Ознакомительная версия.
«Армия, которую мы создаем, растет день ото дня, от часа к часу, все быстрее и быстрее, – говорил Гитлер в своем последнем слове. – В эти дни я питаю гордую надежду, что отряды штурмовиков вскоре станут батальонами, батальоны – полками, полки – дивизиями… И тогда мы услышим голос того единственного трибунала, который имеет право судить нас, он раздастся из могил. Не вам нас судить, господа судьи. Это будет суд Истории. В ваших силах вынести нам хоть тысячу приговоров, но в вечном суде Истории председательствует Господь, и он с насмешкой отвергнет все ваши обвинения вкупе с вашим вердиктом и оправдает нас».
Геббельс был только начинающим пропагандистом, но он мгновенно понял, что Гитлер достиг совершенства и мастерски разыграл пропагандистскую пьесу. В порыве восторга он сел и написал Гитлеру письмо.
«Подобно утренней звезде Вы явились нам и чудесным образом просветили нас во мраке неверия и отчаяния. Вы дали нам веру. Вы возвысились над толпой, Вы были преисполнены надежды на будущее, вами владело желание освободить эту толпу, в Вас была безграничная любовь ко всем, кто верит в возрождение рейха. Впервые перед нашими горящими глазами предстал человек, сорвавший маску с жалких и ненасытных парламентариев. Мы увидели человека, который показал нам, сколь бесстыдно и глубоко прогнило наше общество, где мы выбираем себе вождей в соответствии с числом навербованных ими сторонников и ловкими речами… В мюнхенском зале суда Вы достигли величия фюрера. Ваши слова – величайшая речь, каких не звучало в Германии со времен Бисмарка. Вы выразили не только собственную боль и желание бороться. Вы определили то, в чем нуждается целое поколение, запутавшееся в поисках вождей и целей. То, что Вы сказали, есть катехизис новой политической веры, родившейся в отчаявшемся, потерпевшем крах мире безбожников. Благодарю Вас. Когда-нибудь Германия отблагодарит Вас…»
Это было неподдельное выражение восторга, на который Геббельс еще был способен. Не преклонение ученика перед учителем, не благоговение молодого человека перед своим идолом, но восторг пропагандиста-любителя перед мастером пропаганды. Несмотря на то что Геббельс еще не стал настоящим умельцем в делах пропаганды, он не ограничился тем, что просто написал письма, он снял с них копии. А через два года, когда подвернулся случай, опубликовал их. Это уже была зрелая пропаганда и в пользу себя самого, и в пользу Гитлера.
Обстановка в Германии улучшилась. Марка остановилась на отметке четыре триллиона двести миллиардов за доллар. Это маленькое чудо не без оснований приписывали новому президенту рейхсбанка Яльмару Шахту, в ту пору человеку прогрессивных тенденций.
Большинство немцев придерживалось мнения, что республике удастся выжить. Крайне левые и крайне правые терпели поражение за поражением. Нацисты стремительно теряли сторонников. Избрание президентом Пауля фон Гинденбурга, бывшего начальника генштаба, монархиста и националиста старой закваски, выбило у них почву из-под ног. В 1924 году на выборах в рейхстаг наци получили всего девять мест.
Геббельс искал работу. Нацистская партия, расколотая на фракции после ареста Гитлера, дробилась все дальше и не могла ему ничего предложить. Наконец, в Эльберфельде Франц Вигерсхаус взял его к себе личным секретарем за сто марок в месяц[12]. Вигерсхаус был депутатом рейхстага от Партии народной свободы. Вместе с соратниками он издавал эберфельдскую еженедельную мелкую газетенку «Фелькише фрайхайт». Геббельсу поручили редактировать ее. Кроме того, он должен был готовить речи для Партии народной свободы, чей жизненный интерес состоял в том, чтобы покончить с другими националистическими фракциями и поглотить их. Отсюда следовала задача Геббельса: обрушиться на соперников и доказать публике, что у них нет будущего. Одной такой партией «без будущего» была партия нацистов.
Сотня марок в месяц были не бог весть какими деньгами. Да и работа не приносила удовлетворения – жалкая газетенка без влияния. Люди, которым он адресовал свои речи, были глупы и приходили в раздражение от первых же лозунгов. Тупицы, они, по мнению Геббельса, не многого стоили. Ему было неприятно, он чувствовал себя не на месте, словно «хороший актер на провинциальной сцене», как он писал домой. Он зря терял свое время. И он опять стал подумывать о писательстве.
Как-то вечером послушать его речь пришел высокий дородный мужчина – Грегор Штрассер из Ландсхута в Баварии. Разумеется, Геббельс знал, кто перед ним. После того как Гитлера приговорили к тюремному заключению, этот ветеран партии взял на себя политическое руководство. Его внешность провинциального бюргера была обманчива. За его кажущимся благодушием скрывалась колоссальная энергия, и он желал всю ее направить на дело партии. Кроме того, будучи прекрасным организатором, он работал даже с большей отдачей, чем Гитлер. Он был терпелив с партийными функционерами и не впадал в истерики, как Гитлер. Он редко повышал голос. В этом тихом омуте, пожалуй, таилась личность более радикальная, чем Гитлер.
Геббельс ничуть не был рад тому, что столь важная фигура видит его в неблагоприятной обстановке, да еще выслушивает его поношения в адрес нацистской партии. Но Штрассер обладал чувством юмора, он не рассердился, а, напротив, после выступления Геббельса подошел к нему и, представившись, сказал: «Вы превосходный оратор. Возможно, придет день, когда мы будем работать вместе».
Этот день пришел раньше, чем они думали. Через неделю после их встречи, накануне Рождества 1924 года, Гитлера амнистировали. Он, не откладывая, начал собирать под свое знамя остатки партии и уже в феврале 1925 года вновь был избран фюрером. Штрассер уступил ему, выторговав себе свободу действий в партийном строительстве на севере и западе Германии. Он продал свою аптеку и вместе с младшим братом Отто основал в Берлине нацистское издательство «Кампфферлаг». Ему понадобился новый личный секретарь, чтобы заменить Генриха Гиммлера, который разуверился в будущем нацизма и вложил все свои сбережения в птицефабрику.
И тогда Штрассер вспомнил о Геббельсе. Позже он заметил, что «купить Геббельса было нетрудно». Он предложил ему должность личного секретаря и одновременно управляющего делами в Северном Рейне – Вестфалии с жалованьем двести марок. Геббельс тотчас же согласился и бросил работу у Вигерсхауса, притом без слова объяснений. Впоследствии он жаловался на членов Партии народной свободы, «с которыми прошел часть пути и которые теперь воротят нос. Ни приветствия, ни взгляда, ни рукопожатия». Он возмущался тем, что другие позволяют себе менять мнение о нем на противоположное.
Ознакомительная версия.
