В одном из залов городского музея демонстрируется старая фотография: в одну цепочку, положив руку на плечо друг друга, стоит дородный казак и его 16 детей — все молодцы, кровь с молоком! А внизу надпись гласит о том, что отец этого семейства отправил это фото Николаю Второму со словами: смотри, мол, царь-батюшка, какие у тебя защитники на Дону растут.
А ведь у казачества глубокие исторические корни! Практически с самого момента образования казачество, и в первую очередь донское, было надежным оплотом царской власти, верой и правдой служило царю и Отечеству, не раз прославляло Россию на полях сражений. Еще в 1570 году Иван Грозный послал казачьему атаману Михаилу Черкашенину указ — слушаться царского посла «и тем бы вы нам послужили… а мы вас за вашу службу жаловать хотим». До начала XVIII века казаки пользовались широкой автономией с самоуправлением. Высший орган управления и суда — Войсковой круг, исполнительные органы — выборные (атаман, есаул, дьяк), на время похода выбирался походный атаман с неограниченной властью. Основное занятие — земледелие и коневодство. С 1763 года вводится обязательная пожизненная военная служба казаков. Царская власть не скупилась на льготы казакам. За верную службу казаку выделялись в постоянное пользование земельные участки, офицеры получали потомственное дворянство, земли и крепостных. Селиться иногородним на землях казачества запрещалось. Казачество со временем превратилось в замкнутое военное сословие, пожизненная принадлежность к которому распространялась на все потомство. Гражданская война разбила казачество на два непримиримых лагеря: часть из них составляла ударную силу белой армии Деникина, а другая часть вошла в знаменитую 1-ю Конную армию Буденного. Вот такие горячие донские казачки! В 1920 году казачество как военное сословие было ликвидировано. С 90-х годов прошлого столетия ведется активная работа на Дону, на Кубани, в Забайкалье по восстановлению казачества, их прав на самостоятельные воинские подразделения, традиционную охрану южных границ России, ношение формы и казачьих званий. О привилегиях и льготах речи пока нет. Их надо заслужить, как делали это далекие предки.
У подножия холма, на котором стоит Новочеркасск, за речкой Тузлов раскинулись зажиточные усадьбы казаков хутора Хотунок. Один из добротных кирпичных домов (до недавнего времени на его фронтоне еще была табличка с датой постройки — 1878 год), с многочисленными дворовыми постройками, лошадьми, верблюдами и другой живностью, принадлежал бездетной семье казака Буйновского. Помнится, еще в детстве меня волновал вопрос: почему верблюды, ведь донской казак должен гарцевать на горячем скакуне с острой шашкой на боку. Мне разъяснили просто и доходчиво — это трактора по тем временам. А для продолжения казачьего рода сердобольное семейство взяло из приюта мальчонку, и нарекли его Леонтием. Это мой дед. Сохранилось предание, что как-то «большой казачий чин» приехал навестить сиротку. Наверное, это был непутевый отец в должности не меньше атамана Войска Донского! На этом моя связь с прадедом и заканчивается. Так что на вопрос, а кто твой прадед? — у меня ответ короткий, но многозначительный: большой казачий чин. Когда подошло время, старики Буйновские сосватали для своего приемного сына соседскую девушку Марию. Думаю, что дед Леонтий был горячим казачком, да и материальное положение, наверное, позволяло: за весьма короткий срок они с бабой Маней произвели на свет четверых наследников — двух казачек и двух казачат. До сих пор хранится старинная фотография статного казака с вроде бы погонами урядника, в блестящих сапогах, в фуражке набекрень, с кучерявым чубом и залихватскими усами. Это мой дед Леонтий. Льщу себя надеждой, что многое от него перешло ко мне, за исключением чуба, к сожалению. После войны 1914 года дед, весь израненный, вернулся домой, долго болел и