Саратовские краеведы в середине девяностых годов прошлого века отыскали Тимофея Анисимовича, и тот рассказал, что всю дорогу до Даниловки его знаменитая родственница сидела рядом с ним в телеге, что была весела и всё напевала: «Лапти да лапти, да лапти мои…», должно быть, намекая на скупость своего дяди, что просила возницу ехать пошибче, потому что хотела поскорее увидеть родные места:
— Ну, Тимофей! Погоняй давай свою кобылу!
Но тот не торопился, ему хотелось побыть с Руслановой подольше, порасспрашивать её о московском житье-бытье, о том, много ль денег получает за своё пение и где, в каких землях довелось побывать с концертами. А потому притворно отвечал ей, указывая кнутовищем на понурую кобылу:
— Устала она. Видишь, совсем устала, не идёт.
В тот приезд в Даниловку Русланова узнала, что совсем недавно в Саратове умер её отец Андриан Маркелович, что от второй жены у него осталась дочь, которую зовут Александрой, Шурочкой.
Так сложилось, что Шурочка почти в точности повторила судьбу старшей сестры. Умер отец, за ним вскорости и мать, а малолетнюю девочку брат Авдей отвёл в приют. Сиротство так и преследовало их семью. Впоследствии саратовскому журналисту Александра Андриановна рассказывала о своей жизни в приюте: «Мне там не понравилось. Ребята — сброд всякий, малолетние проститутки, босяки. Кормили плохо. Я устроилась на гребёночную фабрику подсобной рабочей».
На гребёночной фабрике Русланова и разыскала свою младшую сестру. А спустя некоторое время перевезла её в Москву, к себе в Лаврушинский переулок, в знаменитый писательский дом. Шурочка прожила у старшей сестры пять лет и снова вернулась в Саратов. В Москве ей не понравилось, затосковала по родному городу, по Волге.
Брату Авдею Русланова купила дом. Вначале маленький, чтобы на первых порах хотя бы вытащить его многодетную семью — десять детей! — из подвального помещения на божий свет. А потом, в другой приезд, присмотрела там же, на Горах, в старом районе Саратова, добротный дом «в три окна на улицу». Из десяти детей Авдея Андриановича выжили семеро: Галина, Лидия, Серафима, Виктор, Юрий, Владимир и Юлия.
Имена Лидия и Юлия, как можно предположить, не случайны. Отсюда вывод: имя Лидия старшая сестра действительно получила до поступления в приют, до их разлуки.
Авдей Андрианович погиб в августе 1944 года в автомобильной катастрофе. Был призван в армию. Как ограниченно годный, служил в строительном батальоне. В тот роковой день ехал вместе со своими товарищами к месту работы. Машина перевернулась. Погибли несколько человек, в том числе и он.
Младшую сестру Юлию Русланова перевезла в Москву ещё до войны. Устроила на работу, выхлопотала квартиру. Когда Русланову арестовали, то на одном из первых допросов следователь начал спрашивать о родне. И она показала: «Сестра — Голицына Юлия Андреевна, проживает: Москва, Красносельская улица». Юлия Андреевна прожила, как и её старшая сестра, 73 года.
Ныне из всей руслановской родни, которая носит конечно же другие фамилии, в деревне Даниловке проживают всего несколько человек, и те старики, а в Петровске, Энгельсе, Саратове и Москве — «свыше двух десятков», как подсчитали дотошные саратовские краеведы.
Приезд Руслановой на родину в 1933 году не был праздным путешествием. В Саратове она дала несколько концертов.
Следующий приезд состоялся через шесть лет. В 1939 году она снова гастролировала в родных краях. Самый главный для неё концерт она дала для своих односельчан в родной деревне Даниловке.
Народ собрался в сельском клубе. Краевед Владимир Вардугин записал воспоминания местного жителя Михаила Васильевича Панфёрова, который подростком слушал пение знаменитой своей землячки.
— Вся деревня собралась, — рассказывал Михаил Васильевич. — Клуб из церкви переоборудовали. Как закрыли в 1937 году храм, так в момент купола снесли — их пять стояло, один большой в центре и четыре маленьких, по сторонам света. Церковь и колокольня — деревянные, храм — пониже, а колокольня — повыше. Внутри потолок плоский настелили, чтобы купола скрыть. Моей жены родственник, Артамон Павлович Нестеров, плотник, и подшивал потолок. Богохульники — нашлись такие и в нашей деревне — иконы разбивали и жгли. Иконы старинные, в богатых окладах. Всё разграбили… Митька Чирков из Псалтири листы вырывал на самокрутку. Листы лощёные, он хвалился, что хорошо горят. В подвале захоронение потревожили — батюшка захоронен, когда — не знаем. Но захотели сапоги с него снять — они в прах рассыпались… Вот в этом клубе, человек на триста — церковь-то вместительная была — Лидия Андреевна и выступала.
Удивительный рассказ. Михаил Васильевич хотел рассказать о концерте, ведь и спрашивали его о нём, а не о бывшей церкви, а он всё-то о ней да о ней.
После, узнав о горе-злосчастии знаменитой землячки, односельчане качали головами: мол, может, и не надо-то было в сломанной церкви петь…
На концерт собралось народу — битком. Деревня Даниловка тогда была большая. Даниловка сама собой, а у неё ещё концы — Вятка, Быковка. Через овраг — Карлыган, Усовка, Горевка, Умёт, Яик, Бутырока, Заовраг…
Собралась, съехалась из сёл, деревень и ближних городов вся родня нашей героини. Русланова очень сокрушалась, что совсем немного не дожил до её концерта дед Митя, о котором она вспоминала так: «…лупил нас по каждому поводу». Это ему она когда-то подпалила бороду. Хотя, строгий ревнитель Древлеправославной поморской церкви, он вряд ли бы пошёл в собрание нечестивых. Когда однажды домашние слушали по радио концерт Руслановой — развесёлые, задорные песни, — он тоже было прислушался, но вскоре сердито топнул ногой: «Выключите! Эка в ней бесовские косточки играют…»
В Саратове радиовещание началось в 1926 году. Так что голос Руслановой, её песни, в том числе и саратовские напевы, вернулись на родину намного раньше самой певицы.
Говорят, вышла она на сцену, поклонилась родным своим и сельчанам и сказала:
— Я у вас в гостях, а вы — хозяева!
Пела она в тот вечер долго. Сколько просили, столько и пела. А голос у неё был такой, что и за три часа не изнашивался…
За все годы отпела.
На родине Русланову любят и чтут. Поют её песни. Проводят праздники и фестивали. Приучают к народному пению детей и молодёжь.
Глава тридцать вторая
ПОСЛЕДНИЕ КОНЦЕРТЫ
«Русланиха! Дай я тебя обниму…»
Концертировала Русланова до последней возможности. И сама себе удивлялась: вот, мол, постарела уже, тело одряхлело, ноги плохо держат — прогрессировал диабет, — а голос не пропадает.
