Семилетняя война была развязана Пруссией, против которой объединились три мощные державы — Россия, Франция и Австрия. Поначалу русская армия не принимала активного участия в военных действиях, да это было и хорошо: армия была плохо вооружена и оснащена, в ней не хватало офицеров (в ту пору в российской армии служила только половина от необходимого количества офицеров), а хозяйственной части не было вовсе. Естественно, что моральный дух солдат был низким. Очень хорошо об этом написал военный историк А.А. Керсновский в «Истории русской армии»: «В поход шли отнюдь не с легким сердцем. Пруссаков у нас побаивались. Со времен Петра I и особенно Анны немец являлся для нас существом заповедным — иного, высшего порядка, учителем и начальником. Пруссак же был прямо всем немцам немец. “Фредерик, сказывают, самого француза бивал, а цесарцев и паче — где уж нам многогрешным супротив него устоять!”»{16} Первые же сражения показали, что русские войска не готовы к битве — они были наголову разбиты прусской армией. Командование находилось в панике, солдаты хоронили друзей, раненые отправлялись домой, а политики плели свои интриги. Не вдаваясь в подробности всех дипломатических хитросплетений, скажем, что главнокомандующий русской армией генерал Апраксин не мог предпринимать никаких действий без указания сверху, а там соблюдали интересы союзников, а не свои собственные. К концу кампании 1757 г. в нашей армии насчитывалось 89 тысяч человек, из которых более или менее знакомы с военным делом были всего 50 тысяч. Остальные же никогда не воевали. И вот с этим ополчением, в которое входили также калмыки, вооруженные только луками и стрелами, надо было бить обученную прусскую армию в угоду Австрии. Положение армии было катастрофическим, применять какие-либо маневры было нельзя без согласования высших сановников, людские потери были бы неисчислимыми. Апраксин отказался наступать, его отстранили от должности и решили судить как изменника, но он не дожил до суда: генерала разбил апоплексический удар. Главнокомандующим назначили генерала Фермора. Он не был выдающимся полководцем, зато у него были административные и хозяйственные задатки, поэтому новый главнокомандующий с жаром принялся обустраивать хозяйственную часть. Как военный Фермор был слишком нерешительным и медлительным, а как начальник он был солдатам, по выражению А.В. Суворова, вторым отцом.
А что же наш герой? Он был молод, всего 24 года, горяч и жаждал проявить себя на поле брани. В действующую армию он попал уже в 1758 г., когда Россия оказалась втянутый в реальные страшные битвы. Русским воинам всегда были свойственны беспримерная храбрость и личный героизм. Все это сполна пришлось проявить и Григорию Орлову, и всем, кто участвовал в Цорндорфском сражении, являвшемся самым страшным и кровавым вплоть до Первой мировой войны. Сначала ничто не предвещало такого страшного побоища: 3 августа (ст. стиля) 1758 г. русские подошли к прусскому городу Кюстрину и начали обстреливать его из пушек. Немногочисленной армии пруссаков приходилось несладко, но к ним на выручку поспешил сам Фридрих II и его железные батальоны. Узнав об этом, Фермор отступил от города, прекратив осаду, и пошел в низ по Одеру. На пути русской армии лежало местечко Цорндорф, которое сейчас называется Сарбиново и принадлежит Польше. Осмотрев окрестности, было решено занять здесь оборонительную позицию: недалеко протекала река, которая могла стать естественным препятствием для пруссаков, и находились два глубоких оврага. Фермор расположил два фланга армии как раз между этими оврагами. Как потом оказалось, это было стратегической ошибкой: преимущество превратилось в роковое препятствие. К 14 августа Фридрих подошел к лагерю русских. У него было 33 тысячи человек и 116 орудий, у русских — 42 тысячи человек и 240 орудий. Накануне сражения Фридрих самоуверенно говорил Кейту, что обратит в бегство русскую сволочь в первой же атаке. В этой битве сошлись тактический гений Фридриха и самоотверженность русских солдат. Русский главнокомандующий оказался неспособен управлять ходом сражения, поэтому командирам полков и солдатам пришлось действовать, исходя из ситуации боя. Генерал Фермор придерживался старой проверенной схемы ведения боя, которой следовали все иностранные полководцы на службе русского двора, — оборонительная тактика и надежда на способность русских солдат стоять до последнего. Ситуация же складывалась не в пользу русских. Фридрих II своими действиями запутал русских военачальников и заставил их отказаться от той диспозиции, которая была изначально выбрана: прусская армия перекрыла русским все пути к отступлению, себе же она оставила возможность отхода к Кюстрину. Фридриху удалось внушить Фермору мысль о том, что пруссаки будут переправляться через реку непосредственно около русского лагеря. Сам же король отдал приказ своим инженерам строить понтонный мост на полпути между Шведтом, куда отправился отряд графа Румянцева с лучшими кавалергардами, и Кюстрином. Этим маневром Фридрих вывел из игры большой отряд русский войск, которые так и не смогли прийти на помощь своим. В ночь с 13 на 14 августа (ст. стиля) прусские войска обошли расположение русских частей и зашли к ним сзади. Русские вынуждены были развернуть свой фронт на 180°, но делать все это пришлось под артиллерийским огнем противника. Канонада началась в 8 утра, и тут русские обнаружили, что они оказались в ловушке, которую сделали себе сами: река Митцель оказалась в тылу, потому отступать или маневрировать через нее было невозможно. Другая естественная преграда — большой овраг — разделила два фланга русской армии, которые оказались предоставленными сами себе, без связи с товарищами и возможности к отходу для выбора лучшей позиции. Обоз, остатки кавалергардов, среди которых, кстати, был и Григорий Орлов, и артиллерия оказались в центре построения, и весь удар пришелся на пехотинцев. Прусская артиллерия наносила опустошительный урон сгрудившимся в кучу войскам — в одном полку одно ядро поразило сразу 42 человека. Лошади начали метаться в панике и давить людей, стоящих рядом.
Современники, да и сам король Фридрих, отдавали должное мужеству и храбрости русских солдат, не только устоявших под мощным натиском прусской армии, но и заставивших ее отступить. В этой ужасающей по своим жертвам битве прусская коса нашла на русский камень: «Честь этого кровавого дня принадлежит латникам Зейдлица и тем старым полкам железной русской пехоты, о которых разбился порыв их лавин…»{17} Пруссаки яростно атаковали, стремясь уничтожить всех русских до единого, русские не менее ожесточенно сопротивлялись, держа строй и рубя неприятеля направо и налево. Каждое крыло русской армии сражалось само по себе, поскольку главнокомандующий даже не пытался скоординировать их усилия. Командовали своими солдатами генерал Демику, генерал Броун и другие офицеры, мужество которых было воспето в стихах. Так, генерал Броун покинул поле боя только после того, как получил семнадцатую (!) рубленую рану на голове.
