Дзержинский лично инструктировал нас перед отъездом.
— Владимир Ильич поручил нам объявить взяточничеству войну! — взволнованно говорил он. — Это такое же зло, как и контрреволюция!
После смерти В. И. Ленина Дзержинский вызвал меня и тихим голосом, усталый после многих бессонных ночей, сказал:
— Решением Оргбюро ЦК сто человек направляются на партийную работу. Есть предложение послать вас в Екатеринослав (теперь Днепропетровск) на Брянский завод…
На заводе меня избрали секретарем партийной организации доменного цеха. В 1926 году, когда Дзержинский приезжал на Украину по делам ВСНХ, мы его ждали у себя на заводе. Рабочие приходили в партийный комитет, в завком и спрашивали, когда приедет Феликс Эдмундович. Неотложные дела не дали ему возможности побывать у нас. Но вскоре, будучи проездом в столице, я зашел к Дзержинскому в ВСНХ.
— Ждали-ждали вас, Феликс Эдмундович, но так и не дождались… — сказал я, радуясь возможности снова повидать его.
— Наверное, наводили на заводе чистоту и лоск? — шутил Дзержинский. — А вы считайте, что я могу приехать в любой момент. Пусть у вас в цехах всегда будет порядок!
Улыбка у Феликса Эдмундовича была на редкость обаятельная, запоминающаяся…
Он навсегда остался в моей памяти энергичным, уверенным в силе рабочего класса, увлеченным строителем нового мира…
Пограничник, 1977, № 12, с. 20Ф. Т. ФОМИН
ЧЕЛОВЕЧНОСТЬ, СКРОМНОСТЬ, ПРОСТОТА
…Суровый и беспощадный к тем, кто посягал на завоевания Великого Октября, Ф. Э. Дзержинский был внимателен и отзывчив к нуждам трудящихся. И что особенно для него характерно, очень любил детей, всегда заботился о них. Даже в самые ожесточенные моменты борьбы с контрреволюционным подпольем Феликс Эдмундович мечтал о том времени, когда сможет заняться воспитанием подрастающего поколения. В нем жил талантливейший педагог-воспитатель…
В 1924–1925 годах я работал начальником Терского окружного отдела ОГПУ. По согласованию с Дзержинским Северо-Кавказский крайком партии возложил на меня охрану членов ЦК партии и правительства, приезжавших на кавказские минеральные воды.
Летом 1924 года одним ранним утром у меня в кабинете раздался телефонный звонок. Сняв трубку, я услышал голос Дзержинского. Он сообщил, что в Кисловодск едут Надежда Константиновна Крупская и Мария Ильинична Ульянова.
— Прошу встретить их, хорошо устроить, а главное, уговорить, чтобы они подольше пожили в Кисловодске, они очень нуждаются в отдыхе и лечении.
Я встретил Надежду Константиновну и Марию Ильиничну на станции Минеральные Воды. Оттуда поехали в Кисловодск, на дачу «Каре»…
Приехали они больные. В первую неделю ни Надежда Константиновна, ни Мария Ильинична почти не выходили из комнаты. Но постепенно здоровье их улучшилось, и врачи разрешили им небольшие прогулки.
Феликс Эдмундович регулярно справлялся по телефону о состоянии их здоровья. Как обрадовался он, когда я сообщил, что Надежда Константиновна и Мария Ильинична почти целые дни проводят на воздухе и вот уже два дня как могут совершать прогулки до Красных камней…
Я знал и раньше, что у Феликса Эдмундовича доброе, отзывчивое сердце, но только теперь, наблюдая его отношение к членам семьи Владимира Ильича, смог по-настоящему оценить его душевную чуткость, теплоту, преданность друзьям…
Не прошло еще и месяца со дня приезда Н. К. Крупской и М. И. Ульяновой, как Надежда Константиновна заявляет мне:
— Нужно, товарищ Фомин, подумать об обратных билетах в Москву.
Я доложил об этом по телефону Ф. Э. Дзержинскому. Он был очень огорчен.
— Нельзя их отпускать из Кисловодска. Ни в коем случае! Убедите их остаться. Раз сами себя они не жалеют, то надо нам их поберечь. По меньшей мере им еще нужен месяц на отдых и лечение…
Но все наши старания ни к чему не привели. Что делать?
Выручил зубной врач Бенинсон. Он уговорил Надежду Константиновну и Марию Ильиничну, пока они в Кисловодске, подлечить зубы. Они охотно согласились.
— Вот и хорошо, — сказала Мария Ильинична, — пока есть у нас свободное время, займемся зубами. А в Москво некогда будет.
По моей просьбе лечение зубов растянулось почти на полтора месяца. За это время Н. К. Крупская и М. И. Ульянова хорошо поправились. Феликс Эдмундович был очень доволен находчивостью зубного врача и просил передать ему благодарность…
Ф. Э. Дзержинский поручил мне позаботиться о возвращении в Москву Надежды Константиновны и Марии Ильиничны.
Здоровье самого Феликса Эдмундовича находилось под угрозой. Оно было серьезно подорвано еще в молодости тюрьмами и ссылками. После Октябрьской революции, в годы гражданской войны, Феликс Эдмундович, не щадя своих сил, вел борьбу с контрреволюцией. Вот уж про кого действительно можно сказать, что он горел на работе.
Несколько раз правительство, ЦК партии и лично Владимир Ильич Ленин предлагали ему отдохнуть и полечиться. Но Феликс Эдмундович всегда горячо возражал, что сейчас нет причины ему волноваться о своем здоровье. Да и обстановка не позволяет. Вот кончится гражданская война, тогда можно будет и о здоровье побеспокоиться. Но кончилась гражданская война, и на очередь стали другие неотложные дела…
Летом 1925 года Центральный Комитет партии категорически потребовал, чтобы Ф. Э. Дзержинский отправился на курорт.
И вот Феликс Эдмундович получает отпуск. На станции Минеральные Воды его встретили секретарь Терского окружного комитета партии С. О. Котляр, директор курортов кавказских минеральных вод С. Л. Мамушип и я. По дороге Феликс Эдмундовнч буквально забросал нас вопросами: сколько рабочих работает на железнодорожном узле Минеральные Воды, каков их средний заработок, в каких бытовых условиях находятся? Интересовался курортами: какая пропускная способность их летом, как поставлено медицинское обслуживание? И тут же сказал:
— Мне кажется, настало время все курорты перевести на круглогодовую работу. Потребность в этом у трудящихся очень большая. Вы, товарищ директор, соберите все данные о работе вверенных вам курортов и зайдите ко мне на дачу, ну хотя бы через недельку. Мы с вами подготовим материал для обсуждения этого вопроса в Москве. Как член правительства и председатель ВСНХ обещаю вам оказать помощь.
В Кисловодске Ф. Э. Дзержинский поселился на даче «Каре». Должна была приехать и жена его, Софья Сигизмундовна. На втором этаже для них была приготовлена квартира из трех комнат. Но Феликс Эдмундович решительно отказался в ней жить:
