, выпивают и быстро теряют внешний вид. Поговаривают, что ебутся уже с менее престижным контингентом.
Прогуливаясь недавно по Филевскому парку, заприметил даму с коляской и статным мужчиной. Мы встретились глазами, и она тут же отвела взгляд, немного покраснев. Долго думал, кто такая, еле вспомнил. Пару лет назад снималась в групповухе с пятью или шестью самцами, мне еще нравилось, как естественно она стонет.
Но, как правило, мои подопечные пропадают из поля моего зрения. А ведь у многих жизнь сложилась довольно интересно, в этом я уверен.
Расскажу про девочку Алису.
Когда я впервые ее увидел, сразу же подумал, — что-то с ней не так. Вроде бы вполне адекватна, общается легко, улыбается все время, но какая-то ненормальность все же ощущается. Я встречал похожих людей, позже выяснялось, что у них были психологические травмы или просто тяжелая жизнь.
На кастинге я застал лишь последний этап, когда девушки демонстрировали свои самые сокровенные места. И Алиса так ловко принимала разные позы, так лихо раздвигала ноги и артистично прогибала спину, вставая раком, что я спросил, — ты не пиздишь ли, что не снималась никогда? Заулыбалась, и отвечает, — я специально на порносайтах полночи зависала, чтоб знать, как себя преподнести.
За день до съемок я оказался в Тушинском парке один и чуть подвыпивший, — те, кто составлял мне компанию, уехали, а домой идти не хотелось. Дай-ка, думаю, позвоню Алисе.
Прилетела моментально — они все стремятся подобраться поближе. Думают, что скорефаниться с режиссером — это поймать бога за яйца. Может, где-нибудь это и так, но не со мной. Если я решил пообщаться с артисткой за пределами площадки (что случается нечасто), то это не значит, что я стану ее протеже. И не означает, что я хочу ее трахать. И поблажек на площадке из-за одного сопливого разговора я не делаю.
Короче, посидели-поговорили. Вино дало в голову, язык развязался и давай рассказывать мне про свое житье-бытье.
К слову сказать, на тот момент ей было двадцать с небольшим, обладала она прекрасным лицом и тело, и ничто не выдавало в ней начинающую порноактрису.
В школе Алиса была изгоем и гадким утенком, некрасивой, толстой и зашуганной. Как водится, житья ей не давали — насмешки, издевательства, смешные клички и прочие атрибуты жизни школьного отщепенца. Это во взрослой жизни такие вещи вспоминаются уже с улыбкой, а в детстве — трагедия хуже некуда.
Классе в девятом одноклассницы уже вовсю вертели жопами, а одноклассники все стремились их пощупать. Алисе же все больше норовили надавать щелбанов да подсрачников. И даже такие же черти, как она сама, не обращали на нее внимания.
И вот лет в пятнадцать она нашла интересный, как ей тогда казалось, способ привлечь к себе внимание, — начала, что называется, давать. Вокруг нее стали крутиться жаждущие некрасивого, но все же настоящего женского тела, и Алиса почувствовала себя нужной и желанной. Много ли надо прыщавым одноклассникам, которые о живой теплой пизде и не мечтали. Почти у всего своего класса, да и у всех параллельных она стала первой женщиной.
Человек, вставший на наклонную плоскость, катится, — говорил Фридрих Энгельс.
Скоро Алиса стала самой настоящей дворовой шлюхой. Любой мог взять ее за руку, отвести к себе домой и, молча, без всяких слов оттрахать. Уже не было никаких флиртов, заигрываний и прочей ерунды. И ни разу она не отказала, даже не попыталась возмутиться. В голове, говорит, какой-то туман и ступор.
Человек, наверно, двести прошло через нее за два года. Как не заразилась ни разу — сама удивляется.
Несколько раз пускали по кругу, человек по десять. Когда стала брать в рот, тут же прослыла башкастой, стала презираема большинством. Дворовая шпана-то по понятиям жила, здесь не до вольностей.
Дурная слава быстро распространилась, учителя вызывали родителей в школу, те дома орали как резанные, а Алисе что о стену горох.
К концу школы сильно похорошела, похудела, стала краситься и модно одеваться. Но репутация уже сложилась, и ее сторонились. Случалось слышать и шепот старушек за спиной, и крики пьяных подростков — пойдем, мол, перепихнемся.
После школы переехала из Подмосковья в столицу, недолго где-то училась, потом работала, но блудливую жизнь больше не вела. Нормально общалась с людьми, будто и не было позорного прошлого.
