Ознакомительная версия.
Тогда же произошло очень тяжелое для Амосова событие. Буквально у него на руках умер раненый, причем раненный не тяжело – осколочное ранение предплечья, с повреждением кости. Амосов предполагал операцию под местным наркозом – операция не опасная, и он собирался сделать проводниковую анестезию – новокаиновая блокада в нервы плечевого сплетения дает полное обезболивание на час или больше, и никаких осложнений. Николай Михайлович делал такую анестезию, когда работал в Череповце, и получалось удачно. Ничто не предвещало трагедии. Все было выполнено правильно, но больной умер – тяжелая непереносимость новокаина, так бывает, раненый скончался от аллергического шока.
Вины хирурга в этом нет, но Амосов простить себе этого не мог, он винил себя: «Убил человека». Но я же хотел спасти. «Мало ли что хотел. Под другим наркозом – был бы жив». да, если бы не умер от газовой. «От такой ограниченной – не умер бы, ты знаешь». Знаю. «И вообще – каков твой актив? Раны заживают сами собой. Природа. А ты только суетишься около. Многих ли ты реально спас?»
Врач хотел тогда свести счеты с жизнью. В перевязочной прямо на столике всегда стояла наготове большая коробка с ампулами обезболивающего и шприцы. Николай Михайлович, как оказалось, взял несколько ампул морфия и ввел их себе по дороге домой. Он был в отчаянии: «На фронте враг стреляет, а тут я убил человека!»
Его спас тогда Аркадий Алексеевич Бочаров – он зашел в перевязочную с вопросом: «Где Николай Михайлович?» Лидия Денисенко вспоминала потом: «Я говорю: „У нас несчастье“. А Аркадий Алексеевич отвечает: „Знаю. Где Николай Михайлович?“ – „Ушел на квартиру…“»
Бочаров разыскал Амосова вовремя – промыл ему желудок и всю ночь не отходил от него ни на минуту, рассказывал о разных тяжелых случаях из практики хирургов… «„Смерти такие вот – ужасные – бывают у каждого хирурга. Ты должен быть готов к этому. И еще будет, не спастись“. Он говорил тихо, как убаюкивал. Рассказывал о всяких ужасных случаях. И у него были. Ни в одной профессии не бывает такой очевидной виноватости врача в смерти пациента, как у хирургов. Иногда – подряд несколько», – вспоминал его слова в «Записках полевого хирурга» Амосов.
Позже Амосов освоил и нейрохирургию, с которой раньше был совершенно не знаком, и снова ему ассистировала Лидия Денисенко. Но самым большим беспокойством Амосова были инфекции коленного сустава, с которыми никак не удавалось бороться: «Вот что мучает нас неимоверно.
Установка юдинцев – при появлении гноя вскрыть сустав, наложить гипс – и порядок! Черта с два! Раненый продолжает лихорадить, худеет, истощается, развивается тяжелейший сепсис через две-четыре недели. Если ногу не успеть ампутировать – смерть».
Амосов до хрипоты спорил с корифеем метода глухого гипсования Бочаровым. И решил, что если от знаменитого метода нет эффекта, то он будет искать свой.
И Амосов придумал новую операцию – «вариант экономной резекции коленного сустава с сохранением связок. Чтобы оставить надежду на сгибание. Пошел в морг и прорепетировал на трупе. 22 марта сделал эту операцию. Парень Саша Билибин, ранен в колено, развился гнойный артрит. Артротомия, глухой гипс – никакого толку: сепсис угрожает жизни. Можно еще ампутировать и спасти. Не хочет. Предложил попробовать новую операцию. „Надеюсь, но не уверен“. – „да, давайте, Николай Михайлович!“
Если этот Сашка умрет, уйду из госпиталя. Куда угодно. Уйду в медсанбат или в полк».
Операция прошла успешно, угроза сепсиса была ликвидирована. Позже новая методика таких резекций практически вытеснила глухое гипсование.
Амосовская методика заинтересовала военную медицину. 18 июня была проведена научная конференция врачей ПЭПа, и Амосову поручили прочитать доклад о лечении ранений коленного сустава: «Программный доклад! Первый научный доклад в моей жизни, если не считать Череповца. Были представлены все данные – статистика, графики, рентгенограммы, рисунки моей операции. Говорил два часа, горячо говорил и… не уложился. Но выдержали все, не разбежались. Потом были прения, и мне изрядно всыпали. Больше всего попало за незнание авторитетов», – вспоминал потом хирург.
После коленных суставов Амосов пересмотрел методику лечения переломов бедра, применив новый метод – вытяжением, как в мирное время, гипсовая фиксация только для транспортировки. Бочаров сердился, ссылался на авторитет Юдина. Спор был долгим, но Амосов получил разрешение попробовать лечить переломы бедра вытяжением.
Поскольку он работал в мирное время в Череповце в травматологии, то методика была налажена быстро. Вскоре привезли несколько человек с высокими переломами бедра, очень тяжелых. По прежним показаниям в таких случаях было не миновать ампутации – слишком высока угроза смертности. Амосов и его бригада наладили пятерым скелетное вытяжение. Через неделю раненые были неузнаваемы – температура нормализовалась, самочувствие стало хорошим, хотя раны еще гноились. Бочаров признал эффективность метода, советовал продолжать.
Амосов был вдохновлен успехами – нет, не тем, что переубедил корифеев, не потому, что придумал новое, метод давно известен, – но раненые выздоравливали: «Наконец пришла зрелость в лечении ранений конечностей».
А между тем, в ППГ-2266 происходили перемены – Тихомирова и комиссара Медведева отправили в резерв фронта, начальника Хаминова отдали под суд, обвинив в растрате, вспомнили ему и пьянство. Операционные сестры уехали домой в Череповец – их комиссовали по болезни, сменились интенданты. А в начале марта пришло пополнение – новые медсестры из Москвы, сразу после курсов: Катя Яковлева, Аня Сучкова, Тася Тарасенко, новая аптекарша – Зина Фурсова. Назначили также нового начальника – военврача 2-го ранга Леонова, прекрасного окулиста из Москвы. Комиссар приехал тоже новый – майор Казаков. ППГ-2266 вступил во второй год войны в новом составе.
Прибывали новые раненые, сотни раненых, но ППГ-2266 не боялся трудностей и был готов к работе, все работали как часы. Уже не было такого кошмара, как в начале войны, организация была на порядок выше, да и методики лечения тяжелых ранений значительно снизили смертность. Раненые выздоравливали быстрее.
Амосов вспоминал, как в это время в Москве проходила фронтовая конференция хирургов, туда он поехал вместе с Бочаровым: «доклады неинтересные, но зато мы побывали в институте Склифосовского и даже дома у самого Сергея Сергеевича Юдина! Попили чаю, он подарил мне книгу и написал: „доктору Н. М. Амосову, с приветом. Юдин“».
Вскоре Аркадия Алексеевича Бочарова назначили главным хирургом 5-й армии и он уехал. Амосову грустно было расставаться со старым боевым другом. Но покоя не давала зароненная Бочаровым мысль – поделиться своими наработками с научной общественностью.
Ознакомительная версия.
