Вызываю к телефону Туркова. В трубке слышу грохот боя.
- Немцы в тылу, - докладывает комбат. - В расположении хозяйственного взвода. Веду туда...
- Турков! Турков! А черт!...
Связь со 2-м батальоном оборвалась. Тут же отдаю распоряжения, связанные с помощью Туркову. И вот уже мимо НП, по лощине, уходит к Озерне взвод конной разведки. За ним - противотанковая батарея, мой последний резерв. Командир 3-го батальона Кузичкин докладывает: на помощь 2-му батальону двинул пулеметную роту.
Однако вступить в бой с прорвавшимися автоматчиками этим подразделениям так и не пришлось. Через каких-нибудь полчаса зазуммерил полевой телефон. Суханов берет трубку.
- Ну и хорошо! - говорит он. - Доложи комдиву. В трубке, переданной мне, слышу размеренный, суховатый доклад комиссара полка Д. С. Кондратенко:
- Автоматчики противника уничтожены. Рубеж батальона восстановлен.
- Как именно? Кем?
- Хозяйственным взводом.
- Шутишь?
- Никак нет, товарищ полковник. Красноармеец Рубцов, батальонный повар, в рукопашной заколол четверых фашистов, хлеборез красноармеец Светличный троих. Ну и другие товарищи... Их я отмечу в полковом политдонесении.
Об одном умолчал комиссар полка: бойцов хозяйственного взвода собрали и уложили в стрелковую цепь политработники - старший батальонный комиссар Д. С. Кондратенко и инструктор политотдела дивизии старший политрук И. Е. Гук. Гитлеровцы были в ста шагах от цепи, как последовала команда "Огонь!". А когда те залегли, Кондратенко и Гук повели бойцов в контратаку. Ни один из прорвавшихся в тыл батальона эсэсовцев не ушел живым.
Неудачная попытка с ходу выбить нас из деревни Федчино и очистить рузскую дорогу, видимо, несколько охладила пыл противника. В последующие дни - с 8 по 10 ноября - боевые действия на участке 258-го полка носили ограниченный характер. Враг вел сильный артиллерийско-минометный огонь, налетала его авиация. Группы автоматчиков, в сопровождении двух-трех танков каждая, вели разведку боем, пытались нас атаковать, но, встреченные дружным огнем, отходили.
Наш стрелковый полк своим 2-м батальоном прочно удерживал участок рузской дороги севернее Михайловского, не пропуская по ней к Скирманово ни одного вражеского танка, ни одной машины с пехотой. Однако вести из-под Скирманово, от наших правых соседей, были неутешительными. Там продолжались тяжелые бои.
"Твой резерв - это твой маневр"
По ночам столбик термометра опускался до минус шести - восьми градусов. Проезжими становились не только проселочные дороги, но даже заболоченные низины. Машины с боеприпасами и продовольствием теперь легко добирались до передовой. Нам привезли зимнее обмундирование - бойцы оделись с ног до головы. Однако мерзлая, едва прикрытая снежком земля создала идеальные условия и для противника - он мог широко маневрировать танковыми и моторизованными дивизиями.
Теперь танкоопасные направления были повсюду. Это нас очень беспокоило. Каждый телефонный разговор с командующим армией я заканчивал просьбой подкрепить полк артиллерией, половина которой по-прежнему стояла на тыловом рубеже, вместе с 40-м и 131-м стрелковыми полками.
К, К. Рокоссовский отклонял мои просьбы.
- Сейчас главный ваш помощник - действенная разведка, - говорил он. Разведка и еще раз разведка. Выясни конкретно, где группируется противник, что, хотя бы примерно, он замышляет, и я дам артиллерию.
И мы вели усиленную разведку. Ежедневно в немецкие тылы уходили поисковые группы 60-го разведбатальона. Легкие танки-амфибии тщательно прощупывали местность и за правым нашим флангом - в направлении села Покровское, и за левым - в районе Петряиха, Барынино. Активно действовали конные и пешие разведчики 258-го полка, хорошо помогали нам и партизаны. Связь с ними поддерживал комиссар Бронников.
10 ноября, поздно вечером, он вернулся на КП несколько встревоженным. По данным партизан, сообщил он, фашисты выгнали жителей Покровского в лес, заставили валить сосняк, тесать бревна, пилить их на доски. Заготовленную древесину вывозят к опушке, к артиллерийским позициям. Дело вроде обычное. Но с какой целью они придвинули тяжелую артиллерию к переднему краю? Это явный признак подготовки к наступлению. Комиссар рассказал о других признаках. В то же Покровское прибыли новые части: вчера - сотни четыре мотоциклистов, сегодня - большая автоколонна с пехотой.
- Убедительные факты? - спросил Бронников.
- Весьма. Вот почитай-ка!
Я передал ему донесение, только что полученное от командира разведбатальона. Капитан Ермаков, как всегда, лаконичен: группы лейтенантов В. Д. Кузьмина и А. Ф. Дмитриевского произвели разведывательный поиск за нашими флангами в тылу противника. Разгромили штаб немецкого моторизованного батальона, захватили штабные документы. На дороге к Покровскому взят "язык" мотоциклист.
- Уже допросили?
- Допрашивают. Пойдем-ка послушаем.
Когда мы вошли в избу, где находились начальник разведки майор А. А. Тычинин и его помощник капитан Г. Е. Жолнин, допрос шел к концу.
Бронников сморщил нос:
- Ну и запах же у вас!
Тычинин кивнул на пленного:
- Завоеватель испортил... Нервный, что ли?
Мотоциклист был молод, лицо в прыщах, руки подергивались. Говорил он без умолку, врал без всякой системы и, возможно, без умысла. Так бывает с людьми определенного склада. Даже попав в избу, в тепло и свет, к корректным командирам, выпив предложенную чашку чая и закурив папиросу, пленник все еще не мог отделаться от шока, полученного там, в ночи, на лесной дороге, когда его "спеленали" разведчики. После такого рода встряски иной "язык" рта долго раскрыть не может, другой, наоборот, не может закрыть.
Мотоциклист выбалтывал и то, что знал, и то, что придумывал на ходу, перемешивал ценные для нас факты со слухами, со штабными сплетнями.
Сопоставив показания пленного с захваченными документами, с другими разведданными, мы сделали вывод: в Покровском сосредоточена группировка противника в составе 1500 человек пехоты, 60 танков, тяжелого артдивизиона; группировка нацелена в стык фланга 258-го полка с правым соседом 18-й стрелковой дивизией полковника П. Н. Чернышева.
Выбирая это направление, противник руководствовался, видимо, двумя главными мотивами: слабостью нашей обороны, в стыке и хорошей дорогой, проходившей здесь через линию фронта - от Покровского к Никольскому и далее, к Волоколамскому шоссе, в тылы 16-й армии.
Стык флангов с 18-й стрелковой дивизией был столь же условным, как и с левым соседом. Участок в 4 - 6 километров прикрывался лишь небольшими группами боевого охранения, так как основные силы дивизии Чернышева втянулись в бой за Скирманове, а мы в свою очередь - за Михайловское и Федчино.
