В одно мгновение подбросило вверх камни на мостовой, загорелся грузовик. Послышались стоны раненых. Снова поднялись в атаку немецкие автоматчики. Вот они уже на самом перекрестке. А у оборонявшихся кончаются патроны.
И вот тогда Винокур решает вызвать огонь на себя. Он срывается на ноги и, отстреливаясь на ходу, бежит по насыпи в сторону Ровно. Вслед ему бросается Цыбань. Это были последние мгновения их жизни…
В ожесточенной схватке с гитлеровцами погибла почти вся группа прорыва, но партийно-советские работники и их семьи вышли из окружения. Женщины с детьми отправились на восток, а мужчины призывного возраста пополнили личный состав одной из частей 8-го механизированного корпуса Юго-Западного фронта, который сдерживал яростный натиск фашистов на линии Луцк – Дубно – Кременец.
После Великой Отечественной войны останки героев были с почестями перезахоронены на городском мемориальном кладбище советских воинов, а на месте их гибели воздвигнут обелиск. Теперь там почетный пост номер один Дубновского горрайотдела внутренних дел. Свято чтят дубновчане память о тех, кто в жарком июне 1941 года вписывал первые строчки в книгу нашей Победы. Вспомним их поименно:
Козийчук Сидор Онуфриевич – депутат Верховного Совета
УССР, председатель Дубновского горсовета;
Винокур Яков Давыдович – начальник райотдела НКГБ;
Цыбань Александр Иванович – его заместитель;
Черевко Виктор Степанович – начальник раотдела милиции;
Челноков Иван Павлович – его заместитель;
Давыденко Алексей Максимович,
Никулин Иван Кириллович – сотрудники райотдела НКГБ;
Бурдило Григорий Николаевич,
Войт Иван Степанович,
Андрушин Александр Григорьевич,
Касьянчук,
Матвийчук – милиционеры;
Петренко – начальник паспортного стола;
Иванов – прокурор района;
Маратковский О. Б. – водитель райотдела НКГБ;
Ворожик Борис Дмитриевич – военнослужащий;
Набережная Домникия Гри – жена летчика;
горьевна
Кушко Иван – заведующий райземотделом;
Судмедэксперт (фамилия не установлена).
И еще около 20 неизвестных героев, имена которых установить не удалось. Пусть же будет им пухом ровенская земля!
Ким Закалюк
ОТВАЖНЕЙШИЕ ИЗ ОТВАЖНЕЙШИХ
Если бы у меня спросили, кого я считаю самой сильной
и привлекательной личностью среди плеяды борцов
против фашизма, я бы без колебаний ответил: Николая
Ивановича Кузнецова, великого гуманиста, уничтожавшего
тех, кто хотел уничтожить человечество.
Фредерик Жолио-Кюри
О Мечиславе Стефанском я был наслышан давно. Как о каждой легендарной личности, о нем рассказывают множество самых невероятных историй. Но повстречаться с Мечиславом за все послевоенные годы никому из его товарищей по оружию не удавалось. Ждали как-то ко Дню Победы – не приехал. Приглашение пришло слишком поздно, да к тому же по другому адресу. Позже собрался было ехать – с братом стряслась беда…
Но вот повстречал меня приятель-журналист.
– Слыхали: Стефанский в Ровно. Скорее к телефону.
– Мечислав Стефанский?!
– Так есть. Договариваюсь о встрече.
Из настежь открытых окон в гостиничный номер доносится благоухание роз, буйно цветущих в скверике. Мечислав смотрит задумчиво на площадь, а я тем временем стараюсь незаметно его разглядеть. Внешне в нем нет ничего примечательного. Невысокий, худощавый. Левый глаз немного косит. Видимо, перехватив мой взгляд, Мечислав говорит:
– Это досталось мне от «своих». Немцы не зацепили, а вот дома прошили. После войны вел борьбу с бандами, так с тех пор и хожу с этой отметиной. Теперь уже ничего, раньше хуже было. Несколько раз оперировали.
Но тут же, видимо желая прервать неприятные воспоминания, говорит:
– А как здорово изменилось Ровно. Когда я покидал его, на этом месте лежали груды развалин. Тогда трудно было представить, что через каких-нибудь несколько лет из пепла поднимется вот такой цветущий красавец.
Вечером мы с Мечиславом отправились в школу к моей дочери на выпускной бал. Потом долго гуляли по городу. В этот свой приезд Мечислав Стефанский посещал заводы и общежития, парки и клубы, встречался после многолетней разлуки со своими товарищами, выступал перед молодежью. Я старался все запомнить, не пропустить ни одного слова, ни малейшего события.
…Когда после инспирированного эсэсовской бандой «польского налета» на радиостанцию Глейвиц Гитлер обрушился на Польшу, Стефанский взялся за оружие. Но вскоре трагическая судьба страны была решена. И вот в те дни под Сокалем, что на Львовщине, в расположение советских войск вышло четыре польских солдата. Они бежали из немецкого плена. Когда в штабе нашей части капрала Стефанского спросили, что он намерен дальше делать, Мечислав не колеблясь ответил:
– Сражаться с фашизмом!
В тот трудный час Мечислав Стефанский стал бойцом тайного фронта.
Не раз среди ночи к берегу реки, за которой проходили немецкие окопы, подъезжала видавшая виды «эмка». Из машины выходили люди в военном и напряженно вглядывались в ночную мглу. Они были обеспокоены возней гитлеровцев по ту сторону границы. Советскому командованию важно было знать о замыслах врага. А то, что гитлеровцы затевают что-то недоброе, было очевидным. К границе тайно стягивались войска.
И Стефанский уходил в глубь оккупированной гитлеровцами Польши. Из города в город, из дома в дом он шел по заранее известным адресам на встречу с патриотами, верными людьми. Передавал шифровки, держал в своей цепкой памяти номера воинских соединений, направление их движения, считал стволы орудий, танки, самолеты.
– Это были самые разные люди, – рассказывал Мечислав, – мастеровые и юристы, врачи и железнодорожники. Были среди них и наши товарищи, которые по заданию советской разведки работали в варшавском гестапо. Всех нас объединила одна цель: ненависть к фашизму, к войне.
Восемь раз уходил Мечислав на связь, восемь раз, рискуя жизнью, переходил границу. Последний раз он переплыл Буг с наступлением сумерек 21 июня. Вслед ему свистели пули – шла погоня. Обессиленный, он упал на руки подхвативших его советских пограничников и смог только прохрипеть им одно страшное слово: война!
Ему, разведчику, приказали отправиться в Ровно, где находилась его семья и многочисленная родня, бежавшая из оккупированной Гитлером Польши, и ждать, когда подадут сигнал «Привет из Варшавы». Привыкший к дисциплине, Стефанский ждал, но не думал, что продлится это так долго. Ожидал, что к нему придут, когда шли бои на подступах к Ровно, ждал, когда улицы города уже заполнили фашисты. Ждал в томительно долго тянувшиеся дни, месяцы оккупации. Но о нем словно забыли.