вскоре умер, оставив молодую вдову с четырьмя мал мала меньше детьми. Здесь вовремя подсуетился их работник — иногородний (не казак) Чернецов Константин Павлович, который взял в свои крепкие руки дом, хозяйство с верблюдами, вдову с детьми и для укрепления вновь созданного союза помог бабе Мане родить еще одну казачку, в семье уже пятую. Говорят, что в 30-е годы деда таскали по инстанциям: не являлся ли он родственником белого атамана Чернецова — врага революции. Слава богу, все обошлось. Говорят, крутым мужиком был дед! Частенько прохаживался вожжами по спинам и попкам своих наследников, при этом особо не разбираясь, кто же конкретно виноват, на всякий случай для профилактики порол всех подряд. Основная специальность деда — сапожник. Весь Хотунок ходил к нему «тачать сапоги», подбивать набойки, зашивать рваные тапочки. После окончания войны, в июле 1945 года, мы все с нетерпением ждали возвращения деда-победителя с большими, как это и положено, трофеями. Встреча была бурной, радостной, со слезами и застольем. Пришло время раздавать привезенные подарки (дед был на войне от первого до последнего дня). Особо волновалась моя тетка — девица на выданье, ждавшая от отца комплекта хорошего немецкого приданого. Дед выложил все, что завоевал в смертельной схватке с врагом: новенький набор сапожного инструмента (это с гордостью) и небрежно — одну новую простыню и пару чулок. Немая сцена, как у Гоголя в «Ревизоре». Тетка — в шоке, ушла рыдать в свою светелку, остальные философски решили: дед вернулся живой, руки-ноги целы, чего еще надо? И с этой здоровой, радостной мыслью вернулись к праздничному столу. Вот такой был наш дед Костя!
В июне 1941 года для защиты Родины наше семейство сформировало и направило на фронт небольшое воинское подразделение из пяти человек: дед, сыновья, зятья. Редкий случай для четырех военных лет — все пятеро вернулись домой ранеными-переранеными, но живыми. По-разному сложилась послевоенная судьба моих многочисленных теток, дядек, их мужей, жен, детей. Жизнь разбросала их по разным концам нашей страны, на разных поприщах они трудились, но все они были и есть честные труженики и простые, добрые, хорошие люди.
Когда меня спрашивают, откуда я родом, я с гордостью отвечаю, что я казак с Дона. На что мне резонно и с сомнением оппонируют, что на Дону вроде бы Эдуардов сроду и не бывало. По известным причинам я не смог принять активное участие в выборе мне имени, но в свое время (молодые годы, когда мое имя в совокупности с фамилией ассоциировали с другими местами рождения) я провел частное расследование с целью выяснить причину появления на Дону казака Эдуарда. В ходе следствия мои родители, бабушка в один голос отвечали так: тянули бумажку, и почти каждый раз выпадало это неказачье имя, и в свою защиту еще с ехидцей добавляли: скажи спасибо, что назвали тебя именем английских королей. А ведь в те далекие довоенные времена в моде были и Адольф (было время, когда Адольф был лучшим другом нашего вождя), и Рем (революционная молодежь), и Владилен (В. И. Ленин), и Вилиор (В. И. Ленин — инициатор Октябрьской революции), и Луиджи (Ленин умер, идеи живы), и Октябрь (понятно, в чью честь), и даже такие, как Даздраперма (Да здравствует Первое Мая!) и Пистолет (а это-то в честь кого?!). Доводы оказались убедительными, обвинение частично было снято. Но я сделал еще одну попытку. Тогда давайте изменим имя на более благозвучное, казачье. Мой довод: почему муж моей тетки изменил свою фамилию Кукарека на более звучную — Невский, а я не могу стать вместо Эдуарда Степаном? На что был еще более убедительный ответ: Степанов на Дону много, хоть пруд пруди, а ты — один, единственный и неповторимый. Да! Здесь крыть нечем. И я понял, что казак Эдуард — действительно единственный и действительно неповторимый. Для моих родителей. На этом я и успокоился. Эдуард так Эдуард!
