Застава действительно оказалась практически рядом. Мы посигналили, вышел заспанный, без головного убора лейтенант, открыл ворота, и мы въехали внутрь. Ничего разглядеть я не успел, потому что летеха начал тут же канючить у нас миномет.
-- Мужики, - убедительно уговаривал он, - поймите меня правильно. Вот вы уедите, а меня на два десятка человек только автоматы и немного гранат. Нас же тут.. Как чижиков расстрелять всех можно!.. А миномет... Это вещь! Ну оставьте!
Честное слово, я бы оставил. Я на секунду вообразил себя на его месте.., и оставил бы. Но ведь вопросов будет! Воплей! Разборок!
Я отказал, скрепя сердце, но отказал. Миномет мы засунули в "техничку", а из боеприпасов удалось впихнуть только два ящика. Я махнул рукой, оторвался от погранца, и чуть ли не на ходу, так как ждать нас особо папоротники из ремроты не собирались, запрыгнул в кузов.
Наша новая машина оказалась в колонне самой последней. А я опустил свой зад на ящик с минами, но через секунду, на первой же кочке, ощутил со всей силой, что это не есть очень хорошо.
К счастью, бушлат свой я из кабины успел вырвать. Такую вещь Швецову нельзя было оставлять ни под каким предлогом! Теперь я постелил его под себя, и ощущения от ударов стали значительно слабее.
Но вот все-таки смотреть назад, на убегающую вдаль дорогу, а не вперед - навстречу опасностям и приключениям, мне было как-то не очень приятно. Но я смирился и с этим.
В конце - концов, Вася действительно был нужнее впереди, и какое я имею право выставляться, если Вася все-таки СОБ, а я так - бесплатное приложение?
Ехать на "техничке" оказалось довольно нудно. Во-первых, приходилось без конца тормозить, и чудно матерящиеся по-русски прапорщики вставляли ума в очередной вышедший из строя набор металлолома. Но пока не попалось ничего неисправимого. Цеплять на буксир никого не пришлось, и колонна худо-бедно двигалась без потерь.
Появилось солнце, оно освещало ту пропасть, по краю которой мы ехали, и вид далеких дорог, похожих на паутину, спичечных коробков вместо дорог, и пятен зелени, помимо романтических переживаний вызывал где-то внутри изрядные опасения: ведь если что, то справа отвес, слева - пропасть, и бежать то, собственно говоря, некуда. Самовнушение достигло таких размеров, что я приказал двум бойцам пересесть поближе к заднему борту, снять автоматы, и внимательно смотреть по сторонам, особенно поверху. Потому что оттуда могут и гранату бросить, и из гранатомета выстрелить.
Бойцы в расчете мне попались молодые, дальневосточники, они слушали меня открыв рот, и беспрекословно выполнили приказ. Толстый Курилов, пока ничуть не встревоженный потерей машины, (потом он поймет - ЧТО он потерял), дрых где-то за краном. Периодически звук его сопения прорывался даже через гул мотора.
Солнце опять исчезло, небо стало непроницаемо серым, начали попадаться обрывки тумана и, честно сказать, похолодало. Да так похолодало, что я даже вытащил измятый бушлат из-под себя и надел его на себя. Сразу стало уютнее. Вскоре мы встали, и встали конкретно.
В кузов заглянул прапорщик Асланбек и сообщил новость:
-- У нас "Урал" на мину наехал!
У меня отпала челюсть. Я представил себе разнесенные в сторону запчасти, куски тел, и спросил одними губами:
-- Сколько?
-- Чего сколько? - Асланбек выглядел несколько озадаченным.
Я произнес уже намного решительнее:
-- Сколько наших погибло? И кто?
Прапорщик как-то неопределенно сморщился и засмеялся:
-- Какие там погибло, да..! Ты что! Колесо оторвало у машины и все на этом кончилось. Все целые и здоровые, уже колесо поменяли сами. Даже ехать могут... А вот что дальше будет, не знаю.
-- Слушай, Асланбек, долго еще ехать-то, а?
-- Да нет. Почти приехали. Ну, может час еще ехать. Не больше.
"Ну вот", - подумал я, - "начинается. Сначала мины легкие, противопехотные, потом чего покруче, а потом и обстрел может начаться". Я передернул затвор, и снова поставил автомат на предохранитель.
Внимательно наблюдавшая за мной молодежь тоже лихорадочно защелкала затворами. Глядя на такое дело, я только и смог им сказать:
-- Вы только потом не забудьте, что у вас патрон в патроннике, а то перестреляете друг - друга, бойцы Красной армии, ё-моё.
Они дружно закивали головами, а водила только зевал. Он не принял участия во всеобщем оживлении, наверное, решил, что в его толстой шкуре застрянут любые пули и осколки.
Туман за пределами машины усиливался. А сырость заползла и вовнутрь.
Часть 2.
Приехали мы, как это обычно водится, совершенно неожиданно. Я-то думал, что это обычная остановка, спокойно, не дергаясь, сидел на своем ящике в полубессознательной задумчивости, а тут в кузов Асланбек просунул свою бородатую голову, и сказал голосом мальчика из знаменитого советского фильма про пионерлагерь:
-- А что это вы тут делаете, а? Приехали. Вот вам и Харами.
Мы выскочили наружу, и я обалдел. Если кто-то подумает, что я лишился дара речи от неземной красоты перевала, то глубоко ошибается. Обалдел я от того, что ничего не было видно. Стена тумана уже на расстоянии в десять пятнадцать метров отрезала мир напрочь. Я не мог определиться, где я, где все, куда двигаться? Мое воображение поразила густая, как-то особо сочная и зеленая, трава, которая была вся в капельках воды. Пять минут побродив по ней, я почувствовал, что берцы намокли. Мои юные дальневосточники с такими же неврубающимися лицами бродили вокруг "технички", стараясь далеко не отходить.
Я все же побрел на шум, и вышел на майора Раджабова - командира сводного батальона. Он вертелся на одном месте, и непрерывно отдавал какие-то указания подбегавшим людям. Но ни одного знакомого лица я среди них не разглядел. В основном это были папоротники, да еще из 1-го батальона, а там я не разбирался.
Улучшив момент, я рискнул напомнить о себе.
Майор, увидев меня, слегка озадачился.
-- Шевцов уже уехал, - сказал он скорее себе, чем мне, - но Рац крутился где-то здесь... Вот что - как только он появится, я его за тобой отправлю. Ты, кстати, где?
Я повернулся, чтобы указать на "техничку", но она исчезла в тумане с концами. Я махнул рукой в ту сторону, откуда появился, и пояснил:
-- Тут рядом, в "техничке", но только за туманом не видно.
-- А ладно, найдем. Короче, сиди и жди.
Спихнув с себя груз принятия решения, я вернулся к машине. И вовремя, толстый водила, обладатель развитого обоняния, учуял-таки запах кухни, и набрел прямо на гречневую кашу с мясом.
Когда он об этом сказал, уже уписывая ее за обе щеки, я почувствовал, что не жрал весь день, а все мои запасы остались в той, другой "шишиге", у Пятницкого.
Хорошо, что из дальневосточников пара человек была из тех, кого всегда отправляют на кухню. Не те, кто там постоянно ошивается - из приблатненых, а те, кого посылают что-то достать - "а не то...".
