Танкисты с утра были оживлены, потом устали, обозлились, стали молчаливы. Который день без отдыха, по четыре часа сна! Они все-таки выходили еще и еще, десятки раз, на холмы, стреляли безостановочно, разгоняли скопления пехоты противника. Накалились стволы пушек, механизмы пулеметов. Не было воды для питья. Огонь противника их огорчал мало. Пули барабанили, как крупный дождь по железной крыше. Опасно было только прямое попадание крупнокалиберных снарядов. И все-таки танки шли, прорываясь вперед сквозь артиллерийскую завесу, они шли на орудия и заставляли их умолкать.
Они только спрашивали:
— Кроме нас, дерется ли кто-нибудь еще?
Мигель уверял:
— Конечно! Постепенно! Все в свое время! Еще не наладилось взаимодействие. Приучаются.
Танкисты улыбались. Они ничего не говорили на это. Им очень хотелось спать. Они похудели и как-то перепачкались, как трубочисты. Все время им хотелось холодной воды и немного поспать.
…Разрывы снарядов приближались, одно облако черного дыма поднялось совсем близко, метров за сорок. Симон на своей машине выехал вперед, он стал на пригорке, танкам нельзя стоять вот так на пригорке. Танкам вообще нельзя стоять в бою.
Мигель не видел, он только слышал два следующих разрыва. Они были очень громкие. Ему показалось, что это перелет.
— Перелет! — глупо закричал он.
Это не был перелет. Это было прямое попадание в головной танк Симона. Другой снаряд взорвался перед самым танком Педро.
Мигель выскочил из машины и побежал к танку Симона. Это тоже было глупо. Другие тоже сделали это, всем хотелось к Симону.
— Назад! — крикнул водитель головного танка. Мотор у него работал. Он резко рванул вперед, развернул кругом и отошел в сторону. Конечно, он был прав. Через несколько секунд на том самом месте, где перед этим стоял танк, разорвался второй снаряд.
Четыре танка пошли вперед, на батарею, отомстить за Симона. Он свесился, как надрезанная кукла, над бортом башни. Остальные двое были невредимы, но оба совершенно багровые от его крови».
Думается, этих примеров достаточно, чтобы судить о «трусости» Мигеля Мартинеса — Кольцова. Но Кольцов не был бы Кольцовым, если бы ограничился только журналистской деятельностью и даже непосредственным участием в боевых действиях. За короткое время он становится влиятельным и авторитетным политическим советником испанского руководства. К его мнению прислушиваются и члены испанского правительства, и военачальники, и политические комиссары, и командиры Интербригад. С ним советуются и советские военные специалисты, появившиеся в Испании. Их приезд связан с тем, что Сталин наконец-то принял решение: его план был довольно прост — постепенно провести в правительство коммунистов, настроенных просталински, а все остальные партии — анархистов, троцкистов и т. д. подавить. Вождь рассчитывал после победы над Франко сделать из Испании сателлита СССР. Ведь географическое положение этой страны уникально — можно установить контроль над Средиземным морем и Гибралтаром. В качестве первого шага Сталин посылает испанским коммунистам приветствие.
«Товарищу Хосе Диас.
Трудящиеся Советского Союза выполняют лишь свой долг, оказывая посильную помощь революционным массам Испании. Они отдают себе отчет, что освобождение Испании от гнета фашистских реакционеров не есть частное дело испанцев, а — общее дело всего передового и прогрессивного человечества.
Братский привет! И. Сталин».
Вскоре после этой телеграммы в Испании появляются советские добровольцы — командиры, танкисты, летчики, моряки. Вместе с военными специалистами приезжает, конечно, большая группа «специалистов» из НКВД, посланных в Испанию для слежки за советскими специалистами (можно не сомневаться, что «под колпаком» у них был и Кольцов) и для проведения «специальных акций» против анархистов, троцкистов и других нежелательных Сталину лиц. Из Советского Союза пароходами, под флагами других государств и по документам, сработанным в НКВД (не надо забывать о невмешательстве), доставляются танки, самолеты, оружие.
Со многими военными Кольцов был знаком, с другими подружился в Испании. Остались воспоминания некоторых военачальников.
Будущий адмирал Николай Герасимович Кузнецов:
«Знакомство с писателями — это прежде всего знакомство с их трудами, по которым мы о них судим. Если бы летом 1936 года меня спросили, знаю ли я Михаила Кольцова, то, не задумываясь, я ответил бы: „Как же, я не пропускаю ни одной его статьи в „Правде““.
Тогда, занимаясь плановой боевой подготовкой, я, командир корабля на Черном море, и в мыслях не имел, что через каких-нибудь две недели окажусь в Мадриде и сведу знакомство с Михаилом Ефимовичем Кольцовым. Но вышло именно так.
…Наше посольство занимало верхние этажи отеля. Часть номеров была приспособлена под кабинеты… Вот здесь и произошла моя первая встреча с М. Е. Кольцовым. В небольшой столовой на пятом этаже собрались работники посольства. Прибыли и наши товарищи, приехавшие в Испанию еще раньше посла. Уже „старыми“ испанцами выглядели М. Кольцов и Р. Кармен. Один в кожаной куртке, другой в модном тогда моно (комбинезоне), они были в центре внимания. Пожалуй, никто другой не знал так подробно действительного положения на фронтах, настроения в городе и всех мероприятий правительства. Они только что вернулись из Толедо и наблюдали, как республиканцы безуспешно атаковали Алькасар, в котором окопались фашисты. А это ведь совсем рядом с Мадридом. Противник наступал на Талаверу.
М. Кольцов делился своими впечатлениями. „Вывод один — говорил он, — энтузиазма и героизма хоть отбавляй, но умения и порядка мало. Нет уверенности, что фашисты через неделю-две не подойдут к Мадриду“.
Разговор перекидывается на положение в самом Мадриде. Кольцов, как представитель „Правды“, был принят президентом Асанья, был у Хираля, тогдашнего премьер-министра, посетил И. Прието. Он всем дает меткие характеристики. Асанья и Хираль безусловно республиканцы и не любят фашизма, но практически к руководству страной в такой ответственный момент мало приспособлены. Ларго Кабальеро и Индалесио Прието готовятся занять ответственные посты в новом правительстве, которое скоро будет сформировано на смену слабому руководству Хираля. Более тесно Кольцов связан с руководителями компартии. Он уже давно знаком с Д. Ибаррури и X. Диасом. О них он говорит с восхищением, но добавляет, что влияние компартии еще недостаточное.
Сидя на конце стола, я внимательно слушал и только жалел, что ни слова не было сказано о республиканском флоте, с которым мне предстояло работать. В конце беседы я подошел к Кольцову. Он спрашивал, что нового у нас на родине, а я просил совета, как наладить связи с испанскими товарищами…
