Постепенно, далеко не сразу, Карл "соглашается" вернуться к более скромной задаче: возвратить потерянные уже провинции, отнятые Петром, - Ингрию, Ливонию, Эстляндию, Карелию, Финляндию. Война, совершенно безнадежная, продолжается. Карл был убит 30 ноября (1 декабря по шведскому стилю) 1718 г., и лишь после тщетного ожидания откуда-нибудь, и прежде всего из Англии, военной помощи шведский король Фридрих (женившийся на сестре Карла и его непосредственной преемнице, королеве Ульрике Элеоноре), наконец, заключает 30 августа 1721 г. в Ништадте мир, продиктованный Петром.
Таковы были менявшиеся цели, которые за 21 год войны ставила себе шведская дипломатия. Все три цели оказались совершенно невыполнимыми, и от них пришлось последовательно, отказаться. У Швеции прежде всего не хватило материальных и моральных сил для окончательной победы над Россией ни в начале, ни в середине, ни в конце этой кровопролитной борьбы.
Ни Швеция, ни Россия к началу XVIII в. еще не вышли из той общественной формации, которая характеризуется преобладанием феодальных отношений в способе производства и поэтому во всей социальной структуре. В атом было их сходство, невзирая на то, что зависимость шведского крестьянина от помещика носила окраску, во многих очень существенных бытовых чертах непохожую на крепостничество в Русском государстве. Не одинаковы с судьбами русского владельческого класса (и прежде всего боярства) были и исторические судьбы шведской аристократии, которая принуждена была уже в конце" XVI в., и в течение всего XVII, и первых восемнадцати лет XVIII в. смириться перед абсолютизмом, но, как оказалось впоследствии, она имела еще достаточно сил, чтобы оспаривать в середине и конце XVIII в. у монархии политическое верховенство. Во всяком случае в интересующий нас период Карлу XII принадлежала никем не оспариваемая абсолютная власть., Коллегиальный принцип, далеко не во всех ведомствах реально проводимый, почти так же мало, конечно, стеснял королевскую власть в Швеции, как он стеснял и в России власть Петра, пожелавшего ввести коллегиальное устройство в некоторых отраслях управления.
Но именно в годы правления Петра Россия вступила на путь, который постепенно придавал стародавней монархии некоторые новые черты. Усилия правительственной власти были направлены к созданию таких условий, которые благоприятствовали бы широкому развитию внутренней и внешней торговли а промышленности, отысканию и закреплению новых торговых путей, новых рынков сырья и сбыта, развитию водных сообщений и исправлению старых и устройству новых сухопутных дорог, наконец, освоению повой техники, хотя основой экономики страны и оставалось по-прежнему хозяйство феодального типа. Все это делалось быстро, потому что давняя отсталость уже грозила самостоятельному существованию и дальнейшему экономическому развитию страны. Эти первые два десятилетия, которые для России были временем подъема, крупного прогресса, выявления сил и средств, до той поры бывших как бы под спудом, в Швеции, если говорить о ее внутреннем положении, оказались периодом застоя, отсутствия какого бы то ни было проблеска реформаторской государственной мысли, которая еще была так характерна для времен Густава Адольфа, Карла X, Карла XI.
Еще в первые восемь лет военные успехи и завоевания Карла XII маскировали и перед шведами и в глазах европейских правящих кругов последствия этого застоя в политической жизни Швеции. Но с каждым годом начавшейся в 1700 г. Северной войны все больше падала морская торговля страны, все сильнее ощущалась потеря занятых русскими последовательно Ингрии в 1700-1702 гг., Эстляндии в 1703-1704 гг., Ливонии в 1704-1705 гг., т. е. наиболее плодородных и богатых шведских владений.
Правительство Карла XII еще в самом начале Северной войны принуждено было входить в долги и притом брать деньги у частных лиц, иностранных подданных, и под довольно обременительные и унизительные залоги. Так, в 1702 г. оно взяло у голландских купцов, "партикулярных персон", под ручательство голландского правительства и под залог таможенных доходов города Риги (в Лифляндии) 750 тыс. голландских гульденов, и Рига выплачивала с тех пор голландцам аккуратно взносами с процентами этот долг, пока город в 1710 г. не был взят русскими.
Еще пока в 1701-1708 гг. шведская армия жила за счет оккупированных ею польских и саксонских земель, экономический упадок государства сравнительно не так жестоко чувствовался. Но после Полтавы, когда сразу же были утеряны Польша и Саксония (фактически бывшая до той поры в подчинении и власти Карла), Швеция оказалась на пороге банкротства. А когда пал Стральзунд в 1715 г. и Пруссия заняла Померанию, стратегическое положение шведов еще более ухудшилось. Затем с неслыханной, поразившей всю Европу быстротой был создан первоклассный русский флот. Россия стала владычествовать в Финском и Ботническом заливах, и морской торговле шведов был нанесен страшный, непоправимый удар. Хронический голод, обнищание и в городе и в деревне стали приобретать местами просто катастрофические размеры. Требования больших прогрессивных реформ становились тотчас после смерти Карла XII все решительнее. Немедленно требовалось обновить, круто реформировать безнадежно устаревший сословно-абсолютистский государственный строй, ликвидировать хотя бы некоторые, наиболее вредоносные, тормозящие экономическое развитие феодальные пережитки; но это не было сделано ни Карлом XII, ни его преемниками - сначала Ульрикой Элеонорой (1718-1720 гг.), а потом (с 1720 г.) Фридрихом, хотя со смертью Карла XII рухнула самодержавная монархическая власть и руль перешел в руки аристократии. Упорная борьба шведского абсолютизма против феодальной аристократии окончилась в XVII в. его победой, и при Карле Х и Карле XI феодальное дворянство отказалось до поры до времени от своих былых притязаний. В своей массе оно подчинилось и примирилось со своей участью, удовлетворенное тем, что короли, сломив политическую власть феодалов, поддерживали если не все, то многие из прежних социально-экономических дворянских привилегий.
Таким образом, Россия с быстрым ростом ее торговли, а особенно добывающей и обрабатывающей промышленности, с энергичными поисками внешних рынков, с усилением класса торговцев и промышленников становилась все более и более экономически передовой страной сравнительно с инертной как раз именно в те годы Швецией. Россия не могла, конечно, превозмочь полностью свою стародавнюю отсталость ни в XVIII ни в XIX вв.; для этого требовались колоссальные революционные сдвиги XX в., но безусловно уже к середине долгой Северной войны она была во многих отношениях менее отсталой страной, чем Швеция.
